Цитаты из книги «Объясняя религию»

Но можно пойти по другому пути. Религия в нашем понимании появилась, скорее всего, вместе с современным разумом. Зарождение культуры современного типа принято увязывать с символическим «взрывом», произошедшим примерно 50 000–100 000 лет назад, когда резко изменилось количество и качество производимых человеком орудий и возникло множество новшеств, не имевших функционального назначения — использование охры, первые наскальные рисунки, сложные погребения и т.п. Важное отличие от прошлых явлений культурного порядка состояло в разнообразии предметов и представлений, которое может свидетельствовать о развитии того группового сходства и межгрупповых различий, которые мы считаем человеческой культурой.

Кто придумал этих богов и духов, когда и с какой целью? Конечно, все мы прекрасно понимаем, что слегка абсурдно задаваться вопросом, кто и когда придумал религию, если «религией» мы называем некую совокупность. Мы знаем, что в большинстве человеческих обществ имеется представление о противоестественных объектах, в том числе физически противоестественных сущностях, среди которых попадаются крайне значимые в силу обладания информацией определенного характера и т.д. Но, насколько нам известно, у таких сущностей и объектов может быть совершенно разная история. Поэтому вопрос «Когда у человека появилась религия?» имеет смысл, только если вы сами определите, какие составляющие этой совокупности относятся к религии.

Особенность научного метода познания не только в отрыве от спонтанных интуитивных догадок, но и в особом виде коммуникации, который для него требуется; не только в том, как работает наше сознание, но и в том, как сознание других реагирует на сообщаемую информацию. Научный прогресс обеспечивается очень непривычной разновидностью социального взаимодействия, при которой ряд мотивационных систем (желание снизить уровень неопределенности, произвести впечатление на других, заработать авторитет, а также прослыть знатоком) привлекается к нехарактерным для них, с точки зрения их эволюционной биографии, задачам. Иными словами, научная деятельность очень маловероятна как в когнитивном, так и в социальном плане, поэтому ею занимается крайне мало людей в крайне ограниченном количестве мест на микроскопическом отрезке эволюционной истории. Как заключил философ Роберт Макколи на основании схожих доводов, наука для человеческого сознания настолько же «неестественна», насколько «естественна» религия6.

Между тем биолог Льюис Уолперт выдвигает противоположную версию — при наших когнитивных предпосылках как раз научная деятельность для человека «неестественна». И действительно, многие из интуитивных систем логического вывода, о которых в этой книге шла речь, руководствуются допущениями, убедительность которых научные исследования не подтверждают. Поэтому усвоить какую-то часть научного массива данных обычно труднее, чем религиозные представления.

Религиозные представления, как уже говорилось, неизменно привлекают к участию ресурсы когнитивных систем, которые имеются у нас безотносительно религии. Поэтому религия вполне может быть. То есть, учитывая когнитивные предпосылки, сформировавшиеся у нас в ходе эволюции, коллективный образ жизни, коммуникацию с другими людьми и производство умозаключений, высока вероятность того, что в любом человеческом обществе мы обнаружим некие религиозные представления из тех, что описаны в этой книге, со специфическими для данного общества внешними особенностями.

Метафизическая «религия», которая не желает марать руки бренными заботами, имеет на рынке не больше шансов, чем автомобиль без двигателя.

Не менее ошибочно говорить как о предмете действительности о науке. Наука — такой же культурный объект, то есть область представлений, которые существуют во множестве человеческих умов. Науки как таковой нет, есть множество людей, занимающихся определенной деятельностью, есть определенный массив данных, который хранится в определенной литературе, и определенный способ пополнения или модификации этого массива.

Как хотелось бы получить точный и осмысленный ответ на вопрос, почему такой-то верит в то-то и то-то, а другого это верование оставляет совершенно равнодушным. Хотелось бы, потому что нас (людей в целом, не только психологов или антропологов) интригуют различия. Более того, мы запрограммированы обращать на них внимание, поскольку взаимодействие с другими — наш основной ресурс, а оно в известной степени зависит от того, каковы эти другие. (Именно поэтому для психолога-первокурсника зачастую самая интересная дисциплина — это психология личности, занимающаяся различиями между людьми, а не остальные разделы психологии, рассказывающие, чем человек отличается от холодильника, устрицы, таракана, жирафа и шимпанзе.) Это сильнейшее стремление понять, в чем уникальность каждого человека, часто служит предметом размышлений, обсуждений и проверки гипотез в разговорах по всему миру.

представления многочисленных окружающих) — тоже следствие множественной активации когнитивных систем при самых разнообразных обстоятельствах. Мало кто из христиан будет часами размышлять о таинстве Троицы, воскрешении из мертвых и других теологических загадках. Большинство мыслей религиозного характера связаны с конкретными ситуациями, конкретными людьми, конкретными чувствами. Это значит, что такие представления действительно активируются в самых разных обстоятельствах с разной направленностью умозаключений. Но это подразумевает в том числе и то, что на усвоение религиозных представлений принципиально отличным от принятого в данном социальном окружении способом потребуются дополнительные усилия. Чтобы делать на основе определенной концепции бога умозаключения нравственного характера, или связанные с заражением, или из области интуитивной психологии, нужно окунаться в самые разные контексты, где может использоваться эта концепция. Для этого требуется окружение, которое тоже применяет эту концепцию. Дело не только в том, что человек желает оперировать теми же представлениями, что и вся остальная группа. Дело в том, что некоторые представления настолько тесно связаны с социальным взаимодействием, что наличие их лишь у одного члена группы было бы странно и даже маловероятно.

Как однажды сказал Ричард Докинз, религия «передается» людям только одним путем, и путь этот наследственный. В конце концов, лучший способ угадать вероисповедание человека — выяснить вероисповедание его родителей. Это, разумеется, не значит, что принадлежность к буддистам или мормонам определяется сочетанием хромосом. В своей ироничной ремарке Докинз подчеркивал обстоятельство, которое верующие часто считают само собой разумеющимся и которому остальные не устают поражаться: люди, как правило, исповедуют религию своего сообщества, а другие отметают как не имеющие к ним отношения.