Отзывы на книги автора «Патти Смит»

Знаете, куда бы я эту книгу раздавала? В салоны красоты. Она там насущно необходима. Все, кто хочет, чтобы глаза сделались большими, глубокими и одухотворёнными, могут пройти процедуру на дому. Для этого достаточно, как оказалось, ста двенадцати страничек крупным шрифтом.

И не сочтите за излияния старой фанатки. Нет, я ценю творчество Смит как певицы, меня притягивает её экспрессивная, мрачная манера исполнения, но в общем и целом мои чувства к "матери панк-рока" не выходили за рамки доброжелательного интереса. Я не фанатка.

То есть нет, теперь-то фанатка. Полоумная поклонница ста двенадцати страничек крупным шрифтом, включая выходные данные и фотографии.

Кстати, о фотографиях. Они совершенно обычные, не вызывающие. Семейные снимки недавнего прошлого, заурядные пейзажи, танцевальный амбар, ветшающий дом под неброским небом... Облака. Да, облака. И ничего кроме. С текстом аналогичная ситуация. Ничего эпатирующего, никаких выходок в стиле панк, никаких попыток шокировать. Просто сидит под грушевым деревом обычная тётя под сорок, двое детей...

Так, виновата, детей трое. Старший отдан на усыновление. И тётя под сорок несколько не так обычна, как ей хотелось бы...

Я не очень поняла, как это — пасти облака, но рассудила: профессия достойная, самая подходящая для меня. И стала высматривать этих пастухов. В любую погоду. Притомившись, задергивала окно и ложилась на кровать, но не засыпала, развлекалась, стараясь придумать пастухам имена, и при свете фонарика рисовала эскизы их плащей и обуви, а также облака, которые они называли своим домом.

Эта странная детская фантазия. Пастухи облаков. Что-то вроде колфилдовских (сэлинджеровских?) ловцов во ржи. Расплетатели мыслей, упорядочиватели хаоса, танцующие на паутинках борцы с энтропией. В средние века верили в облачную страну Магонию, в её воинственных жителей, поражающих землян острыми стрелами. Похоже, магонцы, в отличие от нашей цивилизации, сумели помудреть...

О чём бы ни писала Патти Смит, она пишет о невыносимой боли разлуки. О прекрасной неизбежности разлуки, что синонимично. И когда она говорит о неогранённом рубине, который сам собою исчез из узелка, о маленькой собаке, которая погибла, чтобы её не отдавали в чужие руки, об одуванчике, о горящем сарае, о полевых духах, - она, мнится, пишет о потерянном сыне. Я сейчас опечаталась: о потерянном сне. Надо было так и оставить. Жанр произведения: сны о потерянном сне.

Мальчишка-газетчик выкрикивал: «ТЫ НЕ СТАНОВИШЬСЯ, ТЫ УЖЕ ЕСТЬ».

Где ты, где ты, облако-рай?
Листья надежды мои не роняй.

Где тут в облакопасы принимают?

Воспоминания на углях цвета крови
Кропают траурный и нежный мадригал.
Жан Кокто

Тогда мы были вдвоем. Кинотеатр с бесплатным показом и мандарины. В зале мы были одни. А почти 30 лет назад судьба свела голодную девушку и молодого фотографа. История Двоих в бурном мире 60-х-70-х. Любовь, поиск себя в творчестве, в наркотиках и сексе. Нарциссизм граничит с шансом пополнить Клуб 27. Голод свел две личности, два сердца в пирамидально-четком горящем неоновыми огнями Нью-Йорке. С какой нежностью мисс Смит пишет о возлюбленном, все остальные - просто декорации в их студии. Нет ничего, кроме песен, поэзии, фотографии и кое-каких подработок. Где-то война, где-то голод - у них есть они сами и можно выпить колу в баре, где бывает Дженис Джоплин, погулять по улицам Нью-Йорка, пофотографировать на поляроид, экономя кассеты. А зря, что кассет было мало, очень бы хотелось увидеть побольше фотографий из жизни этой пары.

В данной книге автор рассказывает о своей жизни, тесно увязанной с жизнью художника и фотографа Роберта Мэпплоторпа, повстречавшегося ей в начале её творческого пути и сыгравшего важную роль в её жизни. Приехав в Нью-Йорк без средств к существованию Патти Смит бродяжничала в поисках работы, а потом еще какое-то время, пока зарплаты не хватало на съем жилья. Тогда она и познакомилась с Робертом, таким же лишенным средств и крыши над головой. Они сошлись, помогали друг другу, в том числе и в творчестве. В начале Патти больше занималась рисованием и писала стихи. И хотя Роберт предлагал ей петь и декламировать собственную поэзию, Патти долго отказывалась. Кроме описания их быта, попыток выжить с минимумом денег и при этом продолжать творить (при этом часто вставал вопрос, купить ли еды на ужин или материалы для живописи/журнал для коллажей/книгу), Патти рассказывает о тех людях с которыми они пересекались в то время, людях ставших их друзьями, наставниками, гидами в высшие слои богемы.
Удивительно, что в биографии автора на LL написано:

Ходили слухи, что некоторое время он был её любовником, однако сами они это отрицали, к тому же сам Мэплторп был гомосексуалистом.

Начав читать книгу я поняла, что они состояли в отношениях. Но прочитав краткую биографию засомневалась и начала искать по тексту подтверждение/опровержение данного утверждения. Подумала даже, что их связывала глубокая любовь и дружба, возможно даже с сексуальным подтекстом, но так и не переросшая в полноценные отношения, из-за предпочтений Роберта или чего-то другого, но... в общем, цитаты под спойлером.

Мы хватали бумагу и цветные карандаши и принимались рисовать в каком-то трансе, точно полоумные дети, допоздна, пока, выдохшись, не падали на постель. Лежали обнявшись, тогда еще неловкие, но счастливые, восторженно расцеловывали друг друга по очереди и, наконец, погружались в сон.
*
Я была совершенно независима от своих родителей. Я их любила, но меня вовсе не заботило, как они смотрят на то, что я живу с Робертом. Роберт был намного менее свободен. Он оставался сыном своих родителей, католиком, и не мог решиться на признание, что мы живем невенчанные. В моем родительском доме его приняли тепло, но он опасался – его родители встретят нас совсем иначе.
*
Роберт оставался в Сан-Франциско. Написал, что скучает по мне, а также что выполнил свою миссию, узнал о себе новое. Рассказывал мне о своих встречах с другими мужчинами, но все равно уверял, что любит меня.
*
Несмотря на болезнь, Роберт захотел заняться любовью, и, возможно, это немного облегчило его состояние: он перестал потеть. Утром он сходил в туалет на этаже и вернулся сильно встревоженный: появились симптомы гонореи. Он тут же почувствовал угрызения совести, испугался, что заразил меня. И еще больше распереживался из-за нашего бедственного положения.

Очень интересно было читать, как Патти описывала грани жизни творческих людей от полной нищеты с бродяжничеством и наркоманскими притонами до признания. Особенно периоды жизни с общинах, коммунах или подобных местах, где привечают художников и других творцов, создавая настоящее братство. Для Патти таким местом стал отель "Челси".
Читая эту книгу и краткую биографию Патти Смит я поражалась каким разносторонним и талантливым человеком она была: она рисовала, сочиняла стихи и песни, исполняла их, еще и написала такую интересную автобиографическую прозу.
Постепенно слава к ним пришла, но и дороги их разошлись. В самое тяжелое время они были невероятно близки, служили друг другу поддержкой и вдохновением, но и после, начав жить по отдельности, идя каждый своим путем, они не потеряли свою дружбу.

Да, манеры вести себя в обществе у нас с Робертом были несхожими, и мы страшно раздражали друг друга. Но нас выручали любовь и юмор. В конечном итоге общего у нас было больше, чем различий, и мы инстинктивно тянулись друг к дружке через самую широкую пропасть. С неослабевающей выдержкой перетерпели все – беды большие и маленькие.

Последняя часть книги рассказывает о развитии Патти как рок-певице, создании группы и концертах. Но и тогда она продолжала быть моделью Роберта.

…важаемая Патти, мне несколько неловко оттого, что раньше мы не были знакомы. Я сама меломанка, но мой плейлист – это хаос, это невероятный сумбур, я сама уже не знаю, как могу мешать джаз с поп-музыкой, панк-рок и альтернативу – с инструментальной классической музыкой. При этом у меня плохая память на исполнителей. Мне может нравиться песня, но я способна начисто забыть, кто же ее поет.

озможно, я слышала о тебе раньше. Вполне может статься, что в интернете я натыкалась на твое самое известное фото – с обложки альбома «Horses». На нем ты, без лести, прекрасна. На тебя хочется быть похожей: мне осталось еще немного укоротить волосы и обзавестись мужским костюмом с обязательным черным галстуком. А в своей книге ты носишь длинные черные косы (привет, времена хиппи!) Сейчас я слушаю твой альбом «Easter», и мне, черт возьми, нравится. Твоя музыка помогает мне чувствовать себя моложе, этак лет на 18. Неплохо бы усесться в старенький «Кадиллак» и пустить его по техасской пустыне. Но «Кадиллака» у меня нет (и нет Робби Локампа, который мог бы из моей любви к Патт сделать мне скидку), а за окнами много зелени и пасторальное небо.

олос у тебя запоминающийся – нежный и с хрипотой. Люблю такие голоса. Очень хотелось бы услышать в твоем исполнении «What a wonderful world», не случайно же ты называешь эту песню главной в своей жизни. И неважно, что ты не любишь Луиса Армстронга. Но, наверное, не стоит. Ты пела «What a wonderful world» на панихиде по любимому мужу. Понимаю твои чувства. Здорово, что близ тебя в тот момент был твой брат. Страшно, что хорошие и любимые уходят слишком рано, так не должно быть, это неправильно. Так же ушел и твой брат.

смерти нет логики и нет справедливости. Года не прошло, как я похоронила отца, которому я многим обязана, в первую очередь тем, что благодаря нему в юности окончательно не слетела с катушек. Как и твои близкие, он ушел быстро и внезапно. И хотя у меня есть близкий человек, который меня поддерживает, все равно я чувствую себя до невозможности одинокой и потерянной. По сути, ничего иного не остается, только спеть вместе с тобой «What a wonderful world»:

«I see skies of blue clouds of white
Bright blessed days dark sacred nights
And I think to myself what a wonderful world...»

наешь, Патти, меня восхищает твой дух. Как бы ни было нелегко, ты находишь в себе силы на творчество и, самое главное, на простоту. Слава нисколько тебя не испортила. Ты чувствуешь себя обычным человеком, нет в тебе снобизма некоторых артистов. Твоя естественность завораживает, в этом тоже хочется быть похожей на тебя. Чувствуется, что главное для тебя – само творчество, а не статус, который ты заслужила своими талантами – певческим и поэтическим. Хотя в «Поезде М» ни слова не сказано о твоем, именно твоем, творчестве (скромность?), в тебе невозможно не рассмотреть самобытную, творческую личность. Кажется, ничего особенного ты не описываешь, но сколько легкости в твоем тексте, сколько простоты и классической чеховской краткости! Слушаешь (читаешь) твой текст – и как-то спокойнее становится на душе. Без обаяния личности, конечно, ничего бы не получилось. Твоя музыка тоже приятно расслабляет, становится хорошо, хочется прилечь, закрыть глаза и остаться наедине со своими чувствами – и песнями.

… мы могли и не познакомиться! Если бы не совместное кругосветное путешествие, я бы так и не узнала о твоей музыке, не поняла бы, отчего многие твои (наши) современники вдохновлялись твоими работами. Я, к сожалению, музыкально беспомощна, но, к счастью, способна отличить классное от скучного, второстепенного.

усть в книге ты не рассказываешь о своей музыке, зато ты раскрываешься, как поклонница искусства, настоящая интеллектуалка. Ты внезапно обожаешь всего Булгакова (особенно «Мастера и Маргариту»), Ахматову и Мураками. Отправляешься на могилу Акутагавы, который так интересует тебя. Размышляешь о Фриде Кало. Именно трепетное твое отношение к чужим историям, впечатлениям, показывает тебя, как чуткого и любознательного человека.

ак хочется пожелать тебе всего-всего хорошего. Вот бы через расстояние поделиться с тобою частичкой теплоты. Может быть, ты почувствуешь, как в далекой России о тебе вспоминают, слушая твои песни и читая твои книги. Какое счастье, что мы, люди, придумали искусство – единственное, что мы можем хранить вечно, делиться им и своей любовью сквозь время.

Наши мысли – всего лишь транзитные поезда, идущие без остановок, двумерные, несущиеся мимо гигантских рекламных щитов с одинаковыми картинками?

Подобные книги пишут одинокие люди. Приходит время, когда твои друзья, любимые и близкие уже давно покинули этот мир. Ты сидишь в кафе с чашкой кофе, слушаешь музыку и мысленно путешествуешь по волнам своей памяти. Хочется удержать воспоминания, поделиться ими...
Музыка, фильмы, книги, религия, старые чёрно-белые фотографии - Патти Смит может бесконечно рассуждать на эти темы. Она из тех читателей, которые проникают внутрь написанного, блуждают по вымышленным лабиринтам, принимая их за реальные. Одновременно с присвоением мира книг, она пытается пробраться в сознание писателя, посещая могилу, рисуя картины смерти...

Приложение: Шедевры, классика, любимые.

Одиночество делает Патти Смит предубеждённой, её сновидения становятся не менее реальнее чем явь, она на границе астрального контакта, признаётся, что бывает "одержима мертвыми". Не случайно воспоминания этой книги посвящены людям ушедшим - мужу, брату...

Такова епитимья, которую я исполняю за то, что присутствую в мире едва-едва: не в том мире, что находится между книжными страницами, и не в многослойной атмосфере моего сознания, а в том мире, который другие люди считают реальным.

Книга наполнена чёрно-белыми любительскими снимками - Патти любит фотографировать, дорожит каждым кадром как памятью о событии, человеке, мгновении... Не случайно её могли заманить на какую-нибудь лекцию, пообещав разрешение запечатлеть стол, за которым играли Бобби Фишер и Борис Спасский или личные вещи и талисманы художницы Фриды Кало...

Потери, будь то забытые вещи (блокнот, книга, очки, фотокамера), посеянное неизвестно где пальто или ушедшие в мир иной близкие люди придают мемуарам печаль, напоминая о быстротечности жизни, старости и одиночестве. Настроение усиливают слова: "Теперь я старше, чем моя любовь, чем мои ушедшие друзья".
Грустную нотку повествованию добавляют факты о закрывающемся кафе ’Ino с любимым угловым столиком Патти и официальное упразднение Клуба дрейфа континентов с рекомендацией "уничтожить в шредере всю официальную переписку на фирменных бланках КДК или с его печатями".

Фото №1: День Отца, озеро Энн, Мичиган (Фред).
Фото №2: Могила Жене, христианское кладбище в Лараше.

Я уныло думала о той эпохе, что сплошные наркотики, бардак и разврат. А оказалось, что это было время людей, которые вкалывали. Столько труда, сколько я встретила на этих страницах, мне давно в книгах не попадалось. Это не баловни судьбы, не эгоисты, не инфантилы - это настоящие художники. Just kids - характеризует Патти и Роберта обыватель, но он точно ошибается. Невозможно передать, как здорово было дышать воздухом этой книги. Да - безденежье. Да - тяжелые условия. Да - нелегкий путь к успеху. Но нет нытья, нет отчаянья, нет постоянных заверений в собственной гениальности и неоцененности. Есть люди редкого душевного запаса - огромная любовь к миру, который не может быть плохим, как не могут быть и люди, живущие в нем. Есть огромное уважение и к себе, и к человеку, который рядом. Патти Смит не замазывает все нелицеприятное - там просто нет ничего такого; вероятно, были и болезненные моменты, но они так неважны в общей истории. Да, наверно, Патти Смит пишет книгу о том мужчине, которого она любила. Но я думаю, что эта книга - все-таки несколько больше, чем гимн умершему возлюбленному. Я даже думаю, что это своеобразная настольная книга для всех, кто ищет себя, - и не теряет семью, друзей, совесть. В общем, очень хорошо, атмосферно, всем немедленно читать.

*Книжка-малышка* по определению самого автора - "меня восхитила идея книжки-малютки, и ранней осенью, когда на дереве дозревали груши, я приступила к работе" и на страницы падали спелые груши, рваные кудри облаков, швейцарские франки, Бэмби; мир, что невозможно ни измерить, ни даже удержать в памяти и еще тысячи разномастных песчинок, из которых слагается жизнь каждого из нас.

Это не совсем воспоминания детства и не совсем поток сознания зрелого человека искусства, это реальность густо смешанная со снами, памятью и полевым народом - "все, что содержится в моей тоненькой книжке, — чистая правда, все описано так, как случилось на самом деле" ... И, вспоминая свое детство, я соглашаюсь - да, все это правда, и было на самом деле:

Я ходила от дома к дому и выдавала плотную марлю, которую распределяли в качестве москитной сетки. Но одни женщины закутывались в сетку как в покрывала, другие опускали ее в чаны с краской из хны. А потом сушили эти ярко-зеленые полотнища, которые на солнце выгорали до бледно-лилового оттенка. Женщины пришивали к ним блестки, нарезанные из тонких листочков слюды. Накидывали на себя эти шали и танцевали на крышах. Блестки осыпались — прямо звездопад, я ловила их и прятала в карман.

Поэма в прозе, картина, нарисованная словами; музыка, заключенная в строчки и символы; смутная, нездешняя радость, которая иногда прячется в облаках... скорее, ВСЕГДА прячется в облаках, мы ИНОГДА замечаем ее, жаль, что так редко, а ведь пасти облака - "профессия достойная, самая подходящая для меня".

Когда-то (наверное, в 2009, как раз в тему флэшмоба #ядесятьлетназад) меня спросили, почему мне нравятся битники. Я тогда ночи напролет писала дадаистические стихи, которые имели смысл только там и тогда, разгадывала по ним свою судьбу на волнах чудовищных мигреней и вообще не могла понять вопроса. Я начинала и начиналась с битников, просто по наитию хватала Дилана Томаса, Керуака и Бротигана, полировала Берроузом и не представляла, как могло быть иначе. Я следила рок-н-ролл от "Фабрики" Уорхола до Factory Records, и все это были, хоть и через тысячные руки, но мои собственные воспоминания.

Патти Смит начинает свои мемуары издалека, с детства, которое, с одной стороны, резко и нелегко оборвалось, а с другой тянулось еще с десяток лет, затяжное, упрямое, волосатое, голодное и головокружительное детство. Ее книга написана, как и положено, от первого лица, но она не о ней, а о ее союзе с Робертом Мэпплторпом, с которым они были друг другу и художником, и музой. Они встретились случайно, сведенные вместе пластинками персидского браслета, а пронесли свою дружбу через всю жизнь. Патти описывает их отношения невыносимо трогательно: объятия, подарки, обещания, игрушки, признания, одна на двоих кровать, один на двоих коктейль, один на двоих бутерброд. Поражает то, как глубоко они заглядывают друг в друга, как чувствуют то, что другой еще не заметил: ты еще не поэтесса, но я уже собрал листки с твоими стихами. Ты еще не фотограф, но я уже одолжила для тебя фотоаппарат. Честно и ярко она описывает, что бывает, когда вдруг сходятся вместе две родственные души. Хотя, конечно, меня всю книгу нервировала тяга Патти к таким "бедненьким" художникам и поэтам — такое ощущение, что она одна была готова и могла работать, чтобы волочь на себе эти мечущиеся туловища. Я даже прониклась невыносимой теплотой к Аллену Гинзбергу, который купил ей поесть — ну хоть кто-то.

Несмотря на всю значимость творческой фигуры Патти, две трети книги она просто наблюдает, как вокруг нее раскручивается культура начала 1970-х. Пока она молчаливо сидит в фойе отеля "Челси", мимо нее проходят иконы, звезды вспыхивают и умирают. Прошла эпоха, эти имена все еще звучат, а она — вот, видела их воочию, была созданием той моды и культуры, восхищалась и настырно создавала их сама. По книге создается впечатление, что Патти в те годы была самым здоровым человеком в Нью-Йорке, даже сигарет не курила. И ведь ей веришь — чего только не бывает.

Эти мемуары напомнили мне другую книгу — скорее, даже, отзыв на нее — Туве Янссон: работай и люби . В том отзыве ее критиковали за неправильные политические взгляды, неправильные связи, привилегированность и т.п., хотя сама книга в общем-то о том, как Туве работала, работала, а потом еще немного работала. Патти тоже легко осудить во многом, и ее поступки, скажем начистоту, смотрятся глупыми — детскими. Но они и были детьми, а потом перестали быть, и тогда история стала совсем другой. Ей удалось передать детскую раскованность, умение любить без остатка, необъятный потенциал у самых кончиков пальцев. И не удалось спрятать свою трудоспособность. Книгу она написала, потому что обещала, и потому что обещанную песню написать не получилось. Может быть, поэтому стиль письма получился немного рваный, может быть, торопливый, где-то суховатый: как рассказ о старых письмах и фотографиях, где фотографии и письма гораздо красноречивей. Роберта не стало много лет назад, но его чувства и ее чувства в этих строках живы и бодры, как выспавшиеся дети.

Все время представляю, как бы выглядела похожая история о наших 2010-х. Какие имена звучали бы в ней, какими словами можно было бы передать романтику бесконтактного общения, поиска друзей в облаках тегов, творческие полеты нейросетей. Думаю начать с дадаистического стиха о возрождении русского рэпа и книгах по саморазвитию от ведущих инстаблогеров.

Это просто удивительная книга.
Книга-атмосфера, где много маленьких кафешек, черного кофе и путешествий по всему земному шару.
Книга-ощущение, где есть странная женщина в побитом молью черном мужском пальто и её мысли в записках на бумажных салфетках.
Книга-видение, где множество черно-белых фотографий с изображениями предметов мебели, могил, вывесок ресторанов и крайне редко — людей.
Богема, ах, она такая!
Эта книга — своеобразный пропуск в особый мир людей, которые по-другому чувствуют, знают и воспринимают этот мир.
Интересно!

Я полюбила жанр биографий не так давно, и промахов пока было мало, поэтому, конечно я встретила в штыки свое безразличие к этой книге. За почти 400 страниц Патти рассказала очень маленький период своей жизни, слегка пробежавшись по детству и долго потоптавшись на юности не дойдя до 30 лет. Мое безразличие выросло из того факта, что мировоззрение, поступки и жизнь Патти Смит полная противоположность мне, не только по факту, но и по желанности. Думаю, основная ценность этой книги, это люди с которыми встречалась и дружила Патти, но мне всех их пришлось гуглить, и даже писатели, которых вспоминает или цитирует автор, мне либо не знакомы, либо не близки по творчеству. Я понимаю, что для Америки, особенно для Нью-Йорка это огромный культурный пласт имеющий важное значение (хороший пример сериал "Девочки Гилмор", где две героини сильно увлекаются музыкой, в особенности рок-н-роллом, а одна даже в итоге создает свою рок-группу), для них на страницах данной книги происходят важные исторические вещи. Для меня здесь рубленный язык, короткие предложения, постоянно плавающие время (повествование ведется то в прошедшем, то в настоящем, то в будущем времени, при этом по хронологии повествуется по порядку). Вся эта культура наркотиков и сексуальных экспериментов сейчас уже не шокирует, не удивляет, а выглядит будничным прошлым. Мне не за что было зацепится, ибо как биография книга себя не оправдывает. Про себя Патти рассказала очень мало, по сути только про детство и первые поиски работы, а дальше она рассказывает про "культуру", которая мне далека и не понятна. А эпохи или искусства в книге и вовсе нет, потому что эти великовозрастные дети жили в маленьком замкнутом мире себя, не понимая, что делают и зачем, и не осматриваясь по сторонам.