– О вас беспокоятся, – воззвала я к его совести, если таковая имелась. – Пойдемте во дворец, пока вашу семью сердечный удар не постиг.

– Смешно! – Он отвернулся и рассмеялся – не весело, с надрывом. – Сказал бы я, о чем они беспокоятся…

– Скажите.

– Я тебе другое скажу, и ты уж навостри ушки, раз про гимназию услышала и запомнила. Назад я не вернусь.

Герман приблизился к самому краю. Шатнулся, но удержал равновесие. Я замерла, боясь кинуться к нему или даже дышать, чтобы не спровоцировать шагнуть вперед. Вид у него был такой, что почему-то думалось: может.

– Не бойся, не спрыгну, – ухмыльнулся он, оглянувшись. – У меня на это не хватит смелости. А жаль…

Настолько не хочет во дворец?! Тогда неудивительно, что сбежал. Но это не похоже на тщательно подготовленный побег. Не стал бы Герман тратить время на лазанье по крышам и снимать передо мной маскировку. Да и, помнится, он не собирался покидать столицу, поэтому и жениться на деве из другого королевства отказывался. А еще обещал вчера мелкой сестре, что не уедет. За день передумал? Не верю. Нет у него ни плана, ни пункта назначения. Что-то случилось… И он трезв, что отдельно напрягает. Значит, не пьяная выходка.

– Ваше высочество… – позвала я осторожно. – Идите ко мне.

– Заманчивое предложение, – отозвался Герман, – но чую подвох.

– Раз вы себе ужасной смерти не хотите, то и нечего на краю стоять.

– Почему не хочу? – в его тоне слышались горечь и злость. – Не выходит.

Так он специально годами нарывается? И ведь не преуспел, бедняга! То везет, то маги из охраны не дремлют, то я от покушения спасаю, зараза эдакая.

– Ну извините, – потеряла я контроль, – что от того адепта прикрыла. Не знала, что не надо!

– Поди, не отчается, – заявили мне, – и он у них не последний.

От ярости потемнело в глазах. Сотворив секундный пасс, я бросилась к Герману. Развернула и схватила обеими руками за грудки. Но вместо того, чтобы оттащить от края, встряхнула, наклоняя с крыши.

– Ты идиот?! – вырвалось безотчетно. – Хочешь сдохнуть – сдохни и не мучай ни себя, ни других! Они-то в чем виноваты? Стража, твоя охрана, посетители кабаков, а? Только о своей никчемной заднице думаешь!

На его лице застыло ошеломленное недоумение, даже не попытался меня отпихнуть. Но хрен получилось бы, держала я крепко, причем еще и магией.

– Плохо стараешься! – Терять было уже нечего. – Умереть легко. Попробуй поживи, а уж выжить – задача порой та еще. Какие у тебя проблемы?! Влачить праздное существование надоело? Помочь все закончить?

Учитывая зависшее положение Германа на кромке и мою хватку, только и удерживающую от падения, оставалось лишь отпустить. Он оторопело моргнул, я выдохнула и, потянув его на себя, толкнула к шпилю. Впечатался спиной он больно, наверное. Но ему полезно!

– Хм… – пробормотал Герман, вперив в меня дикий взгляд.

– Это специальная вытрезвительная тактика, – я привалилась рядом к боку шпиля, унимая гнев, – от менталистов.

Да уж, отличилась. За такую вопиющую непочтительность рискую головы лишиться. Кажется, лучший вариант – вправду скинуть принца с крыши и сделать вид, что меня здесь никогда не было…

– С краями проблемы у тебя, – процедил он. – А я еще думал, что мне жить надоело.

– О, у меня вообще полно проблем! – оправдываться не тянуло, да и вряд ли сработало бы. – Судьба несправедлива: одни никак не убьются, другие погибают ни за что.

– Это моя вина, – сказал вдруг Герман, тихо и будто не мне. – Я должен был умереть, а не она.

Так его смертью несостоявшейся невесты пришибло? Конечно, приехала она к принцу и под случайное заклинание Марии попала из-за него, но все же это несчастный случай.

– Чушь, – поделилась я непрошеным мнением. – Некоторые оказываются не в то время не в том месте. Никто не виноват.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – выпалил он, словно пройдя в себя, – и нормальная у меня задница, ничего не никчемная.

– Вот уж не знаю!

Его руки обвили мою талию. Я опешила, Герман убрал их, но спустя миг они оказались в более неположенных местах. Одна ладонь задрала юбку, вторая поползла под нее, очерчивая полукружие бедра и двигаясь дальше. Пространство рассек звук пощечины, размашистая получилась. Ну а что, я уже от души потрясла его высочество, почему бы не начать бить. Замечательно, теперь мне точно конец… Герман отдернул руку, не добравшуюся до цели, потер щеку и изрек:

– Ну если тебе так нравится, то я не против.

И прижал меня к себе. Извращенец. Его дыхание защекотало мою шею, губы впились в нежную кожу поцелуем, в то время как наглые руки продолжили то, на чем их прервали. Не поняла, он собирается свою напрасно оскорбленную задницу показать или мою посмотреть? Хотя одно другому не мешает! Проложенная до мочки уха дорожка поцелуев была обжигающе приятной, касания пальцев Германа уверенно и со знанием дела подбирались к самому сокровенному. Я вывернулась и прошипела:

– Экзотичный способ покончить с собой.

Он неохотно отстранился и вздохнул:

– Нет так нет.

Отпустил меня, пригладил мою юбку. Затем направился к другому краю площадки, с которого можно было легко на нижний ярус спрыгнуть, что Герман и проделал. Куда собрался? Я мысленно выругалась и поспешила за ним.

Маскировку он накинуть не удосужился. Спускался ловко, но так неосторожно, что снова убедилась: Высшие Силы его хранят! Преодолев два яруса, Герман добрался по кромке крыши до ряда окон в стене и невозмутимо полез в чье-то незапертое. Сюрприз кому-нибудь решил сделать? В таком случае не повредит и двойной сюрприз. Я юркнула следом – то ли в спальню, то ли в кабинет. Кровать с бархатным балдахином соседствовала с массивным письменным столом, утопающим в свитках, тетрадях и замаранных чернилами листах бумаги. Предположу, что комната одного из гимназистов. Его не было, но мало ли, к неспящим соседям отошел или по нужде.

Герман уже успел зажечь на столе толстый огарок свечи. Кивнул на кровать и осведомился:

– За мной увязалась, потому что передумала? Тут удобнее, конечно, но как-то заурядно.

– Дивная настойчивость, – хмыкнула я, не понимая толком, лестно ли все это или раздражает. – Я настолько поразила?

– Еще как поразила, – он коснулся щеки, на которой остался красноватый отпечаток, – повезло, что не мечом в глаз. Обычно я предпочитаю прелюдии помягче, но для тебя могу сделать исключение.

Его зациклило? Впрочем, это сводило на нет мои выходки, превращая в какую-то пошлую игру. Лучше уж так! Все же принцев не положено свешивать с крыши и называть идиотами. Хотя я не называла, а спрашивала, является ли он таковым, но вопрос, скажем прямо, был риторическим…

Я покосилась на дверь, раздумывая над тем, как хозяин комнаты отреагирует на гостей, если вернется. Герман по-хозяйски подошел к шкафу, распахнул его. Оглядел богатую коллекцию бутылок со спиртным на полках, схватил сверток, воскликнул обрадованно:

– О, печенье!

Да уж, с его опытом попоек вино, эль и десяток затейливых настоек – это неинтересно, а вот печенье… Странновато, что гимназист держит впечатляющую коллекцию пойла. И, похоже, его высочество неплохо знает эту комнату и вломился сюда неслучайно.

– Здесь мой приятель живет, – просветил Герман, бухаясь со свертком в кресло за письменным столом, – преподает в гимназии естественные науки, сейчас он в отъезде. Расслабься. И никому я на тебя ябедничать не буду. Как и возвращаться во дворец.

– Тогда какой план? Прятаться тут, пока печенье не закончится?

Он завис. Ясно, не думал так далеко. Да и в принципе не думал.

– Прелесть… – впервые прозвучало без заигрываний. – Тебе-то что? Езжай, куда ехала.

Действительно. Герман захрустел печеньем, уставившись в стену невидящим взглядом, я повернулась к окну. Рука потянулась было к подоконнику, чтобы через него перемахнуть, но что-то меня остановило. Уж слишком не понравился мне взгляд. В нем безошибочно читались безысходность, бессильная злость и… одиночество? Все это было мне знакомо, более чем. Не знаю, что у него случилось, но есть шанс узнать. Он не прочь выговориться, иначе не делился бы сокровенным на крыше. Боюсь представить себе масштаб его проблем, раз покушения адептов Культа ею не являются.

Я закрыла и зашторила окно. Присев на подоконник, отметила:

– Очевидно, что план требует доработки.

– Не сомневаюсь, ты в этом разбираешься. – Герман дернул уголками губ, будто пытался усмехнуться, но это ему не далось. – Опоздала на два месяца по распределению, заслужила на второй день перевод из стражи. В карты играешь – мастерски блефуя и на интересные вещицы. Ведешь себя так, словно терять тебе нечего. Тоже не намерена во дворце оставаться.

Нет, не идиот. Или не совсем.

– Речь сейчас не обо мне. По мне никто скучать не станет, а маленькая Мария из-за отъезда любимого брата расстроится. Нехорошо нарушать данные обещания.

– Ее в столице скоро не будет.

– Неужели? – удивилась я. – Похвально, что принцессу решили отправить в Академию.

– Ничего они не решили, – он с силой швырнул сверток на стол, – я семье сегодня дал выбор: либо сами отсылают мелкую учиться, либо я делаю заявление, что у нее проявился дар, и им все равно придется с ней попрощаться на долгие годы.

– Полагаю, отреагировали они не лучшим образом.

– Мать хотела ее при себе оставить. Искала варианты с личными наставниками и как все обыграть, чтобы народ не возмущался. Только Мари опасна, с ее-то уровнем дара. Гибель людей в саду многое изменила. Как она будет с этим жить? Понимая, что убила, пусть и не специально. От такого следом захочется сдохнуть. Надеюсь, никогда не узнает, что именно натворила. И не натворит еще.

– Это правильный поступок. Ее величество потом поймет.

– Поймет, – его губы изогнулись в кривую линию, – но не простит. По моей милости вторую дочь теряет.

Услышать подобное я ожидала меньше всего, произнесла растерянно:

– Анелия же умерла от… болезни.

– Нет, – глухо ответил Герман. – На ней было мое проклятие.

В смысле?!