Цитаты из книги «Заражение. COVID-19, наука, общество и глобальный кризис»

Мир готов обделаться по-крупному.

Наше агрессивное поведение по отношению к окружающей среде увеличивает частоту контактов с новыми патогенами, которые до недавнего времени оставались в своих естественных нишах и не выходили за их пределы.

Страх заставляет нас совершать странные поступки. В 1982 году, когда я родился, в Италии был диагностирован первый случай заболевания СПИДом. Моему отцу было тогда 34 года, и он работал хирургом. Как он позже рассказывал мне, в первое время врачи понятия не имели, как себя вести, – ведь никто не знал, что это за вирус. Если им приходилось оперировать зараженного пациента, они надевали вторую пару перчаток. Однажды во время операции с руки больной женщины на пол капнула кровь, и анестезиолог с воплем отскочил подальше от стола. Отец и его коллеги были врачами, но они боялись. На самом деле никто на сто процентов не готов встретить новый вызов. В обстоятельствах, подобных тем, что мы переживаем сейчас, можно наблюдать самые разные реакции: гнев, панику, равнодушие, цинизм, недоверчивость, смирение… Следует помнить об этом и стараться вести себя чуть более осмотрительно, чем раньше, а также проявлять к окружающим больше сочувствия. И уж конечно не набрасываться в супермаркете с руганью на ни в чем не повинных людей. Я даже не говорю о нашем неумении определять происхождение людей с азиатскими чертами лица: в конце концов, в распространении эпидемии виноваты не они. Виноваты все мы.

Все обвиняют летучих мышей, заразивших нас вирусом SARS. Но с CoV-2 история другая. В отличие от предшественников он перешел к человеку не прямо от летучих мышей, а через посредника, возможно змею. В организме хозяина РНК вируса мутировала таким образом, что он стал представлять угрозу для нашего вида. Тогда вирус совершил второй прыжок и проник в организм одного или нескольких человек – нулевых пациентов общепланетарной пандемии. Предположительно все это произошло в Китае, на рынке Уханя, где живые представители самых разных видов диких животных имеют возможность близкого соприкосновения – фактор, способствующий распространению патогенов. Выяснить, как, где и когда произошел этот «перескок», эпидемиологи пытаются не из праздного любопытства: эта задача не менее важна, чем обуздать сам вирус. К тому же она намного более трудна и требует гораздо больше времени. Многие поспешили найти истории появления CoV-2 простое объяснение: «В Китае едят всякую дрянь, да еще живьем».

Воздушное сообщение полностью изменило судьбу вирусов, позволив им в самое короткое время колонизировать самые отдаленные территории. Но мы передвигаемся не только по воздуху. У нас также есть поезда и автобусы, автомобили и даже суперсовременные электросамокаты. Одновременное перемещение семи с половиной миллиардов человек – вот что такое сегодня транспортная сеть коронавируса. Быстро, удобно, доступно – все как мы любим. С появлением заразы наша эффективность превратилась в наше проклятие.

Эпидемиологам известно, что единственный способ остановить эпидемию заключается в том, чтобы снизить число восприимчивых (S) среди населения. Их плотность должна уменьшиться настолько, чтобы дальнейшее распространение вируса стало невозможным. Надо отделить шарики друг от друга. Как только частота их соприкосновения снизится, цепная реакция прекратится. Вакцина обладает математической властью перевести нас из группы восприимчивых (S) в группу переболевших (R), хотя мы и не болели. Мы интересуемся вакцинами потому, что они спасают нас от вируса, но еще больше ими интересуются врачи-инфекционисты – потому что вакцины спасают нас от эпидемий. Нам даже не обязательно делать прививку всем поголовно – достаточно, чтобы процент привитых достиг уровня, обеспечивающего так называемый коллективный иммунитет.

Здесь важно сделать одно уточнение. SARS-CoV-2 – это название вируса, а COVID-19 – болезни. Скучные, безликие названия, выбор которых, возможно, объясняется желанием ограничить их эмоциональное воздействие, но они являются более точными, чем популярное «коронавирус». Поэтому я буду использовать именно их. Для краткости и чтобы избежать путаницы с эпидемией 2003 года, вместо SARS-CoV-2 я буду писать просто CoV-2. CoV-2 – это самая примитивная из всех известных нам форм жизни. Чтобы понять, как она действует, нам следует принять ограниченность ее интеллекта и посмотреть на себя ее глазами. И напомнить себе, что вирусу CoV-2 совершенно не интересно, кто мы такие: сколько нам лет, какого мы пола и национальности и каковы наши предпочтения. Для вируса человечество делится на три группы: восприимчивых (S), то есть тех, кого можно заразить; инфицированных (I) – тех, кто уже заражен, и переболевших (R) – тех, у кого выработался иммунитет и кого заразить больше нельзя.

Запертые в невидимом футляре, мы жаждем вернуться к нормальной жизни, полагая, что имеем на это полное право. Вдруг выясняется, что нормальная жизнь – это наша главная святыня. Мы никогда не придавали ей значения, а правду сказать, даже не пытались определить, в чем же она заключается. Но мы требуем, чтобы нам ее вернули.

Нынешний кризис – это во многом про время. Про то, как мы управляем своим временем и сжимаем его. Мы оказались во власти микроскопической силы, которой хватает наглости принимать решения вместо нас. Мы злимся и негодуем, точно застряли в глухой дорожной пробке, но вокруг нас – ни души. Запертые в невидимом футляре, мы жаждем вернуться к нормальной жизни, полагая, что имеем на это полное право. Вдруг выясняется, что нормальная жизнь – это наша главная святыня. Мы никогда не придавали ей значения, а правду сказать, даже не пытались определить, в чем же она заключается. Но мы требуем, чтобы нам ее вернули.

Чем больше нас пугает, возмущает или злит полученная информация, тем уязвимее мы к заразе.