Глава 6
Однажды назвав себя лисой…

– Это твой дом? – Гарри неловко переминался с ноги на ногу, пока Рита, скинув пальто, готовила им кофе на кухне. – А где куча слуг?

– Живут у родителей. Двое, – она слабо улыбнулась. – Мне и так проблем хватает. Тебе сколько ложек сахару?

– Две.

– Лимон, сливки?

– Лимон.

Они оба чувствовали себя неуютно, но разойтись было бы еще более неловко. К тому же Гарри ощутил, что странным образом успокаивается на этой большой, красивой кухне. Женщина в плотно облегающих штанах и свободной рубашке совсем не казалась той страшной, злобной стервой, к которой он привык. Впрочем, раньше он никогда не пробовал пить чай на кухне со скандальной журналисткой журнала «Женские штучки».

– Почему ты плакала, там, на кладбище? – вдруг напрямик спросил юноша, забирая из ее рук большую кружку.

Она прямо и твердо посмотрела ему в глаза:

– Потому что любила. Он хотел на мне жениться. Мы много лет были любовниками.

Джонсон чуть не упал со стула, широко распахнув глаза.

– Правда что ли? Нет, я, конечно, читал сплетни о вашей связи, но не думал, что у вас были длительные отношения. Это странно!

– Зачем мне врать? – с горечью и болью спросила она, садясь напротив, стискивая чашку. – Ради чего… вообще жить? Это у тебя есть великий смысл – твое предназначение. Стать известным актером, как отец. Настоящей знаменитостью. Чтобы твоя звезда появилась на Алее славы. Есть к чему стремиться, не так ли?

– Ты и про это знаешь?! – Гарри был шокирован и во второй раз чуть не свалился со стула. – Ты что, мысли читаешь?

– Это было несложно, – спокойно отозвалась она. – Ведь это же очевидно, – Рита пожала плечами. – Раз ты тоже начал актерскую карьеру, а не стал, допустим, продавцом обуви.

– Большинство детей голливудских знаменитостей… и вообще знаменитостей… идут по проторенным родительским тропкам только потому, что за это больше платят. И эти деньги легче заработать. На любой другой работе пришлось бы доказывать свой профессионализм, а тут – просто потрясти регалиями предков. Хотя, конечно, многие завидуют, и будут обвинять в том, что мы – бездарности. Но широкой публике на это наплевать! Можно подумать, великие эстеты!

Кривая усмешка появилась на его лице.

– Да, я тебя понимаю. Хотя свою карьеру я делаю как раз вопреки моим родителям. Моя мама сперва меня очень поддерживала, а потом отдалилась. А потом мы с ними вообще перестали общаться. Они даже не подошли ко мне на похоронах, не утешили, хотя ЗНАЛИ, что я люблю… любила Антуана.

Челюсть Гарри отпала.

– И почему ты мне все это рассказываешь? – поинтересовался он, наконец справившись с шоком. – Ты же вроде как железобетонная.

– Потому что мне все равно. ОН покинул меня. Мне плохо. И мне безразлично, что ты обо мне думаешь! Я вовсе не железная леди, а обычный человек.

Ее голос звучал тускло, безжизненно, как старая запись на пленке.

– Я тоже очень плохо лажу с отцом, – отозвался Гарри, словно выполнял свою часть сделки – правда за правду. – Но я как-то привык. И ты привыкнешь. Своих родителей невозможно перевоспитать. Мой отец всегда отвечает, что яйцо курицу не учит. И всегда поступает по своему. По крайней мере, открытой конфронтации у нас нет. Обычное равнодушие. Ну, он хотя бы мне деньги давал, когда я еще не зарабатывал сам.

Она только фыркнула.

– Я не мазохистка, как ты! Неужели тебе не хочется нормальной семьи? Вырваться из порочного круга: работа-дом-работа?

– Иногда хочется, – признался Гарри, глядя в пустоту, совсем как Рита. – Просто… ну да, я очень боюсь. Многих вещей.

Я даже расстался со своей девушкой из-за моих страхов. Я не хотел открывать ей свою душу, а девушки отчего-то любят вывернуть тебя наизнанку. Наверное, чтобы потом удачнее манипулировать.

Взгляд женщины стал заинтересованным.

– Это она тебе так сказала? Или ты сам придумал? Почему-то все мужчины считают, что видят женщин насквозь. А когда те совершают нечто выходящее за рамки их скудных представлений о женском поле – сразу же обижаются или ведут себя агрессивно.

– Для всех моих девушек я выступал в роли Прекрасного принца, то есть, своей общественной версии, в которую я перевоплощаюсь на публике и перед камерой. Поверхностное очарование – и никаких внутренних проблем, никаких комплексов, – юноша невольно увлекся, а женщина затаила дыхание, чтобы не спугнуть его откровенность. И на самом деле не ради газеты, а ради самого процесса «облегчения души». Сейчас ей нужен был кто-то, кто мог ее хоть как-то отвлечь, ибо рана была слишком свежа и ужасно болела. А так она могла думать не о себе, а об этом парне, который, оказывается, не только красив, но и умен. – Я не хотел с ними связываться. Потому что они либо оказывались такими же пустышками, как и я, играющими в разные ролевые игры, либо хотели знать все мои тайны, а я этого не хотел. К тому же, некоторых из них просто подмывало после первой же ночи прибежать в редакцию какого-нибудь журнальчика, вроде твоего, и «покаяться». За большие деньги, конечно же!

Она сочувственно покивала.

– Ну, думаю, что многие красавицы не отказались бы тебе помочь в решении твоих личных проблем, – немного язвительно заметила женщина, пододвигая к нему тарелочку пирожных. – Стоит только их попросить «спасти» тебя от этого ужасного-ужасного мира!

Гарри отрицательно покачал головой.

– Нет, я бы не смог им довериться. Как они могли решить мои проблемы, если я не хотел об этом рассказывать? А если б захотел… да, многие сделали бы вид, что они меня понимают, попытались бы стать для меня лучшим психиатром на свете, но это тоже была бы игра. Ради моих денег. Ведь ты, как опытная журналистка, скорее всего, видишь всех насквозь. И я видел. Особенно бросалось в глаза, что эти девушки не стоили моих откровений. Да их мало интересовал мой внутренний мир.

– Ты не смог никому довериться?

– Да.

– Жалеешь?

– Что могу умереть одиноким Казановой? Кактебе сказать… больше всего я жалею, что не смог спасти свою мать. Хотя я был тогда слишком маленьким, чтобы хоть как-то повлиять на нее или на отца.

– Сука-судьба, – прошептала она. – Ладно, – Рита решительно встала. – Думаю, теперь нам надо рассла-биться.

Она решительно потянула его в спальню.

– Но я… я не пытался давить на жалость… – лепетал парень, широко распахнувшимися глазами глядя, как она раздевается. – Я вовсе не стремился уложить тебя в постель!

– Перестань. Нам обоим нужно забыться. Или мы сойдем с ума от боли, а это глупо. И не бойся, я не буду тебя использовать. Никто не узнает.

– Ты так говоришь, словно секс – какая-то постыдная тайна, – Джонсон потихоньку раздевался.

Пожатие точеных плеч:

– Секс со мной – точно. Я тебя на двенадцать лет старше, мне двадцать восемь, а тебе только шестнадцать, пусть даже и выгляжу хорошо. Хотя сейчас, наверное, хреново.

– Нет, ты… красивая.

– Спасибо. Комплименты необязательны. Я и так… настроена на интим.

Обнаженная, она подошла к дрожащему худощавому парню с уже сформированной, красивой фигурой.

«Эта его бывшая девушка – просто идиотка! Упустить ТАКОЕ! Да на ее месте я бы его из кровати не выпускала! И уж точно научилась бы его слушать. Неужели это так сложно?»

– Ну, я не знаю, что тебе нравится. Как ты хочешь? – засуетился парень, пытаясь выглядеть гением от Камасутры.

– Ничего особенного: просто засунь его в меня! Я сейчас не настроена на длительные ласки. Я просто хочу, чтобы меня жестко отымели – и это все.

– Тебе не будет больно? У меня большой.

– Как-нибудь переживу. Не волнуйся, все хорошо. Ты очень красивый.

– Правда?

– Правда.

Быстрые, резкие движения. Они хотят только одного: забыться в водовороте низменных страстей. Чтобы не помнить даже свое имя. И забыть о собственном страхе перед жизнью. Сначала он был сверху, выплескивая все свои негативные эмоции, тайные страхи, боль, вбиваясь в нее.

А потом, когда, обессилев, Гарри свалился с нее, весь в поту, она долго гладила его по лицу, обнимала, целовала, ласкала, пока его член снова не встал.

У Риты появилось странное ощущение, мистическая иллюзия, что ей снова шестнадцать, и она – со своим первым парнем. И все хорошо. И куда-то пропал тот первый мужчина, изнасиловавший ее тело и душу. И она словно впервые смотрит в глаза мужчины в момент страсти.

Насаживаясь на его член, она ощущала нежность и покой, да и страсть тоже. Вот черноволосый мальчишка с такими яркими изумрудными глазами запрокинул голову, словно пытаясь увидеть звезды на небе. Ему хорошо. Ей тоже.

Она ощущает проникновение, достающее, казалось, до самого сердца. И знает, что в этой нереальной полутьме, в игре вечернего света с тенями, она прекрасна. Возможно, именно так чувствуют себя женщины, когда хотят зачаровать так, чтобы ее запомнили навсегда?

– Извини, – он краснеет, но не отводит взгляда в сторону, за что она ему искренне благодарна – не слишком приятно, когда тебя стыдятся после ночи любви.

– Почему ты извиняешься? – спросила Рита, передавая ему рубашку.

– Я не должен был… использовать тебя.

– Перестань, – хрупкая женщина качает головой, – ты мне ничего не должен.

* * *

Новая вечеринка в особняке де Ноблэ стала для нее очередной рабочей неприятностью. Рита еще не отошла от смерти своего любимого. К тому же, секс с молодым красавчиком привел к очередному всплеску вины: она ведь занималась грязным сексом в день похорон Антуана! Она даже боялась представить, как бы ее назвала общественность (на которую ей, впрочем, всегда было плевать), узнай она об этом гнусном эпизоде ее биографии.

Рита ощущала некоторое оцепенение, сковавшее душу и тело, когда она стояла в огромной зале, где собрался весь цвет английского общества. Сэры, лорды, просто миллионеры и миллиардеры. В общем-то общество показалось ей невыносимо скучным, да и каждое слово этих людей можно было заранее предугадать, словно они играли давно выученные роли в пьесе, которая шла много сезонов подряд.

Женщины в откровенных вечерних платьях, обвешанные драгоценностями, мужчины во фраках. Прием с налетом чернобелых голливудских фильмов.

Риту старались не замечать, хотя некоторые здоровались и кивали. Однако, она не переживала из-за недостатка внимания – наблюдая из своего угла за ними и постепенно поедала закуски, расставленные на многочисленных столах. В одной руке она держала бокал шампанского – отчаянно хотелось напиться, но она не могла себе этого позволить. Так как боялась, что не сдержится, и вывернет наизнанку свою несчастную душу перед непрошенными, неприятными свидетелями.

А потом подробности ее срыва появятся в газетах конкурентов – спасибо, если без фотографий!

Как фотографии пьяных в стельку звезд, демонстрирующих всем подряд свое нижнее белье, или его полное отсутствие.

Красивая, высокая женщина до боли сжимала бокал занемевшими от усилий пальцами, рассеянным, расфокусированным взглядом уставившись на очередное сборище, собранное де Ноблэ.

Сам Леопольд, как обычно, встретил ее перед началом вечеринки, вежливо поздоровался, и даже не попытался залезть под юбку – впрочем, она подозревала, что ее взгляд и выражение лица отпугнут кого угодно. Да и информация о ее связи с покойным директором закрытой школы уже появилась в различных изданиях – эти мерзкие подробности усугубляли ее боль от утраты, но она понимала, что, однажды назвав себя лисой, следует ожидать постоянного нападения других хищников, особенно получив кровавую рану: на запах крови сбегаются не только хищники, но и гиены.

Неожиданно ее взгляд привлек невероятно красивый мужчина: высокий брюнет с тщательно уложенными волосами, в черном фраке, с дорогими платиновыми часами на руке, сверкающими крупными брильянтами. Но его большие синие глаза сверкали ярче брильянтов.

Женщина нахмурилась, прокрутив в уме «рейтинг» аристократов, богачей и Звезд. Определенно, она его не знала.

Когда их взгляды встретились, Рита побледнела и шарахнулась, вылив немного шампанского на темно-синее атласное платье, облегающее идеальную фигуру. Ее глаза расширились, а из губ вылетел полузадушенный вскрик. Впрочем, с ней никто не стоял рядом – она привыкла наблюдать за «жертвами» издалека, поэтому никто ничего не услышал.

Незнакомец сначала недоуменно нахмурился, заметив столь явный ужас на ее лице, затем злобная улыбка медленно искривила чувственные губы.

Он тоже вспомнил.

«Какая ты узенькая… тебе нравится?»

«У тебя замечательные сиськи! Как бы мне хотелось их увидеть, когда ты вырастешь».

Ее персональный кошмар с четырнадцати лет. Ее насильник.

Поставив бокал на первый попавшийся столик, Рита кинулась к выходу, стараясь хотя бы не бежать, ощущая, как стучит сердце, словно пытаясь выпрыгнуть из груди. На миг ей почудилось, что она снова там, в своем детстве, мокрая от спермы насильника, пытается убежать, чтобы не оказаться убитой.

Уже оказавшись дома, она услышала звонок мобильного. Схватила его, пытаясь одной рукой стащить платье с мокрым пятном от пота, прилипшее к телу, пока она мчалась домой, по дороге едва не врезавшись в несколько машин, а потом – и в собственные ворота.

Раньше Рита радовалась, что ее небольшой особняк находится на природе, далеко за пределами Лондона. И первые соседи – на большом расстоянии. Впереди – поле, которое заканчивается полоской густого леса.

Теперь же возникает ощущение, что этот простор давит на нее, замыкает в себе, как крысу в крысоловке. Словно вот-вот в ее дом ворвутся маньяки-насильники-убийцы. Хотя и охранные системы были самыми современными, высокий забор и ворота, с проволокой, по которой шел ток. К тому же, дома было несколько пистолетов, с которыми она отлично управлялась. Иногда стреляла по неживым предметам или ходила в тир.

– Да? – нервно проговорила она в трубку, ощутив прилив панического ужаса.

– Дорогая, это я, Леопольд, – вкрадчиво произнес знакомый мужской голос. – Ты так быстро умчалась… Что-то случилось? Тебе стало плохо? Надеюсь, ты хоть не беременна?

– Да нет, просто… Так получилось. Я вылила на себя шампанское, и не хотела в таком виде шокировать ваших высококультурных гостей, – язвительно и зло заявила она, наконец-то сдирая с себя платье и с отвращением выбрасывая его в корзину для грязного белья.

– Может, тебе все-таки нужна помощь? – произнес мужчина, как ей показалось, с нотками искреннего участия.

– Нет, благодарю, как-нибудь справлюсь, – она глянула в зеркало, где отражалось ее изможденное, перепуганное лицо, словно у маленькой девочки из какого-нибудь фильма ужасов. Она попыталась взять себя в руки, напомнив, что ее карьера, которая все-таки была еще ей дорога (собственно, это все, что у нее осталось), напрямую зависит от этого манерного псевдо-джентльмена. Даже больше, чем от ненавистного начальника.

– Ну, и хорошо. Завтра я снова хочу тебя видеть. Приватно, так сказать. Ты меня понимаешь… Еще будет один наш друг, он тебе понравится, красивый мужчина. К тому же, очень богатый! И я недавно узнал, хотя это пока закрытая информация, он перекупил ваш журналу бывшего владельца, и с первого числа вступит в должность, так сказать. Ты мне когда-то говорила, что ненавидишь своего начальника. В общем, познакомишься с новым начальником в приватной обстановке, и, скорее всего, тебя повысят. И над тобой не будет никаких других начальников, кроме него.

– Как его зовут? – Рита ощутила неимоверную усталость. Еще раз жалко взглянув в глаза своему измочаленному отражению, она показалась себе истасканной проституткой.

– Джон Вейд, он коренной англичанин, но учился в Еермании, где и жил вплоть до недавнего времени. Сколотив капитал, вернулся на родину, – тоном учителя, втолковывающего материал глупцам, произнес Леопольд.

– Понятно, – вздохнула она и задумалась.

Повисла напряженная пауза.