Низкопробная дурь из блога исчезла, подписчиков и комментариев прибавилось. Статьи стали длиннее и обстоятельнее, без псевдосенсационных заголовков. Михаэль вещал про мозговые волны, прорывы астральных дыр и сверхлюдей, способных силой мысли всем этим управлять. Советовал ни в коем случае не смотреть им в глаза, а в критической ситуации хватать что-нибудь тяжелое. Уж не почитывала ли его люксембургская невеста? Прилагались репосты таинственных происшествий, лишь один из которых имел отношение к эсперам, остальные были притянуты за уши. Негусто для теории заговора. Куда сильнее напрягала некая Лиссакиса в друзьях, усыпанная лайками Михаэля. На фотографии с профиля было узнаваемое курносое лицо в веснушках. Детский психолог фонда – Лиссандра. Снимает квартиру вместе с ассистентом Колвена. Вот почему его так припекло… Надо выяснить, какая тут связь, и с чего Михаэля разобрало писать на подобные темы.

Статьи я перечитал внимательнее. Конкретики в них не было: расплывчатые догадки, но по сути верные. Читатели активно подкидывали ссылки и делились информацией, что уборщица в их торговом центре «точно ведьма» – безошибочно определяет, кто жвачку на подоконник налепил. Могла ли Лисса услышать что-то лишнее и этим поделиться? Например, небескорыстно – недавно аванс запросила за три месяца вперед и получила отказ, так что явно должна быть на мели. А теперь укатила в отпуск и выкладывала фотографии из пятизвездочных отелей жарких стран. Что ж, с такими вопросами разбираться нужно лично. Жил Михаэль недалеко – в Лозанне, и сегодня собирался на концерт в ночной клуб, чью афишу разместил у себя целых три раза. Подойдет.

Было десять вечера, в коридорах офиса – тишина. От прошедшей конференции остались только листовки на стендах и обмякший воздушный шар под потолком, с логотипом фонда. Сдулся немного «Идеальный мир». На парковке никого, улицы полупустые. Подсвеченное фонарями озеро пестро отражало неоновые вывески, пока те не закончились. Дорога вдоль берега заняла меньше часа. Однотипная картина: силуэты холмов, рваные линии лысых кустов, мелькание фар и серого бортика трассы. Наконец они сменились оранжевыми огнями города, начали угадываться знакомые места. Пути метро на эстакадах, крутые спуски и подъемы улиц, массив университета вдали. Там мы с Еленой и познакомились, в библиотеке кантона.

Меня туда занесло в поисках диссертации Ланса, а она училась на факультете детской психологии и именно в тот день утащила последний экземпляр, имеющийся в открытом доступе. Пятнадцать лет назад электронной копии еще не было, возвращаться в Женеву ни с чем не хотелось. Это я убедительно и объяснил найденной в читальном зале хорошенькой девушке в вязаном длинном свитере. Она смутилась, выронила спрятанное под стол яблоко, которое в библиотеке грызть запрещалось, и попыталась отдать мне и его, и диссертацию. Из-за перегородки неожиданно высунулась встрепанная голова, хриплым голосом рассказала мне, куда я могу отправиться со своими претензиями, и строго напомнила Елене – быть тряпкой нехорошо, особенно когда горит курсовая по редким формам психологических расстройств. Сдавать нужно завтра, тема дико сложная, и единственный доступный источник информации здесь. Та покраснела до слез, но упорно совала мне в руки потрепанную папку, бормоча, что это ерунда, успеет, вся ночь впереди. Пришлось отнекиваться, да еще и уговаривать ее не беспокоиться, писать спокойно дальше. Как выяснилось, не беспокоиться она не умела, максимум, чего удалось тогда добиться – поработать вместе. Кстати, из ее курсовой я потом понял гораздо больше, чем из самой диссертации – обилие терминов и сугубо научных описаний требовали перевода на человеческий язык, раз уж Ланс вздумал партизанить. Неуютно было совсем не помнить, что со мной происходило с восьми до одиннадцати лет. Пробел в памяти причины имел понятные, но интересовали подробности… Опекун на вопросы не отвечал, лишь один раз бросил опрометчиво – отстань, я по твоему случаю докторскую написал, добавить нечего. Вряд ли он всерьез допускал мысль, что однажды я ее разыщу.

Зачем мне понадобилась та диссертация, Елена и сама догадалась, об остальном я рассказал через два года. Официальную версию. Незадолго до свадьбы. Так было честно. О подобных вещах следует предупреждать.

Припарковаться удалось у моста. Вниз спускал лифт, я предпочел лестницу. В какие-то незапамятные времена тут протекала река, теперь в ее устье было полно магазинов, ресторанов и ночных клубов. Нужный мерцал вывеской на перекрестке, концерт шел уже полчаса, очередь перед входом если и была, то благополучно рассосалась. Внутри из последних сил держался пронзаемый яркой подсветкой полумрак, со сцены лились басы вперемешку со звуками скрипки, облаченная в черную простыню солистка брала невообразимую ноту, народ завороженно внимал, снимая на телефоны. В инстаграме Михаэля пять минут назад появилась плохо сфокусированная фотография пирамиды из бокалов на заставленной разнокалиберными бутылками стойке. По всем приметам – бар. Кажется, музыка не очень его интересует. Стойка с такими же бутылками обнаружилась в конце коридора, на выходе из зала. В баре было светлее и тише, субтильная фигура в красных кожаных штанах бросалась в глаза. Михаэль опирался о стойку, что-то бормоча, и вертел в руках бокал. Не первый, видимо. Рядом утомленно вздыхал мужик с заплетенной в косу бородой.

– …стерва гребаная, – глубокомысленно закончил блогер.

– Хватит ныть, пойдем. Ребята заждались.

– Ты видел, а? Видел?…

– Слушай, хочешь торчать здесь – ради бога, – потерял терпение бородатый, – а я пошел. И так половину концерта пропустил.

– Да было бы что пропускать! – Михаэль проводил его обиженным взглядом, скривился. – Дерьмо.

Я сел к нему на том расстоянии, когда рядом, но в то же время отдельно. Любитель паранормальных сенсаций опустошил бокал, потребовал повторить. Бармен плеснул до краев и убирать далеко бутылку не стал.

– Так себе они сегодня играют, – сказал я задумчиво, будто сам себе.

– Да! – Михаэль мигом высунул нос из вновь опустевшего бокала. – А эта… орет. Словно кошке на хвост наступили, ей-богу.

– Живописное сравнение.

– Работа такая… – вальяжно протянул он и придвинулся ближе. Умиротворенный вздох перегара намекнул – и бутылка была не первой. – Хоть у кого-то тут с ушами все в порядке! За это стоит выпить!

Вскоре перед нами оказалось два бокала какого-то местного фирменного пойла. В меню было подписано просто «сюприз». Михаэль с ходу влил в себя половину, я свой отставил. Не люблю сюрпризы.

– Хорошо хоть за билет платить не пришлось. Позвали, с условием обзор потом написать, – он пьяно хохотнул: – Я им напишу… Про кошку!

– И что, хорошо платят?

– Вполне! – кивнул Михаэль и грустно уставился в бокал. – Но все же недостаточно, чтобы такое слушать.

Информация о трудовых буднях начинающего журналиста хлынула потоком. Бесполезная, но с чего-то начинать было надо. Из производственной исповеди с явками, паролями и вкраплениями неразборчивого сопения представляло интерес только упоминание, что путь к успеху – найти свою тему. Я молча кивал, говорить и не требовалось.

– Да, неплохо я, в общем, устроился, – похвастался Михаэль, и тут же уныло добавил: – А этой стерве мало оказалось… Я ее так любил, а она… Вот, полюбуйся! – Он полез за телефоном. Три минуты сосредоточенного копания в кармане, и мне предъявили дисплей. Лисса в гамаке, с мороженым и счастливой улыбкой. Свежая фотография из отпуска. – Подцепила какого-то мажора, укатила с ним отдыхать… Фотки эти постит и постит без конца. Дрянь!

И добавил пару выражений, по которым любовь чувствовалась особенно.

– На работе, наверное, познакомилась, – предположил я.

– Хрен знает, – булькнул Михаэль, – где она работает. Что-то с детьми. В школе, может быть…

– Учительница?

– Да я ее только на прошлой неделе склеил, – отмахнулся он и чуть не упал. – В комментах. Но это любовь. Вот точно. Ничего… Скоро все изменится. Есть у меня проект… Такой проект – ух! Рейтинги – во! Скоро деньжищи повалят. Сама прибежит.

Наконец-то. Концерт подходил к концу, в любой момент могли явиться его друзья и уволочь домой отсыпаться.

– Собственный проект?

– Блог, – выдавил Михаэль, с трудом вспомнив нужное слово. – Топовый! Об энергуях.

Много терминов слышал, но такое в первый раз.

– Это типа черти с суперпавером, – пояснил он и таинственно добавил: – Бу!

– Серьезно?

– Более чем, – блогер размашисто кивнул, чуть не слетев со стула. – Берешь людей Икс, суперменов, вампиров за компанию, в правдоподобную обработку, и готово. Верят! Все верят. А она – нет. Говорит – чушь и бред, такого не бывает. У меня сколько читателей отродясь не было. За рекламу бешено щелкает. Классно придумал? Вот! Главное – фан-та-зия!

Он возвел палец вверх и стек на стойку. В зале стихла и музыка, и аплодисменты. Я заглянул в его телефон. Десяток отправленных сообщений Лиссе с чередующимися признаниями в любви и затейливыми ругательствами, все без ответа. Похоже на правду. И ничего подозрительного. Обычная практика: девять случаев из десяти – мимо.

Михаэль встрепенулся, повертел головой и попытался поудобнее улечься на стойке. Друзья его объявляться не спешили, клуб пустел. Я вывел топового блогера на улицу, пихнул в первое попавшееся такси, сказав адрес, – все равно он не вспомнит, что называл его не сам.

Сзади смущенно хихикнули. Обернулся – клубная дева, обсыпанная блестками. Глаза ее смотрели куда-то внутрь, словно там было нечто интересное. Видимо, спиртное.

– А вы… – робко произнесла она, – альбинос, да?

Первая на сегодня.

– Да, – подтвердил я.

– А у вас… – озадачилась дева, – разве глаза не должны быть красные?

– Должны. Просто еще не созрели. У нас, кроликов, позднее созревание.

– Ага, – она застыла, что-то мучительно обдумывая.

Я вернулся на мост, в машину. Времени было почти час ночи. Пора спать, иначе есть все шансы начать соответствовать ожиданиям.

Обратно проскочил быстрее – по автомагистрали, в объезд Женевы, прямиком к французской границе. Срезая по не самому популярному маршруту, главное, не пропустить, как на фоне гор начинают уплотняться жилые дома, приближая нужный поворот. Маленький городок и так был спокойным, а сейчас будто вымер. Я припарковался во дворе здания, которое считалось здесь многоэтажкой – целый десяток квартир. С краю, под самой крышей, в окнах горел свет. В моих окнах, между прочим. Все бы ничего… Порой бывает даже приятно, что кто-то ждет. Если не живешь один.

Я поднялся по лестнице, замер у двери. За ней позвякивало, приглушенно доносился мелодичный свист. Ясно. Поворот ключа, шаг в коридор. В бок ткнулось что-то холодное.

– Стоять, бояться!

– Когда-нибудь доиграешься…

– Ха-ха! – Анита чмокнула меня в щеку и помахала ложкой. – Далеко поселился в этот раз. Но я все равно нашла!

– А надо было прятаться? – уточнил я. Запер дверь, подергал ручку. – А хозяева говорили, хороший замок…

– Очень даже хороший замок, – гордо выпрямилась она.

Неисправима. С кухонного угла тянуло чем-то вкусным, мигом вспомнился пропущенный обед. Анита показала язык, одернула кружевную юбку, напоминающую абажур для торшера, и босиком прошлепала на кухню. Я присоединился через несколько минут. Нежданная гостья металась, то звеня тарелками, то нарезая хлеб. Розовая прядь покачивалась в такт насвистываемой мелодии, в духовке разогревалось мясо. Все-то успела. Утром в холодильнике ничего подобного не было.

– Поздно ты, с вечера жду. – Анита набросила на стол полотенце вместо скатерти, подвинула табуретку к стулу. – Ладно, зато завтра как обычно не поднимешь: «Хватит спать, уже шесть утра…»

– Смотря, чем накормишь.

Она выудила из шкафа две разнокалиберные тарелки и удрученно сообщила:

– Тут всего одна вилка.

– Запасная в нижнем ящике.

Полезла в него тут же, присвистнула:

– Вау, и запасная ложка есть! Шикуем. Минут через пять будет готово.

Я отошел к окну, приоткрыл форточку. В коробке стало на одну спичку меньше, на улицу полетело кольцо дыма. Анита укоризненно посмотрела на сигарету и вздохнула:

– Опять?

– Не опять, а снова.

– В прошлый раз проспорил! Впрочем… – Она обвела грустным взглядом единственную комнату со скупым минимумом мебели от хозяев. – Как я могу привезти кота в столь ужасные условия?

– Совершенно никак, – согласился я.

Анита уселась на стул, нетерпеливо покосилась на духовку. Таймер был к гипнозу невосприимчив.

– Это какая квартира за год? Теперь вообще в такую дыру забрался! Дай угадаю… В Швейцарии риелторы тебя запомнили и больше ничего не сдают? – Она поводила вилкой по пустой тарелке, подняла на меня глаза. – А как насчет вернуться домой?

– Не хочу.

Все равно там никого нет.

– Тебе не кажется… – осторожно спросила Анита, – что пора уже что-то решать?

Затяжка, вдох. Пауза, выдох.

– Когда никакой проблемы нет, то и решать нечего.

Она повела плечом, уставилась в мой телефон на столе. Прицельно щелкнула по кнопке «плей» на экране блокировки, врубилась прослушанная последней песня «Букета бобров». Надрывно заорало: «Я не могу перевернуться… совсем никак… я как блинчик, прилипший ко дну жизни…»

– Ни фига ж себе, – ошеломленно протянула Анита, – ты это слушаешь?!

– Не только. Потанцуем?

– Нет, что ты, кури, не отвлекайся, – пробормотала она, убирая звук и пряча телефон под скатерть.

Пикнул таймер духовки. Анита вытащила оттуда румяную индейку, погребла ее под копной разнокалиберной травы и гордо бухнула на стол. Это чудовище из магазина или из ресторана напротив? Ужин сопровождался рассказом о тяжелых буднях русского филиала и очередном идиотизме Шульца. Вот кого бы действительно следовало поменять, пока окончательно бардак не развел. Нажаловавшись, Анита повеселела, убрала тарелки и достала из холодильника торт с шапкой взбитых сливок. Сорвав крышку, подцепила ложкой сколько влезло, и отправила в рот. Точно пора спать.

– М-м-м, – она демонстративно облизала ложку. – Здесь через дорогу изумительная кондитерская. Рай! Каждый день бы закупалась. И чем тебе сладкое не угодило?

– Оно невкусное.

– Ты просто раньше не встречал такой обалденный торт. Честно-честно. Попро-о-обуй! Вдруг этот – исключение.

– Слабо верится.

– Исключения бывают везде!

– И от них все зло.

Анита отмахнулась и быстро заработала ложкой, словно боялась, что я вдруг передумаю и полюблю сладкое. Ополовинив торт, она сыто улыбнулась и украдкой потерла висок. Рано с постельного режима выпустили.

– Ложись, – скомандовал я. – Диван весь твой.

– Мне уже лучше, – Анита отвела глаза. – Хорошо, что тогда не получилось…

До сих пор переживает. Но иначе было нельзя. Даже если бы мы знали заранее – это бы ничего не изменило. И она это понимает.

Под скатертью завибрировал телефон. Звонок, от координатора клиник. Что-то важное, раз среди ночи.

– Максимова очнулась, – выпалил он. Этот день определенно не хочет заканчиваться. – Вменяемая. Что делать?

Спать. Остальное – завтра.

– Пока стандартно. Утром приеду.

Анита возмущенно подняла бровь, я положил трубку и констатировал:

– Вовремя ты прилетела.