Цитаты из книги «Оззи. Автобиография без цензуры»

– Тельма, – сказал я ей как-то утром, когда уже был сыт ими по горло. – Где ты купила этих кур? Они бракованные. – Что значит бракованные? – Они не несут яиц. – Может, их надо покормить, Джон? Кроме того, они, вероятно, нервничают, бедняжки. – Почему ты так думаешь? – Джон! Ты повесил на курятник табличку «Концлагерь 14». Я знаю, что они не умеют читать, но всё же.

г два официанта выкатывают из кухни огромный торт на тележке. Весь ресторан затих. Видели бы вы этот торт. Он был сделан в форме голой девки с двумя большими сиськами, покрытыми глазурью, и широко расставленными ногами. Но самое веселое, что к ней подвели небольшой насос, так что из вагины била струя шампанского

Но на этот раз, когда я зашел поздороваться с группой, работавшей в соседней студии, у меня сердце в пятки ушло. Это была группа Yes. Мы записывали альбом в «Студии 4», а они работали над «Tales from Topographic Oceans» в «Студии 3». Yes были хиппи и притащили с собой фигурки коров, чтобы в студии было как «на природе». Потом я узнал, что у этих коров даже есть вымя с электрическим приводом. Это не прикол, черт возьми. А еще там повсюду были охапки сена, белая изгородь и небольшой сарай в углу – как детский игровой домик. А я-то думал, что только наш Гизер немного странный.

К сожалению, из-за этого я скурил в два раза больше гаша. Хорошая новость была в том, что, когда я сел в машину к экзаменатору, мне впервые не было страшно. А плохая – в том, что, когда я остановился на светофоре, то просто вырубился.

Тогда мы и пришли к выводу, что адвокаты обдирают тебя точно так же, как и менеджеры. И они будут счастливы шататься по судам всю оставшуюся жизнь, пока кто-то платит по счетам. Адвокаты могут и пятьдесят лет работать, чтобы выиграть дело, – не проблема.

Я разгуливал по улицам Астона с пустым чехлом от гитары, таская за собой ботинок на проводе и представляя себя блюзовым музыкантом из Миссисипи. Неудивительно, что все вокруг думали, будто я окончательно спятил.

Папа был строгим, но он никогда меня не бил и не запирал в угольном чулане – ничего такого. В худшем случае шлепал, если я делал что-то плохое, например, хотел заклеймить дедушкину коленку горячей кочергой, пока тот спит.

Отец сказал: «Позволь сказать тебе кое-что о The Beatles, сынок. Их надолго не хватит. У них нет мелодий. Не получится исполнять этот шум в пабе».

СКОЛЬКО ВЫ УЖЕ ЗДЕСЬ РАБОТАЕТЕ? – закричал я. Гарри, очевидно, полностью оглох от того, что каждый день слушал эти клаксоны. – Двадцать девять лет и семь месяцев, – сказал он с улыбкой. – Шутите. – А? – Ничего. – Перестань шептать, сынок. – ЭТО ЧЕРТОВСКИ ДОЛГО, ГАРРИ. – Знаешь, что во всем этом самое приятное? – Я развел руками и помотал головой. – Через пять месяцев я получу золотые часы. Выйдет, что я проработал здесь тридцать лет! Когда я представил, что в этой комнате можно провести тридцать лет, мне захотелось, чтобы русские сбросили на нас бомбу и разом покончили с этим.

– Джек Осборн, – заорала мать в перерыве между кашлем. – Какого черта ты… А потом закашлялась так сильно, что вставная челюсть вылетела у нее изо рта и разбила окно, впустив холодный ветер с улицы. Взлетело пламя – и диван вспыхнул как гребаный костер. Я не знал, смеяться мне или обосраться от страха. Все-таки каким-то образом нам с папой удалось потушить огонь, а мама пошла в сад искать свою челюсть.