Великая звезда еще не опустилась за горизонт, а на востоке небо уже стремительно светлело, наливалось огнем, и вот уже полнеба занимает алое зарево невиданного вселенского пожара, давя призрачный колдовской свет ночного светила. Вдруг в том месте, где вот-вот должно было взойти солнце, вспыхнула радуга. Еще, еще! Концентрические радуги нанизывались одна на другую, и вдруг огненный шар, раздутый толщей влажной атмосферы, торжествующе всплыл над горизонтом, на глазах теряя первозданную красноту, наливаясь ослепительным жаром, заливая весь мир потоками золотого горячего света. Небо почти мгновенно приобрело яркую голубизну.

«Здорово! Нет, это просто здорово!»

«Нравится?»

«Да. Вот это уже определенно да, без всяких размышлений. Знаешь, я понял…»

«Что именно?»

«Понял, почему вы именно такие. На этой планете разумные существа просто обязаны были стать ангелами. Видя каждый день такую красоту, невозможно быть злобной кровожадной тварью. Чтобы стать ею, необходимо жить в смрадных продымленных пещерах или бетонных джунглях»

Моя жена прижимается ко мне.

«Ты все понимаешь. Ты же совсем все понимаешь! Какая я счастливая!»

Я нахожу ее губы…

Порыв ветра, сильный толчок, и на голову мне с размаху опускается Нечаянная радость. Ну это уже свинство!

«Не сердись на него, он еще маленький и глупый» – Ирочка осторожно отцепляет зверька от моих волос. – «Когда он подрастет, я научу его так не делать»

Да? Хорошо бы… Очень хотелось бы сберечь шейные позвонки…

«Зверь прав, и я присоединяю к нему свой голос. Солнце уже высоко. Наступает время второго завтрака»

Ирочка смеется.

– Нет, ты действительно рассчитываешь на ежедневное четырехразовое питание? Или вообще пятиразовое? Первый и второй завтрак, ленч и файв-о-клок? И все в течении четырех часов?

Все верно – в языке ангелов есть три соответствующих слова-понятия: «завтрак», «ужин» и «перекус на лету», он же «беспорядочное питание». И никаких файв-о-клоков.

* * *

Стены сияют розовым перламутром, и розовым светится потолок, и только ковер на полу белоснежный, с плавающими в глубине размытыми разноцветными огоньками. Длинный низенький стол, сильно напоминающий среднеазиатский дастархан, уставлен блюдами и корзинками, полными всевозможных фруктов – я раз семь летал за ними в близлежащий лесок и возвращался, пыхтя от натуги, с полными авоськами. Ирочка хозяйничала дома, настраивая визуальный образ стен, пола и потолка, затем по ее требованию «домовой» извлек откуда-то из недр кухни вот этот раскладной стол, посуду… Хорошая хозяйка всегда всю подобную черную работу делает сама, не напрягая своего мужа. Мне осталась лишь самая умственная работа – переноска тяжестей, вот этих самых фруктов.

Да, сегодня у нас большой визит Ирочкиных родственников. Великий визит, если учесть присутствие прабабушки и прадедушки. Я уже начал привыкать, что тут все великое. Великая цивилизация, Великая звезда, Великий спящий…

– Великая скромность, – смеется моя супруга. Подслушала мои мысли, телепатка…

– Слушай, как мне обращаться к твоим?..

Ирочка пожимает плечами.

– Как обычно, по именам. Мою прабабушку зовут (певучее слово) Ночная тайна. А прадедушку Летящий поперек, – она вдруг фыркает. – Знаешь, уж кому-кому, а ему это имя очень подходит!

– А твою бабушку? Которая в аэропорту…

– Это была пристань для пароходов, разве ты не заметил?

– Не придирайся, я оговорился. Ляпнул, по обыкновению.

– Нечеткость фраз отражает нечеткость мышления, мой милый. В службе, куда ты идешь работать, тебя быстро отучат ляпать. Жалко, честно говоря, – она прижимается ко мне .– Я уже привыкла…

Да уж. Я как-то забыл, что меня берут в местную НКВД.

Ирочка отстраняется, и я даже чувствую некий пробежавший по телу холодок…

– Слушай, что я тебе скажу. Если ты не хочешь сразу же сильно обидеть своих новых коллег, никогда не называй службу внешней безопасности подобными словами. В земном отделе, куда тебя пригласили, очень хорошо знают, что такое НКВД и гестапо.

– Ладно, учту, – я полон раскаяния, и Ирочка смягчается.

– Ладно, мой хороший. Ты спросил, как зовут мою бабушку? Ее зовут Летящая под дождем. Иолла, короче.

– Не понял.

Она смеется.

– Чего ты не понял? Ты полагал, что в целом мире Иолла я одна?

Я несколько секунд размышляю.

– Возможно, твое имя носят и другие. Я даже догадываюсь, что тебя назвали так в честь бабушки – такое и у людей не редкость. Но то, что в целом мире ты такая одна, бесспорно.

Ее глаза близко-близко.

– Наверное, ты прав, мой любимый ангел. Да и какая я теперь уже Иолла? Я давно уже твоя Ирочка…

Долгий, тягучий поцелуй.

* * *

Нет, все-таки лучше пусть была бы человеческая гулянка. Там что – гармонь пополам, сапоги всмятку, морда вдребезги. Все просто. А тут… Вот, пожалуйста, все смеются. И подумать лишнего нельзя. Трудно мне, понятно?

«А никто и не обещал тебе, что будет легко. Все, что я тебе обещала, мой милый – мы всегда будем вместе»

«Этого достаточно. А все остальное – мелкие детали»

– Позволь дать тебе совет, Победивший бурю, – Ирочкина бабушка Иолла говорит вслух, то есть поет и щебечет, – Ты все время стесняешься своих мыслей. Не надо. Я лично не увидела еще ничего отвратительного в твоих мыслях и чувствах. Думаю, все со мной согласятся.

– Да он нормальный парень, – это Ирочкин братец Федя-Фью, он сегодня присутствует со своей супругой. – Кто сказал, что все люди – кровожадные дикари? Ничего похожего. У него ни сабли с пулеметом, ни каменного топора.

Между прочим, так себе шуточка, еще похуже моих. Но все смеются. Я давно заметил, что все ангелы смеются весьма охотно. Веселый народ.

Братец Федя наклоняется ко мне, щурит глаз.

«Ну, если быть совсем уж точным, есть у тебя в голове кое-какие глупости, от которых не мешало бы избавиться. Но главное – это твоя любовь. Я рад за тебя и за Иоллу. А все остальное – дело времени»

«Спасибо… шурин»

– Иолла, – вдруг вслух говорит прадедушка, – спой, пожалуйста.

За столом становится тихо. Иолл здесь сейчас две, но я понимаю – просьба обращена к моей жене. Она пару секунд думает. Встряхнула кудряшками, рассмеялась.

– Тебе отказать не могу, прадед.

Она неожиданно становится очень серьезной. Молчит несколько секунд, и вдруг…

До этого я только раз слыхал, как поют ангелы. Да, это было тогда…

…Пламя костра, разложенного прямо на густом травяном ковре во дворе старого скита. Взвивающийся, нечеловеческий мотив Поминальной песни.

«Тебе лучше уйти, Рома» – Ирочка не прекращает пения, говоря со мной. Она смотрит на меня прямо, в огромных глазах, кажущихся сейчас темными, мерцают отблески костра. Я растерянно смотрю на нее. В чем я провинился?

«Тебе лучше уйти, человек» – я вздрагиваю. Они все смотрят на меня, и в глазах пляшет огонь. – «Ты ни в чем не виноват. Но сейчас – уходи!»…

Нет, сейчас ничего похожего. Песня льется потоком, широко и привольно. Да, я знаю, что ангелы в состоянии сделать тембр голоса практически любым – так совершенен их голосовой аппарат, это не примитивные голосовые связки обезьяны, слегка доработанные эволюцией. Но это все теория, сухая и бесполезная. Разве можно описать такое?..

А песня уже сменилась, и тембр голоса другой. Словно наяву я вижу восход солнца – кольцевые радуги, нанизывающиеся одна на другую, и огненный шар, торжествующе всплывающий над миром, наливающийся ослепительным золотым жаром. Сопутствующий видеоряд, еще один фокус телепатии. Я хорошо понимаю слова, но сейчас они не имеют значения – я завороженно слушаю, как поет моя жена, и тело наполняется радостным восторгом ожидания. Песня Восхода, ей уже больше тысячи лет…

А песня уже взвивается, взлетает ввысь, и я будто ощущаю свист ветра, бьющего в лицо, и упругую силу, вздымающую меня ввысь. Песня Восходящего Потока, стремительная и радостная, как сам полет.

И снова пение Ирочки меняет окраску, а голос – тембр. Снова песня льется широко, привольно. Мне даже слышатся голоса многочисленных обитателей здешнего леса, шум ветра в густых кронах деревьев. Песня Джунглей…

Новая песня. Плавно, медленно струится она, и я будто наяву вижу сгущающиеся прямо из воздуха полупрозрачные полотнища тумана в свете Великой звезды. Песня Ночного Тумана, одна из их лучших колыбельных, чувствую-ощущаю-понимаю я. Как я все это понимаю? Потом, потом…

Новая песня, и я уже почти физически ощущаю хлещущие в лицо, по разгоряченному телу и по крыльям струи яростного ливня. Крылья отяжелели, тысячи водяных нитей тянут вниз… Быстрее, надо просто лететь быстрее!

Как называется песня? И я тут же улавливаю чей-то ответ.

«Летящая под дождем»

Ирочка вдруг резко обрывает песню.

– Все, родственнички мои. Устала.

Они сидят еще пару секунд молча.

– Сестренка, ты молодец… – это ее брат. – И почему ты не пошла в певицы? У тебя же талант, а ты его зарыла…

– Поду-умаешь! – к Ирочке уже вернулась ее обычная насмешливость. – Зато я откопала такое сокровище, алмаз бесценный! – она прижимается ко мне, накрывает мою спину развернутым крылом, без тени смущения. – В нем было почти семьдесят тысяч доллей, пока мама его не обтесала!

Все хохочут.

– Иолла, слушай, а у людей есть такие песни? – спрашивает вдруг жена Фью.

Ирочка снова становится серьезной. Думает.

– А хотите, я спою вам человеческие песни? Слушайте…

«Забота наша такая
Забота наша простая
Жила бы страна родная
И нету других забот…»

Они все слушают, блестя глазами. Они вслушиваются в непривычные слова незнакомого языка инопланетных существ, живущих за сотни световых лет отсюда. И они все понимают, ангелы. Для чего же еще тогда нужна телепатия?

«…И снег, и ветер
И звезд ночной полет
Меня мое сердце
В тревожную даль зовет…»

В моем мозгу возникает видение – несколько людей, растянувшись цепочкой, пробираются в ночи сквозь снежную бурю – явление невероятное для планеты ангелов, теплого Рая. Словно ожила древняя легенда о Мире Холодного Мрака, рожденная тысячи лет назад, темной ночью где-то в высокогорных черных лесах. У них нет крыльев, у этих странных существ, так похожих на ангелов, и им приходится идти ногами, шаг за шагом, утопая в глубоком снегу. Но они дойдут, не сомневайтесь…

А песня уже сменилась.

«Кончился день
Кончился день, и опять ночь на землю упала
Смотрит луна на влюбленные пары
И тишину ночь напролет стерегут фонари…»

И будто наяву я вижу Воробьевы горы, залитые лунным светом, и здание университета, и сидящую на скамейке парочку… И полную земную Луну, громадным пятнистым шаром висящую в темном звездном небе – куда до нее здешним чахлым спутникам!..

Смолкла песня, но за столом тихо. Почему-то никто не решается нарушить первым хрупкую тишину.

– Ты молодец, сестренка, – тихо, серьезно говорит Фью.

– Да, я такая, – Ирочка скромно потупила очи. – И даже еще лучше.

И все смеются, весело и открыто.

– Однако нам пора, – первой встает прабабушка Ночная тайна. – Иолла, ты остаешься?

– Да, мама, – это бабушка. – Внучка просит помочь в одном деле.

– Да, нас она тоже просила. Победивший бурю, ты желаешь учиться?

– Ученье – свет… – ляпаю я. Растерялся…

– Хорошо сказано, – одобрительно произносит братец Федя. – Главное – свежо!

Все опять смеются, весело и беззлобно. Публика уже рассасывается, все прощаются, один за другим и парами срываются с края, как ласточки.

– Тогда так. Мы с мужем все вечера свободны – она смеется – коротаем время по-стариковски. Так что можешь прилетать, хоть один, хоть с Иоллой. У нас есть немало материалов по «зеленым», думаю, тебе будет любопытно. До свидания!

Шелест огромных крыльев, и они с прадедушкой взлетают, взмывают свечками. Ничего себе старики!

«…видишь, какое дело – это у нас, у людей, с годами ряха растет да пузо, а у них, у ангелов – только ум» – вспоминаю я вдруг деда Иваныча.

«Точно, Рома» – это Ирочка, в глубине глазищ пляшет смех – «И в твоем организме пошел тот же процесс, пусть медленно, но неуклонно»

«Что-то уж очень медленно. А нельзя сразу – бац!»

«Такой способ есть. Только это запрещено законом»

«Почему?»

«Потому. Потом поймешь. Так делают биороботов»

– Извините, молодежь, что я прерываю ваше воркование. Ты просила меня, внучка?

Из всех гостей осталась только бабушка Иолла, так похожая на мою Ирочку. Вот только сияющая, невероятная бездна глаз, где клубится вековая мудрость…

– Да, бабушка. Ты же врач, психиатр со стажем. Плюс ксенопсихолог.

– Была когда-то…

– У моего мужа вчера было видение. Очень нехорошее, бабушка.

Мне неловко. Подумаешь, какой-то сон…

«Это не так просто, как тебе кажется. У тебя теперь не бывает просто снов. Ты же Великий спящий!»

Кто это сказал – Иолла-младшая или Иолла-старшая?..

* * *

– … Так что это твое видение попросту означает, что ты пока не готов к встрече с «зелеными» – бабушка Иолла задумчива, сидит на полу по-турецки, уперев руки локтями в колени и положив подбородок на сплетенные пальцы рук – И напрасно ты, внучка, считаешь, что его не возьмут в службу безопасности из-за одного-единственного кошмара. И уж совсем не обязательно, что это предсказание вашей судьбы. Будущее вообще неопределенно в принципе. Так что не стоит пока расстраиваться.

– Ну а я о чем? – я воспрял духом. – Подумаешь, ночной кошмар. Переел на ночь…

Они не смеются. Ирочка смотрит мимо меня.

– Хотелось бы верить…

* * *

– Ира, Ир…

– М-м?..

– А почему ты мне никогда не поешь?

Мы лежим прямо на полу, на пушистом ковре, переключенном в ночной режим – не бегают в толще размытые цветные огоньки, и сам ковер потемнел. В соседней комнате тихонько шипит, звякает «домовой», прибираясь после гостей. Удобная машинка, у нас на Земле я пылесосил квартиру сам…

Ирочка смотрит сквозь меня широко открытыми глазами, и я понимаю…

«Да, ты верно прочел. Я могла бы стать певицей, Аина права. Надо было начинать лет в пятнадцать, тогда… Но я пошла в миссионеры, и не жалею. Ну почти не жалею…»

«Почти…»

Она вздыхает.

«Любые способности, Рома, либо используются, либо утрачиваются. Что прошло, то прошло. Поэтому я редко пою. Не люблю. Кому нравится вспоминать об утраченном?»

Я глажу ее.

«Маленькая моя. Сколько у тебя уже потерь в этой жизни! Карьера певицы, потом крылья…»

«Потом гладкая спина… Такой гибкости я не знала…»

«И спина тоже. Но главное – тот выстрел отнял у тебя целую человеческую жизнь. Десятки лет…»

Она заплакала внезапно, сразу, как обиженный ребенок. Я судорожно ласкаю ее, целую. Почему, ну почему я такой дуболом? Опять ляпнул. Язык мне вырвать…

«Мысли не вырвешь, Рома. Не кори себя. Ладно. За все это я получила награду»

«Балбеса с крылышками»

Слезы еще не высохли, но она уже смеется.

«До чего ты догадлив, радость моя!»

* * *

– … Нет, сегодня положительно великий день. Когда-нибудь этот день войдет в анналы истории. Сегодня ваша служба внешней безопасности пополнится Великим Спящим биоморфом.

– Да, да, конечно. Сразу войдет в анналы, не сомневайся. А что касается мании величия, так это легко лечится, – смеется Ирочка.

«Достаточно жизни пару раз хорошенько ткнуть пациента мордой в дерьмо. Правильно сказала?»

«Мордой в дерьмо… И так выражается мой ангел…»

«С кем поведешься»

Мы уже стоим на краю, и моя жена заботливо прихорашивает меня, поправляет волосы, перья на сгибе крыла. Видит-ощущает мое состояние, мандраж, скрываемый за беспечной болтовней. Я посылаю ей мыслеобраз – домохозяйка в рюшках заботливо поправляет галстук запакованному в черный костюм муженьку-клерку. Ирочка фыркает, и в моей голове возникает ответ – кот, припадая на все четыре лапы, осторожно входит в новый дом.

– Не спи на лету, Великий спящий!

Я срываюсь с края, начинаю интенсивно махать крыльями, набирая высоту. Оп-ля! Нет, транспортный кокон – штука отличная, кто спорит, но когда тебя вот так, прямо в воздухе, перехватывает вдруг невидимая мягкая лапа…

«Автопилот кокона слушает. Куда доставить?» – раздается в моей голове бесплотный шелестящий голос. Все верно, ведь до сих пор я летал на коконе в роли багажа – «полетное задание» ему давали другие.

«В главное управление службы внешней безопасности»

«Принято»

Наша башня уже выглядит маленькой свечкой, торчащей из зеленого ковра. Кокон стремительно набирает высоту и скорость.

* * *

Башня как башня, высотой этажей в восемьдесят. Ну, может, немного потолще той, где мы проживаем с Ирочкой. Совсем рядом блестит круглое блюдце лесного озерка, с тремя совсем уже крохотными лесистыми островками посередине. Значит, тут и расположена спецслужба, способная противостоять чужакам, обладающим невиданной по земным меркам мощью…

Слева от меня пристраивается ангелок, машет крыльями в такт моим.

«Здравствуй, Победивший бурю. Мы тебя ждем. Лети за мной»

Он вырывается вперед, влетает в одну из открытых комнат-ячеек. Да, ничего себе… Представить только, что у нас, на Земле, вот так запросто можно было бы войти в Главное управление КГБ на Лубянке, или в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли… Неужели каждый желающий может попасть сюда прямо с улицы?

«А что такого? Каждый может попасть. Вот выйти удается не всем» – я вздрагиваю, и ангелочек смеется. – «Шутка»

– Будем знакомы, – он переходит на голос. – Я твой коллега, похоже. Меня зовут (певучее слово) Летящий в ночном тумане. Если коротко – Уот.

Я тоже представляюсь. Уот… Английское имечко-то…

«Нормальное ангельское имя. Хотя и довольно редкое»

«Извини. И в мыслях не держал…»

«Я и не обиделся. Хочешь маленький совет? Не рассыпайся в извинениях по каждому поводу. Когда тебе удастся кого-либо обидеть, ты почувствуешь»

Стена перед ним расступается, и мы оказываемся в прохладном сумраке громадного холла. Светящиеся цветы на стенах, какие-то стойки, коврики на полу… И они тут работают?

«И ты будешь, если не сбежишь»

Я оглядываюсь. Ничего тут такого… Перед глазами у меня встает картина, которую я видел через экран монитора Уэфа, во время той операции – зал, забитый оборудованием, циклопическая установка, теряющаяся во мраке… А где здешнее оборудование?

«Основное оборудование тут» – мой провожатый стучит себя пальцем по лбу, – «А вспомогательное в подземелье»

На одном из ковриков сидит в позе «лотоса» ангел женского рода, с «солнечными» бело-золотистыми волосами, мягко светящимися в полусумраке помещения. Глаза закрыты, лицо мягко расслаблено. Отдыхает…

«Работает. Не будем мешать»

А вот еще сотрудник, на этот раз парень. Перед ним горит в воздухе виртуальный дисплей. При нашем появлении он встает, подходит.

2 3 4

...

Стандарт

3.42

(12 оценок)