Она могла бы быть лучшей в монастыре – но из-за того, что она надломлена печалью, она ни к чему неспособна. Человек с такими задатками пропадает впустую. Словно мощная машина, которая простаивает без пользы.
Тоска выбивает оружие из рук христианина. Она высасывает все соки его душевных и телесных сил, она не даёт ему ничего делать. Она не только отравляет его душу, но и в тело тоже вносит беспорядок. Печаль и расстройство бьют по самым чувствительным местам организма, они вызывают в человеке депрессивный страх и делают его ни на что не годным.
Резкий переход от радости к печали чаще всего происходит от искушения. Тангалашка по своей злобе борется с человеком, особенно с человеком восприимчивым, тонкокожим и от природы жизнерадостным. Он борется с тем, кто стремится проводить жизнь духовную. В этом-то и состоит его работа: он хочет видеть нас печальными, потому что он от этого радуется. Но с какой это стати мы должны позволять тангалашке делать что ему вздумается? Разве радость не лучше расстройства и печали? Разве любовь не лучше злобы и ненависти?
Человек ропщущий – сколько бы Бог ему ни давал благословений – не признаёт их за благословения. Поэтому благодать Божия отходит от него и к нему приходит искушение, а потом искушение преследует его, оно наступает ему на пятки, и всё у него идёт через пень-колоду. А вот за человеком благодарящим гонится Сам Бог со Своими благословениями.
Тот, кто, имея всё – и материальные блага, и здоровье, – вместо того, чтобы благодарить Бога, выдвигает всё новые и новые безумные требования, ворчит и ропщет[82], может считаться «своим парнем» в аду.
Тот, кто переживает своё падение любочестно, обвиняет во всём себя, а тот, кто переживает своё падение эгоистично, обвиняет во всём других и говорит, что с ним поступают несправедливо