Цитаты из книг автора «Паскаль Буайе»

у тех генов, благодаря которым люди (и другие организмы) проявляют агрессию лишь в определенных условиях, больше шансов на воспроизведение, чем у генов, способствующих недифференцированной агрессивности

чем больше живые организмы учатся, тем лучше они понимают, с чего начать работу с новой информацией

в больших современных сообществах мы видим, что людей очень интересует, как ведут себя другие, каковы их сексуальные предпочтения, как они вступают в брак, принимают ли наркотики и т.д. Это, безусловно, выходит далеко за пределы чисто эгоистичного интереса и заставляет задаться вопросом: можно ли предположить, что люди по своей природе склонны лезть в чужие дела?

Согласно такому функционалистскому подходу, большинство романтических притязаний на этническую аутентичность хотя и сыграли важную роль, на деле были чистейшей выдумкой. Иными словами, если политическая цель заключалась в объединении конкретного региона и превращении его в эффективное самостоятельное государство, всегда можно было подыскать подходящую легенду об общем происхождении или сходство между диалектами, чтобы превратить население региона в этническую группу с общим языком, а в итоге и в нацию, жаждущую обрести политическое бытие

Иными словами, если у вас есть государство, то вы начинаете замечать или подчеркивать (а в ряде случаев намеренно создавать) некоторые общие черты его обитателей. Антрополог Эрнест Геллнер рассматривал национализм с функционалистской точки зрения, считая его порождением современного индустриального общества в том смысле, что современному бюрократическому государству требуется слой чиновников нижнего и среднего уровней, обладающих навыками управления, то есть администраторов, говорящих на одном языке и объединенных благовидной претензией на легитимность. Всем этим потребностям, по мысли Геллнера, отвечает национальное государство. Государственная система образования готовит бюрократов. Унификация диалектов и выработка единого языка (как это произошло в Германии и Италии) способствуют коммуникации. Государство выглядит более легитимным, если предстает построенным на общих культурных ценностях и населенным подданными общего происхождения2.

Есть, однако, одна область, в которой этот отход от анимизма и антропоморфизма все еще встречает значительное сопротивление, — это поведение человека. Когда мы пытаемся объяснить, почему люди делают то, что они делают, мы вполне естественно склонны рассматривать их как личности. То есть мы предполагаем, что поведение людей вызвано их намерениями, что люди осознают эти намерения и могут выразить их. Мы также полагаем, что люди целостны, то есть у каждого индивидуума есть свои предпочтения, например, в отношении чая или кофе, и потому было бы странно спрашивать, какая часть личности склонна к такому предпочтению или сколько подструктур психики предпочитают кофе. Мы воспринимаем людей в целостности и единстве, иначе говоря — антропоморфизируем.

Эволюционная гипотеза заслуживает внимания только в том случае, если дает нам возможность предвидеть новые или неявные стороны системы интуитивных умозаключений, и только когда мы можем подтвердить эти предположения с помощью наблюдений или в ходе эксперимента.

Более вероятное, хотя отчасти и умозрительное, объяснение можно дать с позиций научения. Если девочка растет без отца, это может для нее свидетельствовать о том, что отцы в ее окружении в принципе не склонны вкладываться в потомство. А если надежная поддержка со стороны заботливого мужчины маловероятна и особых перемен к лучшему здесь не предвидится, то эффективной стратегией будет недоверие к будущему в сочетании с увеличением числа собственных потомков, и как можно раньше22. Это самая вероятная модель поведения для молодой женщины на пике ее привлекательности для мужчин определенного сорта. Сочетание этих факторов способствует ранней репродуктивной стратегии, когда женщина рожает как можно больше и как можно раньше. Это объясняет другие составляющие этого феномена, например то, что молодые женщины, выросшие без отцов, больше интересуются детьми, даже чужими. Такая интерпретация, разумеется, не является окончательной, поскольку нам предстоит заполнить еще много лакун в цепи причин и следствий и потребуется огромное количество данных, чтобы исключить влияние различных переменных. Кроме того, некоторые вариации такого поведения могут быть связаны с наследственными факторами: дочери могут повторять репродуктивную стратегию своих матерей отчасти из-за того, что несут их гены23

В наше мышление включена система обучения морали, детектор, позволяющий найти в окружающем мире нравственно значимую информацию. Это очень заметно потому, что у некоторых людей она отсутствует. Психопаты — это люди, развивающиеся в полном соответствии с расхожей концепцией, согласно которой мы обучаемся морали, обобщая опыт наказаний, и понимаем моральные ценности исходя из того, какую награду они могут принести. Люди такого склада понимают, что некоторые их поступки могут привести к наказанию, а это не в их интересах. Из этого они делают вывод, что можно с пользой для себя делать все, что им хочется, избегая неприятных последствий18 .

Моральное значение действия нельзя увидеть, поэтому человеческому разуму приходится придавать поступкам моральную «окраску».