Цитаты из книг автора «Павел Ковалевский»

Наполеон действовал как республиканец и как француз. Им руководили принципы и интересы французской республики. Но вдохновение своим действиям он находил в самом себе, в своем гении.

Было, однако, учреждение, которому Наполеон был подвластен и от которого он стоял в зависимости, – это директория. Уже с самого начала военных действий Наполеона в Италии проявился антагонизм между Наполеоном и директорией. Наполеон делал вид, что все свои действия он сообразует с желаниями и приказаниями директории, поэтому по всем важным вопросам он писал свое мнение директории и просил ее согласия, разрешения или одобрения. Это не значило, однако, чтобы Наполеон для приведения в исполнение своих планов выжидал ответа директории. Сплошь и рядом он приводил свои планы в исполнение прежде, чем они достигали директории. А если директория присылала свои решения, не согласные с мнением Наполеона, то это нисколько не служило для него обязательным к отмене своих действий.

я буду более гордиться гражданской заслугой, какая выпадет на мою долю, чем грустной славой военных успехов”.

главнокомандующему австрийской армией. “Г. главнокомандующий! Храбрые войска ведут войну и желают мира. Не довольно ли мы истребили людей и натворили зла бедному человечеству в течение последних шести лет? Со всех сторон слышатся воззвания к миру. Европа, поднявшая оружие против французской республики, положила его. Ваша нация остается единственною, и тем не менее предстоит большее, чем когда-либо, кровопролитие. Эта кампания предвещает его роковыми признаками. Каков бы ни был ее исход, мы уничтожим с обеих сторон еще тысячи людей; не лучше ли кончить соглашением, ибо все должно иметь свой предел, даже страсть ненависти. Исполнительная власть французской республики обратилась с уведомлением к его величеству, императору, о желании ее положить конец военным действиям, повергающим в бедствия оба народа, и только вмешательство лондонского кабинета воспротивилось ему. Неужели нет надежды на взаимное соглашение, неужели ради интересов и чувств иностранной державы, чуждой бедствиям войны, которую мы ведем, следует продолжать обоюдные убийства? Ваше истинное призвание, г. главнокомандующий, как лица, приближенного к трону и стоящего выше мелочных страстей, столь часто обуревающих государственных людей и правительства, быть благодетелем человечества, истинным спасителем Германии! Прошу вас, г. главнокомандующий, не думать, чтобы не допускалась возможность ее спасения силой оружия. Но даже в предположении, что случайности войны будут вам благоприятствовать, Германия тем не менее испытает ужасы разорительности враждебных действий. Что касается меня, г. главнокомандующий, если предложение, которое я имею честь вам сообщить, может содействовать спасению жизни хотя бы одного человека

сердцами устанавливается как бы магнетическая связь. Вам известно, что я не могу вынести даже и мысли о том, что у вас завелся любовник. Еще более невозможным было бы терпеть его присутствие. Увидеть его и вырвать сердце из его груди было бы для меня делом одного мгновения, и тогда, чего доброго, я мог бы в гневе наложить руку и на вашу священную особу. Впрочем, нет, я никогда не решился бы этого сделать, но тотчас же покинул бы мир, где даже и добродетельнейшая из женщин меня обманула. На самом деле я верю в вашу любовь и горжусь ею. Несчастия являются ведь только испытаниями, еще более увеличивающими силу нашей взаимной привязанности. Младенец столь же милый, как и его мать, увидит свет в ваших объятиях. Подумаешь, до чего доходит моя слабохарактерность! Я пожертвовал бы, кажется, всем за возможность увидеться с тобою хоть один день. Тысячу раз целую ваши глазки и губки. Восхитительная женщина! Каким могуществом ты обладаешь! Зная, что тебе нездоровится, я положительно чувствую себя больным. Впрочем, у меня действительно лихорадочный жар. Не задерживай у себя курьера долее шести часов и отправь его сейчас же ко мне с драгоценным письмом от царицы моего сердца”.

Страсть Наполеона к Жозефине особенно усилилась с тех пор, как явилось подозрение, что он может стать отцом. Вот отрывок письма Наполеона: “Меня интересуют почести лишь потому, что ты ими интересуешься; стремлюсь к победе, потому что это тебя обрадует; в противном случае я покинул бы все, чтобы самому броситься к твоим ногам. Милый друг, будьте уверены и смело уверяйте других, что я люблю вас превыше всякого воображения! Знайте, что каждое мгновение моего времени посвящено вам; что не бывает такого часа, когда бы я о вас не думал; что мне никогда не случалось думать о другой женщине; что все они кажутся мне некрасивыми, неграциозными и лишенными остроумия. Вы, вы одна, такая, какой я вас вижу мысленными своими очами, можете мне нравиться и поглотить все способности моей души, пучины которой вы измерили. В моем сердце не осталось затаенных складок, которые бы не остались перед вами открытыми. Все мои мысли подчинены вам, так как в вас заключается вся моя умственная и физическая энергия. Моя душа связана с вами до такой степени, что день, когда вы перестанете меня любить или когда жизнь ваша прекратится, будет также и днем моей смерти. Природа и весь земной шар облечены в моих глазах прелестью единственно лишь потому, что вы здесь живете. Если вы не поверите всему этому, если ваша душа не убеждена до полного насыщения уверенностью в моей любви, то вы приведете меня в отчаяние, так как у меня родится предположение, что вы меня не любите. Между любящими

Этими двумя примерами мы хотели показать, что душевный строй Петра был несколько иной, чем у остальных людей: в нем преобладала бессознательно идейность в руководстве действиями и поступками над личным эгоизмом и личным тяготением.

Эти люди быстро увлекаются чужими сообщениями и планами, без всякого контроля и критики их усваивают, принимают их за свои собственные им присущие, в тот же миг осуществляют эти планы и при малейшем затруднении покидают их. Быстрое увлечение и горячность в различных делах таких людей сопровождается не менее быстрым охлаждением и забвением предпринимаемого им дела. В силу такого легкомыслия, непостоянства, неспособности сосредоточиться и установиться на одном деле, они постоянно перескакивают от дела к делу, от предприятия к предприятию, от предмета к предмету. У них существует какая-то потребность к новизне и какой-то зуд перемены.

Но система Суворова является выражением его характера: глазомер, быстрота и натиск, – это дух Суворова.

Любя солдат, Суворов прежде всего видел в них своего брата, своего товарища по подвигу. В солдате он видит орудие и средство к успеху подвига и славе. Но для того, чтобы обладать всецело орудием, нужно в совершенстве владеть им. Для этого требуется уменье господства над ним и сила внушения. А в этом обязателен личный пример, личные доблести и подвиги, достойные подражания, подчинения и повиновения.