С чего начинается верность

Летал по полянке Шмель. Летал и то и дело садился на цветы, чтобы их опылить. Однажды, пролетая мимо роз, он увидел, что одна среди них сильно выделяется: была она на стройном, высоком стебле, в зелёном платьице из листьев, а сверху красовалась красная шапочка из больших бархатных лепестков. И так эта Роза Шмелю понравилась, что он и улетать не хотел – держался неподалёку и время от времени кружился над ней. Роза его заметила, лепестки пошире раскрыла, словно приглашала Шмеля сесть на неё. Но Шмель хотел только любоваться Розой и не желал её не то что опылить, а даже сесть на её лепесток боялся – как бы не помять. А Роза с нетерпением ждала близости с ним, ведь все её подружки уже давно были опылены другими шмелями.

Незаметно пришла осень. Зябко стало всем цветам, Роза тоже от холода стала ёжиться. А Шмель всё летал вокруг и никак не решался опылить свою избранницу, но заметив, что Розе холодно, сказал:

– Потерпи немножко. Я придумаю, как обогреть тебя, – и улетел.

Когда он вернулся, Розы на месте не оказалось. Заволновался Шмель, но цветы его успокоили:

– Её сорвали и в дом унесли.

И полетел Шмель искать свою Розу. Пролетая мимо дома, он увидел её. Роза стояла на окне в хрустальной вазе, вид у неё был свежий, цветущий. А на лепестке у Розы сидел комарик – видно, намеревался её опылить. Понял Шмель, что опоздал, и вздохнул:

– Вот с этого мне и надо было начинать. Эта Роза такая же, как и все мои остальные цветочки, и нельзя было надеяться на её исключительную верность!

Хрустальная люстра

Жил в одном городе музыкант – Контрабасист. Работал он в оркестре много лет. Играл хорошо, работу свою любил и горевал только оттого, что не дают ему сыграть даже самую маленькую сольную партию… Скрипка солирует, Виолончель солирует, а он нет… хотя его смычок извлекает из инструмента такой чудесный звук!

Как-то раз оркестр выступал в большом концертном зале. И снова с грустью видел Контрабасист, что слушатели не обращают на него никакого внимания, смотрят только на дирижёра. Но вдруг заметил, каждый раз, когда его смычок касался струн, красивая хрустальная люстра на потолке начинала дрожать – будто танцевала. И сверкала при этом, и переливалась разными цветами и, казалось, хотела этим сказать музыканту: «Молодец!»

С тех пор Контрабасист стал мечтать о том, чтобы такую люстру приобрести. Стоила она дорого… Через несколько месяцев, накопив за время гастролей денег, он всё-таки смог её купить. Принёс домой, повесил в комнате, зажёг. Заискрилась Люстра, засверкала… Смотрит Контрабасист на неё, не налюбуется. А Люстра на него с удивлением глядит и рассуждает: «И чего он меня в свою каморку принёс? Ему бы старую мебель заменить да обои замусоленные переклеить. Да и я не такого ждала – хотела в прекрасном, с зеркалами, зале висеть, как мои подруги…».

Когда к Контрабасисту зашли его приятели-музыканты, увидели Люстру, они стали его ругать: «И зачем только ты на такую роскошь потратился! Лучше бы квартиру привёл в порядок!»

Но когда музыкант провёл смычком по струнам, Люстра прислушалась, а когда зазвучала мелодия из известной оперы, преобразилась: задрожали под звуки контрабаса её хрустальные серёжки, зазвенели тихонько – словно от радости. И тут Люстра поняла, как она дорога Контрабасисту, который приобрёл её, несмотря ни на что.

Прошли годы. Контрабасист продолжал радовать Люстру своей игрой, знал, на какую тональность отзывались звоном хрустальные серёжки, а Люстра смотрела на его сильные пальцы, бегающие по грифу, и догадывалась, когда нужно прозвенеть в тон.

Однажды в тихую звёздную ночь Контрабасист открыл окно настежь – ему было душно. Следом зажёг Люстру, настроил контрабас и тихо заиграл фугу Баха. Зазвучали сначала низкие ноты, а затем – словно небо раскололось – взлетели высокие звуки, достигавшие, казалось, самых звёзд. Те же, точно в ответ, засветились ярче, как и хрустальные серёжки Люстры, которые звенели в этот раз громче обычного и даже, срываясь, падали на пол… Очень вдохновенно играл Контрабасист, а когда закончил, вздохнул глубоко и сел на стул.

Утром к нему пришёл дирижёр, принёс ноты – «Соло для контрабаса». Но в комнате никого не было – увидел дирижёр только его контрабас, прислоненный к столу, да рассыпанные вокруг хрустальные серёжки от Люстры, похожие на слезинки.

Соседи потом говорили: в ту ночь они слышали, как с неба лилась божественная музыка.

Доля

Коврик всегда с почтением встречал в прихожей гостей.

– Пожалуйста, входите, проходите, – говорил он всем.

Его топчут, об него вытирают обувь, а Коврик даже не шелохнётся, свой ворс всем подставляет – гости же! А когда они уходили, благодарность за его труд получали Швабра с Тряпкой: по полу ими слегка пошмыгают, потом помоют, почистят, и отправляют отдыхать и сушиться. А Коврик всегда после этого выносят на улицу и трясут, и бьют палкой, как провинившегося.

– В чём же я виноват? – охал и причитал возмущённо Коврик. – И за что я каждый раз получаю взбучку?

– Видно, доля твоя такая, – посочувствовала ему Палка и добавила:

– Кому как в жизни повезёт!

Благотворительность

– Сейчас в наш век, в наше нелёгкое время благотворительность в почёте! – произнесла Клизма на совещании Творческих работников: ластиков, карандашей и ручек. – И я тоже хочу заняться благим делом!

Впервые за всё время присутствующие на совещании от благотворительной помощи отказались. И Клизма про себя решила: «Видно, жить стали лучше!».

Прожиточный минимум

Встретились как-то на полянке Жук и Пчёлка.

– Ты что разлеталась так суматошно, расстроена чем-то? – спрашивает Жук.

– Да обеспокоена я: цветов не вижу! А значит, и медка не соберу! – жалуется Пчёлка. – А без него не знаю, как зиму проживу, – замёрзнуть можно!

– А я слышал, что у вас какой-то прожиточный минимум есть, – вот и выкрутишься за счёт него! – попытался успокоить её Жук.

– Так ведь это надо весь мёд поровну тогда поделить! Но не всегда это честно получается, ведь есть пчёлки работающие, а есть и лентяи…

– Жалко что у вас навоз не в почёте. – сказал Жук. – С ним можно беззаботно любую зиму прожить. И его везде полно. Может тебе, подружка, об этом задуматься?

Бревно

О Бревне все говорили, что оно очень ограничено в знаниях и совсем не интересно в общении.

Но Бревно-то знало себя… Когда-то его корни были глубоко в земле, а ветви поднимались высоко к небу и видели день и ночь, звёзды, луну и солнце… И про всё это Бревно могло бы поведать много интересного. Но кто-то и зачем-то из дерева превратил его в молчаливое Бревно.

Любовь не заметила

Розочка в Горшочке стояла возле Секретера. Была она очень важная и никогда не обращала ни на кого внимания. Даже когда её лепестки падали в ящичек Секретера, она этого не видела. Только порою замечала: ящичек его был то закрыт, то открыт – словно Секретер время от времени чем-то любовался…

– Посмотрите-ка на него! – возмущаясь, шуршала лепестками Розочка. – Он прячет какой-то секрет!

Но никому не удавалось подсмотреть, что там скрывал Секретер. Однажды сильный Ветер дунул в окно, – и Розочка под его порывом низко склонилась над открытым ящичком… и увидела там аккуратно сложенные свои бархатные лепестки. С тех пор она перестала возмущаться, стала спокойнее и скромнее. Она поняла, как сильно любит её Секретер… Он тоже стал ей очень дорог и близок.

– Я давно ждал, когда ты всё поймешь…, – сказал Секретер.

И всю ночь они о чём-то перешёптывались.

Связи

Маленькая свинцовая Пломба была мала, но все обращались с ней очень почтительно. Даже железные замки, даже самые большие – с уважением относились к ней. Потому что если что-то надо было уберечь, без неё не обходились никак. У Пломбы были крепкие связи: хотя и веревочные, но очень надёжные…

Родословная

– Странно как-то получается, – возмутилась однажды Табуретка, обращаясь к Креслу-Качалке. – Мы с тобой из одного материала – дерева. Но меня по всему дому таскают – то сядут, то ногами встанут, а то и вовсе пнут – и летишь, куда тебе указали. Ты же, смотрю, весь день на террасе на солнышке загораешь, ветерок тебя обдувает, и от удовольствия ты раскачиваешься!

– Не тебе об этом рассуждать, – надменно промолвила Качалка. – Я кто? Я – из семейства дубовых. Мы – явление редкое, беречься должны, чтоб не сломаться. А ты? Сделана из простой ёлки… Таких много настругано. Так что нечего тебе пыхтеть. У нас с тобой разная родословная…