– Мам, а если я потеряюсь, ты сможешь разглядеть меня в темноте?
– Разглядеть, может, и не смогу, но я все равно тебя найду, что бы ни случилось. Давай выключай свет, уже поздно, – отвечает она, гладя меня по голове.
Ей неприятно, что мы не дружим, как раньше. Разве она не знает, что с возрастом у людей появляются новые друзья? Разве старые, которые тебе врут, лучше новых?
Я выхожу в коридор и чуть ли не бегом иду в свой класс. Когда ты влюблена, зрение, конечно, лучше не становится, но почему-то уже не так страшно споткнуться или врезаться в стену.
– Я просто знаю, и все. Как раз в твоем возрасте это и происходит. Любовь – это всегда хорошо, запомни, Мафальда. Все влюбляются рано или поздно. Даже дети…
Нестись вниз на полном ходу, слыша далекие крики товарищей и скрип полозьев, – это прекрасно! И странно! Примерно такое чувство было, когда я ходила с завязанными глазами, но только сейчас еще страшнее.
Однажды учительница физкультуры сказала про меня: «Бедняжка, она же совсем ничего не видит». Мне очень хотелось закричать во весь голос: пусть думает, что я сошла с ума, и тогда она отстанет от меня со своими причитаниями.
– А зачем нам дружить?
Филиппо брызгает на меня духами и убегает в свою комнату с криком:
– Потому что мы с тобой сделаем настоящую группу, когда вырастем! Я буду играть, а ты петь!
Мне нравится эта мысль, и я бегу за ним в комнату.