Цитаты из книги «Парфюмер. История одного убийцы»

Перед ним открылся величайший в мире заповедник запахов: город Париж.

Он собрал десять тысяч, сто тысяч специфических, единственных в своем роде запахов и держал их в своем распоряжении так отчетливо, так живо, что не только вспоминал о них, если слышал их снова, но и на самом деле их слышал, если снова вспоминал о них;

Дул холодный ветер, и он замерз, но не замечал, что замерз, потому что в нем был встречный холод, а именно страх. Это был не тот страх, который он испытал во сне, омерзительный страх задохнуться от самого себя, который надо было стряхнуть любой ценой и от которого можно было убежать. То, что он испытывал теперь, был страх не узнать ничего о самом себе. Он был противоположен тому страху. От него нельзя было убежать, нужно было идти ему навстречу.

Он прислонялся спиной к груде щебня, вытягивал ноги и ждал. Теперь ему надо было успокоить свое тело, совсем успокоить, как сосуд, который грозит расплескаться, если его слишком сильно трясти. Постепенно ему удавалось усмирить дыхание. Возбужденное сердце начинало биться ровнее, шторм внутри медленно стихал. И внезапно одиночество, как черная гладь штиля, падало на его душу. Он закрывал глаза. Темная дверь в его «я» открывалась, и он входил. В театре Гренуевой души начинался очередной спектакль

И в наши дни по обе стороны Пиренеев, а именно в Перпиньяне и Фигерасе, имеются тайные тайадовские ложи, которые встречаются раз в год для восхождения на пик Канигу.

затем увлекся экспериментальным сельским хозяйством и попытался путем переноса бычьего семени на различные сорта трав вывести животно-растительный продукт скрещивания для получения молока, что-то вроде дойного цветка. Поначалу он достиг некоторых успехов, позволивших ему изготовлять из травяного молока сыр, который Академия наук в Лионе определила как «близкий по вкусу к козьему, хотя несколько более горький».

Пусть он поклянется в этом всеми святыми, бедной душой своей матери и собственной честью. Гренуй, который не имел никакой чести, не верил в святых, а уж тем более в бедную душу своей матери, поклялся. Он поклялся бы всем.

духи живут во времени; у них есть своя молодость, своя зрелость и своя старость. И только если они во всех трех возрастах источают одинаково приятный аромат, их можно считать удачными.

вконец развратились, и человечество навлекло на себя кару Того, Кого оно отрицает

тогда, во всяком случае, не стоит удивляться, если все идет вверх дном, и нравы