Цитаты из книги «Расстояние между мной и черешневым деревом»

Равина говорит, она сама рассталась с Андреа, потому что он никогда не говорит, что любит ее. Я не очень понимаю, почему это так важно. Любить можно родителей, бабушку, друзей и даже животных, а парня любят другой любовью, в итальянском это даже разные слова, это только на английском говорят «ай лав ю» всем подряд. Мне рассказала об этом девушка-практикантка.

Я смотрю на рисунок, где нарисовано несколько серых кружков. Если этот Вангонг рисовал так, как я, – неважный из него художник

Взрослые никогда не говорят «плохо», «ужасно» – любую фразу они начинают с «не». Придется и мне так делать, когда вырасту.

Мам, а если я потеряюсь, ты сможешь разглядеть меня в темноте? – Разглядеть, может, и не смогу, но я все равно тебя найду, что бы ни случилось.

Раньше я думала, что темнота – это когда все черное. Но мамы, оказывается, могут разглядеть тебя даже в самой кромешной темноте. Навер

Насколько я поняла, чтобы родился ребенок, нужно признаться в любви отцу малыша.

– А вы знаете, откуда берутся дети? – встревает Франческа, которая слышала весь разговор. Кто-то из младших девочек прислушивается, оторвавшись от телефонов и планшетов. – Я все знаю, – отвечает Эмилия. – Сначала у тебя ужасно болит живот. Такое может случиться даже с нами. Потом начинает рвать, а потом ребенок растет в животе девять месяцев и в конце концов вылезает из тебя. – Откуда именно он вылезает? – уточняет Кьяра. – Из пупка. Доктора делают надрез и вынимают ребенка. По-твоему, откуда у нас пупок? Девочки с отвращением фыркают. – Но как ребенок попадает в живот? – с интересом спрашивает Мартина. – Для этого и нужен папа. Он должен крепко прижаться к маме, – со знанием дела отвечает Кьяра. – Неправда. Папа для этого вовсе не нужен. Моя тетя родила вообще без мужчины, – кричит одна девочка из пятого класса с другого конца комнаты.

Я тоже смотрю на него и уже открываю рот, чтобы спросить, в чем дело, но тут он берет меня за руки и кладет мои пальцы на крышку рояля, туда, где обычно стоит подставка для нот. – Что ты делаешь? – Сиди, как сидишь. – И Филиппо принимается играть знакомую песню, которую так часто слушает папа. Песню про подводную лодку. И что странно, еще до того, как я услышала ее, звук словно вошел в меня через пальцы, которые лежали на крышке инструмента, черного как смоль, гладкого, скользкого, согретого моим теплом. Ноты разбегались из-под пальцев Филиппо, и я чувствовала, как они отрываются от поверхности инструмента, кружатся около меня и касаются моих ладоней.

– Потому что, когда мне страшно, я точно знаю, что я жива. Только живые чувствуют страх.

Мама вплела мне в волосы ленты со стразами и пшикнула своими духами. По мне, запах слишком резкий, но он все-таки мамин, и поэтому он мне нравится.