– Я вызвал и скорую помощь, и милицию, а пока, пойдем посмотрим, что с парнем.

Прибывшая скорая помощь сразу же увезла Никиту в больницу. Патологоанатом с судмедэкспертом бегло осмотрели парня, взяли с него пробы крови и потом приступили к убитой девушке. Подобного происшествия в спокойном городе еще не происходило, следователь сразу же предположил, что область возьмет дело под жесткий контроль. Следственной бригаде предстояло разобраться, что же произошло с молодыми людьми.

Иван Семенович Горелый проработал в милиции более двадцати лет, и четвертый год возглавлял Тарское городское управление внутренних дел. Как обычно, он с утра просматривал сводку происшествий по городу, трагедия с молодым парнем и девушкой мгновенно привлекла его внимание. Горелый поднял трубку селектора и приказал: "майора Алексеевна ко мне срочно!"

– Разрешите, товарищ подполковник, – в приоткрытую дверь проснулась голова майора Алексеева.

– Олег, доложи мне подробности по делу о машине, что выловили из Тарки.

– Иван Семенович, автомобиль, что вытащили инспектора ГИМС, принадлежит сыну председателя исполкома Тарска Савельеву Александру Владимировичу, а на водительском кресле был сын начальника Тарского АТП Григорьев Никита Сергеевич. – Майор замялся и потупил взгляд, по его лицу скользнула тень скорби.

– Олег, не тяни, – потребовал подполковник, – кто погибшая определились?

– На переднем пассажирском кресле была убитая Сарова Лариса Викторовна. – Майор помолчал несколько секунд, – она дочь заведующей нашей музыкальной школы. Девочку долго насиловали, избивали, а потом уже мертвую усадили в машину.

– Какой ужас, – со вздохом произнес Горелый, – дело ко мне на стол со всеми экспертизами.

– Экспертизы, как заявили наши спецы, будут только завтра, – майор замолчал, ожидая распоряжений, но подполковник о чем-то сосредоточенно думал. – Товарищ подполковник, я могу быть свободным?

– Иди, работай, Олег, – растерянно приказал Горелый.

Иван Семенович еще долго сидел в своем кабинете, но неожиданно собрался и покинул здание ГУВД. Жена обрадовалась приходу мужа, бросила: "Что так рано?", но Иван Семенович, не раздеваясь, прошел в комнату сына, закрыл за собой дверь, выдернул из розетки орущую магнитолу, рывком за майку поднял сына с дивана.

– Что ты натворил, мерзавец? – глядя в глаза, тихо спросил Иван Семенович.

– Это не я, – Тимофей испуганно заскулил, а потом, сквозь сопли и плачь, во всем сознался отцу.

– Если тебе, гаденыш, наплевать на меня и на мать, – Горелый задохнулся от гнева, – то о себе ты должен был подумать, ведь тебя посадят на десять, а может и на пятнадцать лет.

Милиционер подошел к окну распахнул форточку, но воздуха ему не хватало. Дверь открылась, в комнату хотела войти мать Тимофея, но увидев разъяренное лицо мужа, тихонько удалилась и плотно притворила за собой дверь.

– Ты хоть догадался подмыться и трусы поменять? – Горелый не дослушал скулеж сына, отправился в ванную комнату, схватил какой-то пакет, вытащил из ящика грязное белье сына и покинул квартиру, громко хлопнув дверью. В одном из соседних дворов подполковник остановил машину и выкинул в мусорный бак пакет. Спустя четверть часа, Горелый входил в лабораторию эксперта.

– Петрович, ты еще хочешь вернуть мне свой долг, – мрачно спросил Горелый.

– Привет, Иван Семенович, я готов сделать все, что ты пожелаешь, – с готовностью произнес эксперт, – благодаря тебе в моей семье спокойствие, я умею быть благодарным, ты только скажи, что требуется.

– Экспертизу по убитой девушке ты уже сделал? – подполковник отказался присесть на предложенный стул, – Ты, определил уже кто ее изнасиловал?

– Подозреваемых будет искать твоя служба, я только взял смывы с тела убитой и парня, что был с ней в машине.

– Ты должен дать заключение, что это Никита Григорьев изнасиловал и избил до смерти Ларису Сарову. – Горелый схватил со стола чашку с недопитым чаем и с жадностью осушил ее.

– Ваня, не переживай, – эксперт попробовал улыбнуться, – мне это будет сделать несложно, а что касается убийства, то косвенными доказательствами может служить кровь Саровой, ведь Григорьев был весь вымазан в ее крови, – эксперт снова стал серьезным, – Ваня, ты только позаботься, чтобы виновные в смерти девушки лишнего не болтали.

– Это, Петрович, уже не твоя забота, – подполковник, не прощаясь, покинул лабораторию, он мысленно загнул очередной палец на руке, оставалось сделать последний шаг, чтобы спасти сына.

Горелый притормозил возле здания, которое в городе именовали мэрией, поднялся на второй этаж, распахнул дверь в приемную председателя горисполкома. В ожидании, назначенной аудиенции, в приемной сидели несколько мужчин и женщин. Горелый по диагонали прошел до двери кабинета Савельева и хотел распахнуть ее, но секретарша, фурией налетела на него, и стала телом прикрывать дверь от вероломного посетителя, что-то при этом выкрикивая. Горелый с легкостью отодвинул рукой женщину и ворвался в кабинет. Напротив, председателя горисполкома сидели два скромных просителя.

– Иван Семенович, ты, что себе позволяешь? – Заикаясь, выговорил председатель.

– Владимир Эдуардович, я его не пускала, – попыталась оправдаться секретарша, – он сам ворвался.

– Вон, – негромко произнес Горелый, – просителей и секретаршу, как ветром сдуло из кабинета. – У нас ЧП, выгони из приемной всех и девку свою тоже.

Владимир Эдуардович послушно вышел из своего кабинета, извинился, что сегодня не сможет больше никого принять, отпустил своего секретаря, запер приемную на ключ и вернулся для разговора с начальником ГУВД. Все это время Горелый продолжал стоять, когда вернулся хозяин кабинета, подполковник обвел взглядом помещение и выдернул телефонный шнур из розетки.

– Иван, ты меня пугаешь, – недовольно засопел Савельев, – ты скажешь, наконец, что случилось.

– Твой ублюдок, изнасиловал и убил Ларису Сарову, дочку директорши музыкальной школы.

– Иван, что ты за чушь несешь? – Разозлился Савельева, – какой еще мой ублюдок.

– Сашка, сыночек твой драгоценный, – начальник ГУВД растянул губы в усмешке.

– Мой сын, – лицо мэра города вытянулось, он даже постарел мгновенно на десять лет. – А где в это время был твой Тимофей и его друг Никита?

– Владимир, дело уже возбуждено, наши пацаны, а также Никита и Лариса, отправились за город на пикник, набрали вина и водки. – Подполковник вновь задохнулся от гнева. – От алкоголя у твоего Сашки крыша поехала или гормоны заиграли, он изнасиловал подружку Никиты, а потом избил ее и заставил снасильничать моего стервеца.

Горелый подошел к приставному столику, налил в фужер воды из кувшина, и медленно выпил, наблюдая, как у Савельева трясутся руки.

– Ты, Владимир, не переживай, экспертизы будут свидетельствовать, что это Никита Григорьев изнасиловал и убил Ларису Сарову. Сейчас езжай домой и втолкуй своему придурку следующие показания.

В течении десяти минут Горелый дотошно разъяснял, что и как нужно говорить, когда на Сашку и Тимофея выйдет следствие. Как и хотел начальник ГУВД следствие пошло по намеченному им плану, у Никиты оправдаться не было шансов, подозрение не вызывали невнятные показания Александра Савельева и Тимофея Горелого, в виде одинаковых заученных бормотаний. По завершению расследования было решено провести скорый суд по горячим следам, это было вызвано недовольством жителей города. Суд был скорый и невиновного Никиту Григорьева отправили на зону, а тело его любимой девушки придали земле.

***

Насильников на зоне обычно ожидает жестокая участь, но Никиту спасло то, что вместе с ним из Тарска, в дальний лагерь строгого режима, был этапирован квартирный вор Шмыга, сообщивший смотрящему по кличке Дед, что дело против парня слепили местный мэр и мент. Смотрящий приказал не трогать парня и определить его в мебельный цех. Первое время Никиту не оставляло отчаяние, смерть любимой, признание его насильником и убийцей больно ранили его душу.

В мебельном цехе Никита сошелся с мужчиной средних лет Григорием Никифоровичем, но за хмурый и неразговорчивый вид его все называли Угрюмый. Новый друг выслушал историю Никиты, рассказанную с надрывом.

– Парень, – тихо произнес Угрюмый, – Нужно тебе прекращать переживания, иначе ты сам себя загонишь под землю.

– Я очень любил Ларису, – на глазах Никиты выступили слезы, – меня оговорили, обвинили в преступлении, которого я не совершал.

– Пора остановиться и помолиться, – продолжил Угрюмый, – я очень любил свою жену, но, когда она изменила мне, я в приступе ревности убил ее и своего друга, а потом также как ты переживал, не находил себе места. – Мужчина проницательно посмотрел на Никиту. Один умный человек уже здесь в лагере сказал, что нужно помолиться и попросить у них прощение.

– Так что же ты сделал? Последовал совета умного человека?

– Я много и долго молился, – Угрюмый перекрестился, – однажды ночью ко мне во сне пришла она с моим другом, тогда я понял, что они простили меня. Утром я почувствовал облегчение, тогда я стал просто жить, отбывая наказание день за днем и год за годом.

– Угрюмый, я не умею молиться и не знаю молитв.

– Молиться это дело не хитрое, главное, чтобы от чистого сердца, – мужчина пошарил по карманам, вытащил лист бумаги, – держи, я несколько молитв для тебя записал.

Каждый день, неделя за неделей в любую свободную минуту, Никита читал молитвы, скоро слова молитв накрепко напечатались в его мозге. Прошло несколько месяцев, как состоялся откровенный разговор между Угрюмым и Никитой, эти молитвы изменили его, вместо убитого горем, согбенного и вечно страдающего парня, возник человек с гордо поднятой головой. Однажды ночью в сновидениях он увидел Ларису.

– Мой любимый, Никита, – с улыбкой произнесла девушка, – мы знаем, что ты невиновен, прекращай страдать. Ты должен выжить, а отомстить или простить решай сам. – Лариса подошла к нему и нежно поцеловала в губы. – Бог велит возлюбить и простить врагов, как своих близких. Я их простила, значит, простишь и ты.

Никита во сне протянул руки, чтобы обнять и расцеловать Ларису, но неожиданно очнулся от сна. Легкий толчок в плечо вернул Никиту от сновидений в реальность, парень поморгал несколько секунд и заметил стоящую рядом фигуру зека.

– Ну что проснулся? – шепот осужденного окончательно разбудил парня, – поднимайся, тебя в мебельном цехе Дед ожидает. Зек заметил поднимающегося Угрюмого, – ты бы мужик не суетился раньше времени, – с этими словами осужденный растворился в темноте ночи.

***

Когда Никита вошел в тамбур цеха, то сразу расслышал сильный кашель больного человека. Смотрящий за зоной, старый уголовник Дед сидел на брусках заготовках, рядом стоял подручный и держал дымящуюся кружку.

– Подойди сюда, – раздался резкий прокуренный голос.

– Замолкни, Седой, – покинь нас.

Седой поставил кружку рядом со стариком, зло взглянул на парня и ушел из цеха. Никита осторожно подошел к смотрящему, и встал напротив него.

– Сынок, взял бы табурет и присел для разговора рядом, – Дед отхлебнул чифира из кружки и дождался, когда Никита найдет табурет и усядется напротив. Спокойным медленным взором глаза, смотрящего сопровождали суету парня.

– Простите, что вам пришлось ждать меня, – осторожно произнес Никита.

– Оставь, пустое это, – вяло выговорил Дед, – в его речи не было слов и выражений, что часто слышал парень от других уголовников. – Я приказал на протяжении нескольких месяцев наблюдать за тобой, приставил к тебе Угрюмого и вижу, как ты стал меняться.

– Невозможно бесконечно страдать, – не выдержал парень, – мне помог разобраться с собой Угрюмый.

– Постарайся даже здесь на зоне остаться нормальным человеком, не впитывай привычки уголовного мира, – лицо Деда растянулось в улыбке, – рядом со мной нужен человек, не замазанный в преступлениях.

– Я здесь оказался не просто так, – Вспыхнул неожиданно Никита, – меня осудили…

– Мне все известно, – повысил голос старый вор, – ты виновен только в том, что позволил своей женщине поехать на гулянку с тобой, за это ты ответишь перед богом, – Дед положил ногу на ногу, – с этого момента никаких кличек, обращайся ко мне Аркадий Васильевич.

На протяжении часа уголовник рассказывал о своей воровской жизни и о невероятном богатстве, что сумел создать, даже во времена Советского Союза. Оказалось, что на протяжении своих долгих лет он так и не создал семью, здоровье на зоне стало лететь под откос, разочарование в выбранном пути, мечты о сыне вынудили вора привлечь к себе Никиту.

– Мне немного осталось, и я хочу передать все, что смог заработать своему наследнику. На протяжении десяти лет на свободе и на зоне я ищу такого наследника, но не желаю, чтобы он оказался из моего воровского мира.

Смотрящий снова зашелся в припадке кашля, деревянные заготовки затряслись вместе со стариком, видя, что кружка может опрокинутся, Никита соскочил с табурета, подхватил кружку и попытался напоить вора.

– Завтра, – давясь кашлем, продолжил Дед, – из барака переезжаешь в мою пристройку.

– А как начальник лагеря…

– С кумом уже все решено, работать в цехе будешь по четыре часа, а в остальное время, сынок, нужно будет упорно учиться, – аккуратно оборвал вор фразу парня.

– Аркадий Васильевич, – горько произнес Никита, – чему я могу научиться, как мебель делать или на станке работать.

– Рабочие профессии тоже очень важны, – рассмеялся смотрящий наивности парня. – Ты же студент, поступил в институт и, если бы не ментовская подстава, уже вовсю бы учился. – Дед побарабанил пальцами по-своему колену, – на моей зоне много разных сидельцев, есть профессор истории, есть преподаватели экономики и финансов, а также целый декан факультета. Скоро кремлевские старики, как и я, уйдут в далекий и неизведанный мир.

– Аркадий Васильевич, – встревожился Никита, – надеюсь, вы проживете долгие годы.

– Сынок, это не главное, – поморщился вор, – мне важно, чтобы ты получил хорошее образование, пусть и без картонного диплома, а когда выйдешь на свободу, советские устои рухнут, а ты займешься бизнесом и приумножишь мои богатства.

На следующий день Никита перебрался в пристройку смотрящего за зоной, он думал, что придется помогать, обслуживать старика, но у него оказался комплект слуг и даже личный врач. День Никиты протекал по сценарию, намеченному смотрящим, с утра на протяжении четырех часов работа в мебельном цехе, затем, сменяя друг друга профессора и преподаватели читали персональные лекции, а после обеда, следовали семинары и контрольное тестирование, после парень корпел над учебниками и книгами. С особым увлечением Никита погружался в исторические книги, несмотря на пестроту дат, событий и имён, парень впитывал знания. Новая книга, непонятно как попавшая в библиотеку исправительного учреждения, оказалась посвящена крестовым походам. Перелистывая мелованные страницы книги, Никита представлял себе смелых крестоносцев. На одной из страниц книги, приводился перевод письма рыцаря госпитальеров командора Бертолдо Сарто, одного из выживших крестоносцев Иерусалимского королевства, когда на святой земле у них осталась последняя цитадель Акра, а мамлюки султана Халила уже стучались в стены крепости, заняв позиции перед крепостными стенами.

***

На протяжении нескольких лет мы, ведомые королем Гуго III, королем Генрихом II и принцем Эдуардом Английским, усиливали и строили новые оборонительные сооружения, для главной крепостной стены были возведены барбакены, выдвинутые строения, связанные с куртиной валом, прикрывавшим нижний бастион с мощными башнями. Внутри крепости город разделяли на два квартала, а дома, в том числе и принадлежащие братьям госпитальерам, представляли собой хорошо укреплённое здание.

Как печально наблюдать со стен цитадели за нарастающей силой мусульманского войска, осмысливая прошлые ошибки наших предводителей, их прошлые споры и распри, сегодня кажущиеся грешными.

Я смотрел на молодого солдата с бледным лицом, наблюдавшего за подготовкой осадных орудий мамлюков, и не находил слов для его поддержки, но наконец собрался с мыслями и призвал к стойкости, ибо вера Христова и благодать небес позволят нам выстоять. Когда под крики погонщиков, многочисленные повозки вытянули на линию стрельбы две огромных катапульты мангонно, волнение передалось даже закалённым в битвах сержантам, на их лицах я прочел сомнение – выдержат ли наши укрепления удара огромных метательных снарядов или сокрушат крепостные стены и башни.

Как рыцарю госпитальеру, поставленному защищать последний христианский форпост, приходится покрикивать на солдат и сержантов, чтобы находились под прикрытием стен, иначе осколки камней от осадных машин, мечущих огромные валуны и мириады стрел, не выкосили мой отряд. Крепость кажется надёжной твердыней, но наша вера твёрже камня, она дарует нам силы и позволяет сражаться. С наступлением каждой ночи, все воины христовы ждут передышки, как и армия мамлюков, я выхожу на крепостную стену и смотрю вдаль на огни мусульманской армии, расположившейся от окончания стены Монтмусарда до залива Акко, где-то вдалеке у берега я представляю красный шатер султана. От этой грозной армии, от обстрела десятками требуше, мои воины впадают в трепет, несмотря, на прибывающие подкрепления из Кипра, ощущаю, как немного нас против воинства султана Халила.

Что же нам предпринять, как скинуть врага от наших стен? Остаётся только одно – преодолеть трепет и под покровом ночи атаковать врага, напоить наши мечи кровью воинов Халила и вогнать их в страх и бегство с земли, принадлежащей нам по христову завещанию. Нет ничего хуже слухов, германцы отступили, дрогнули, великий магистр тамплиеров смертельно ранен, наши силы почти на исходе.

Почему наши вылазки неудачны, мы теряем рыцарей и солдат, может Христос оставил нас, я слышал о прибытии сорока кораблей с королем Генрихом II, я видел спустя неделю его лицо, боровшееся с тенью растерянности и собственной слабостью, почему господь не посылает нам источник, где мы могли бы черпать новые силы. Когда стали гибнуть горожане и простые люди, великий магистр отправил парламентеров к султану Халифу, но тот не возжелал выслушать и потребовал ключи от города, угрожал уничтожить бедных жителей, если христово воинство не отступит и мирно не сдаст Акко. Тамплиеры не принимали предложений госпитальеров, полные решимости они хотели умереть, но не отступить, их требуше запустил валун, по палатке рядом с султаном. Позже я раздумывал, смогу ли понять его ярость, это вероломство со стороны храмовников, многие госпитальеры сравнили с их прошлыми распрями. К счастью в окружении султана Халила нашелся достойный человек, подобравший слова для своего господина, вернуть наших братьев живыми.