Приходим в казарму. Прапор выгоняет солдат в ленинскую комнату и, пока те смотрят по телеку гимн республики, переворачивает матрацы. Дно каждого матраца прощупывает пальцами. На пятом довольно подмигивает:

– Есть!

Разрывает шов – вот она, зараза! Грязная, затасканная белуга, в которой, невидимые глазу, копошатся клещи.

Больше случаев чесотки в этом сезоне не было. Вот так прапорщик и стакан водки остановили эпидемию.

А ещё через три дня мне снова позвонил дерматовенеролог и плачущим голосом сказал:

– Гонорея!

– Откуда? – подозрительно нахмурился я.

– А я знаю?! – в истерике орёт врач. – Приходи и спрашивай!

Пытаю бойца. Тот держится, как будто его про участие в «Горбатой горе» спрашивают. Но часа через два раскалывается. Оказывается, на выходных приезжал кореш из города, по дороге в деревне подцепил двух незнакомых девиц.

– Ты куда едешь? – спрашивают девицы.

– К другу, в армию! Поедете со мной?

Девицы ломаться не стали. Солдат сходил в самоволку и в ближайшем леске на пару с корешем они этих девиц употребили.

Ни имён, ни примет солдат не знает. Первые не спросил, вторые из-за сумерек не разглядел. Пришлось отправлять его в госпиталь, ибо лекарств для лечения гонореи у нас в части не оказалось.

Борьба за еду

В столовых меня не любили. Я придирался. Можете говорить, что я цеплялся к мелочам, но я считаю, что в жизни солдата не так много радостей, и нормально поесть – это одна из них. К счастью, времена бигоса и щетинистого «мяса белого медведя» в нашей части прошли, и можно было организовать нормальное питание личного состава. Вот только люди у котлов остались прежние. И отношение к своей работе у них осталось прежнее.

Была на моей территории отдалённая часть, в которую я приезжал с проверкой раз в полгода. И всегда меня встречали двое: старший прапорщик предпенсионного возраста – начальник столовой и медсестра – начальница медпункта. С прапорщиком отношения у меня не сложились. Был он очень инертный, на все мои замечания лишь кивал головой и ничего не делал. Так и ушёл на пенсию. Приезжаю в очередной раз, а медсестра мне говорит:

– Поведу вас сейчас знакомить с новым начстоловой. Вчера назначили.

– Прапорщик? – вздыхаю я.

– Прапорщик. Молодой, только звание получил.

В столовой нас встречает парень лет двадцати. Глаза испуганные, нервничает. Мне, честно говоря, жалко его стало.

– Предлагаю на первый раз пройтись по твоим владениям, и я тебе просто, без всяких актов расскажу, что и где нужно сделать. А в следующий раз спрошу. Договорились?

Кивает.

– Бери блокнот, ручку и записывай.

Битых два часа мы лазили по столовой, кухне, продовольственному складу. Нарушений хватало. Я диктовал и рассказывал, как должно быть по СанПиНам и приказам. Прапорщик молча кивал. Наконец мы завершили обход. Я попрощался с новым начстоловой, пожелал ему удачи и пошёл с медсестрой проверять её медпункт.

– Ой, подождите, я сумку в столовой забыла, – вдруг говорит медсестра.

Мы возвращаемся и от двери слышим, как прапорщик громко жалуется повару (стиль сохраняю):

– Приехал, б… Фраер, понимаешь. Надиктовал мне какой-то х…ни. Зачем мне всё это! Правильно Петрович (бывший начстоловой) предупреждал. Та ещё сволочь этот старлей!

– Что будешь делать? – спрашивает повар.

– Ничего не буду делать! Пусть он этот блокнот себе знаешь куда засунет!

– Догадываюсь, – не выдерживаю я.

Прапор даже блокнот из рук выронил.

– Ты учти, – говорю. – Всё, что ты написал, я проверю. И если хоть что-то пропустишь – полетишь ты с должности, как бусел над Полесьем. Если не веришь – спроси у Петровича.

Короче, когда я через месяц приехал проверять выполнение своего предписания – большая часть нарушений была исправлена. Прапор смотрел на меня ягнёнком, но желания жалеть его у меня больше не возникло.

А как-то зимой пришёл мне приказ проверить обед солдат на жирность и калорийность. И да, гигиениста, который этим должен заниматься, у меня в лаборатории тоже не было. Достал из тайника студенческие конспекты, начитался, нашёл на складе необходимое оборудование. И пошёл.

Захожу в ближайшую столовую. Засуетились. Микробиологическую проверку неделю назад проводил – вроде не по срокам. Чего, гад, припёрся?

Я к котлу с готовым супом. Беру баночку и половником черпаю по всем правилам.

– Это зачем? – бледнеет начальник столовой.

– На жирность сказали проверить, – отвечаю. – У вас же всё в порядке?

– Твою мать, – сквозь зубы цедит начстоловой.

И давай меня разговорами отвлекать. Краем глаза смотрю, а к баночке с супом с ложкой подсолнечного масла наперевес крадётся повариха. Типа незаметно плеснёт туда – жирность и в порядке. Красиво крадётся. Её бы в разведку – часовых снимать.

– А вот этого не надо, – я закрываю банку крышкой и ухожу.

Жирность оказалась 30 % от нормы. То есть в вашей воде супа не обнаружено. Доложил, конечно, вышестоящему начальству. На следующий день прилетела бригада карателей в чинах майоров и подполковников. Прошерстили все столовые. Их у меня в части целых пять было. Залетел больше всех один начальник, который не успел из подсобки честно стыренные сосиски и масло убрать. То есть по документам их уже съели, а вывезти не успели.

После этого я в солдатских столовых питаться перестал. Плюнут ещё в суп. Для жирности.

Взятки

Самая распространённая байка про врачей санитарной службы – это то, что они поголовно взяточники. Не знаю. За всю историю работы в данной организации взятку мне дали всего один раз. Натурой. А потом, видимо, стеснялись.

Это случилось в первый месяц моей армейской жизни. В зоне ответственности новоявленного военного эпидемиолога находилось не менее двух десятков различных частей, поэтому знакомство с ними затянулось. Наступает время проверки отдалённой части. А как добираться? Звоню в медпункт проверяемых, представляюсь, прошу выслать хоть какой-нибудь транспорт. На другом конце провода бодрый женский голос обещает всё уладить. Укладываю в сумки пробирки для микробиологических проб. Жду.

Где-то через час рядом с моей лабораторией с грохотом останавливается огромный КУНГ на базе 131-го ЗИЛа. В кабинет влетает радостный прапорщик.

– Товарищ лейтенант, транспорт подан.

– Танка не было? – спрашиваю я.

– Никак нет.

– В следующий раз только на танке поеду, – говорю я. И на всякий случай предупреждаю. – Это шутка была.

А то приедут в самом деле в следующий раз на танке. Эти военные сарказм и юмор слабо понимают.

Подходим к ЗИЛу. В кабине уже сидят какие-то солдатики.

– Я тут бойцов из госпиталя забрал, чтоб два раза не ездить. Но вы не волнуйтесь – все поместимся.

Наивный. У меня четыре сумки, каждая на штатив с пробирками. В пробирках – жидкие среды для анализов. Ещё одна сумка с чашками Петри, для проверки поваров. И всё это добро очень много места занимает.

– Так, бойцы, – говорю я. – Доверяю вам самое дорогое – сумку с пробирками. Держите крепко, не разлейте мне ничего! А я в кузов полезу.

Прапорщик пожимает плечами и открывает кузов. Если бы я знал тогда, что меня ждёт!

Пока ехали по асфальтированной дороге – всё было терпимо. Но потом КУНГ свернул на гравийку в лес, и я почувствовал себя как минимум космонавтом. Меня бросало по всему кузову, в полёте я безуспешно пытался зацепиться за какие-то ремни и выступающие железки. Вслед за мной летела фуражка, чья-то телогрейка и разрозненные кирзовые сапоги. Короче, когда прибыли в часть, проверяющий был слегка не в духе.

Проверка, впрочем, прошла хорошо. Часть располагалась вблизи небольшого городского посёлка. Половина личного состава находилась в родстве. Это тот случай, когда солдат приходил в кабинет командира части и говорил:

– Дядя Боря, отпусти домой, мамке с хозяйством помочь.

А повариха подкармливала бойцов домашними пирожками.

Придрался к парочке незначительных нарушений в медпункте, погрозил столовой за пирожки, собрал смывы и анализы, наваял акт и уехал обратно.

И только в лаборатории, разбирая пробирки, обнаружил в сумках полурастаявшую курицу и пару банок с тушёнкой.

Через пару месяцев я поехал в эту часть с повторным визитом. Сижу, пишу акт проверки и замечаю краем глаза подозрительное движение рядом с сумками. Так и есть! Медсестра незаметно загружает туда банки с тушёнкой.

– Ну что мне с вами делать? – спрашиваю я.

– Товарищ лейтенант, мы от чистого сердца.

– Спасибо, конечно, но не надо. У вас и так всё в порядке.

Медсестра краснеет, я тоже. Сижу, ругаю себя. Два года в санитарной службе, а взятки брать стесняюсь!

– Короче, давайте так. Отнесите тушёнку обратно в столовую и скажите, мол, проверяющий – сволочь принципиальная, ничего не берет. Договорились?

– Договорились.

Сарафанное радио в армии хорошо работает. Больше мне тушёнку в сумку никто не подбрасывал.

А вот моему гражданскому коллеге повезло меньше.

Алексей Иванович, а для своих просто Лёша, закончил университет на год раньше меня и попал по распределению в крупный районный центр. Дефицит кадров и усердие в работе всего через год привели его на должность заведующего коммунальной гигиены.

Однажды в кабинет заведующего пришёл мужчина кавказской национальности.

– Чем могу помочь? – спросил Лёша.

– Я квартиру купил в одном доме. Хочу там салон открыть. Сделаешь? – сразу взял быка за рога кавказец.

– Подавайте заявление. В порядке очереди выедет комиссия для проверки всех условий.

– Ай, зачем нам комиссия? Всё там хорошо. Давай договоримся, – и с намёком показывает кошелёк.

Алексей Иванович был доктор молодой, принципиальный. К тому же наказания за взятки в нашей стране очень серьёзные и сидеть Лёше очень не хотелось.

– Уберите свой кошелёк. Без комиссии ничего не получится. Дом жилой, нужно много факторов учесть.

Кавказец ещё с полчаса поуговаривал заведующего, пока Лёша не разозлился и не выставил настырного посетителя за дверь.

На следующий день бизнесмен снова пришёл на приём.

– Может, всё-таки договоримся?

– Послушайте, уважаемый. Срок рассмотрения вашей заявки – не больше месяца. Если всё будет в порядке – откроетесь через полтора. Вам что, полтора месяца подождать сложно?

Кавказец ломается, что-то бормочет и из его невнятного бормотания Лёша понимает, что всё в порядке не будет. И соседи против, и вкладываться в необходимое оснащение (всякую там вентиляцию, звукоизоляцию) новоявленный хозяин салона не хочет. А хочет отделаться малыми деньгами. Бизнесмен робко достаёт кошелёк и летит за дверь во второй раз.

Думаете, он успокоился?

Прошло всего два дня, и кавказец снова явился. На этот раз с пухлым конвертом.

– Слушай, дорогой, никто ничего не узнает. Хорошие деньги даю!

Алексей от посетителя уже устал. Рассказывал потом, что мелькала мысль сдать настырного бизнесмена в соответствующие органы. Но тут на столе заведующего зазвонил телефон.

– Алексей Иванович, – в трубке раздался голос главврача. – Зайдите ко мне, пожалуйста, на пять минут. Проконсультироваться надо.

Лёша радостно выгнал посетителя вон и убежал к начальству. А когда вернулся – с облегчением не увидел возле дверей кабинета настырного кавказца. А ввиду близости обеденного перерыва решил покурить. Полез в карманы пальто, висящего в кабинете на вешалке, и с ужасом нащупал пухлый конверт, который полчаса назад ему чуть ли не силой предлагал будущий владелец салона.

Паниковать Лёша не стал. Конверт оставил на месте и бросился к главному врачу. И правильно сделал. Когда через двадцать минут главный с Алексеем вернулись в кабинет, у дверей их уже ждали два суровых товарища в гражданских костюмах, но с негражданскими лицами.

Главный был дядька опытный. В похожих ситуациях бывал, поэтому Алексей отделался испугом и парой бессонных ночей. А если бы он не сообразил вовремя или, ещё хуже, взялся деньги рассматривать? Пришлось бы нам ему передачи носить.

С тех пор у Лёши появилась полезная привычка запирать кабинет.

А кавказец салон так и не открыл. Потому что в Беларуси наказывают как взяточника, так и того, кто взятку предлагает.