– Итак, все закончилось. Как его дела?
– Когда живешь в чьем-то теле несколько лет, привыкаешь к нему. А теперь я смотрю на его лицо и не понимаю, что происходит там, внутри. Я не умею распознавать его чувства по выражению лица, я привык ощущать их.
– Кончай, мы здесь не о психоанализе толкуем. Мы солдаты, а не экстрасенсы. Ты только что видел, как он вышиб дух из вожака этой шайки.
– Он действовал очень обстоятельно. Не просто побил его, он его разбил. Как Мэйзер Рэкхем в бою при…
– Знаю, знаю. То есть, по мнению комитета, он нам подходит.
– В основном. Надо еще посмотреть, как он будет разбираться со своим братом теперь, когда у него нет монитора.
– С братом? А ты не боишься того, что его брат может сделать с ним?
– Ты сам говорил, что в этом деле мы не имеем права рисковать.
– Я снова просмотрел несколько старых записей. Ничего не могу с собой поделать – мне нравится этот парень. Боюсь, мы изуродуем его.
– Конечно. Это и есть наша работа. Мы злые ведьмы. Заманиваем детишек пряниками, а потом суем гаденышей в печку.
– Эндер, даже не знаю, что и сказать… – прошептала Валентина, глядя на пластырь на его шее.
Эндер легко коснулся стены, и дверь бесшумно закрылась за его спиной.
– Ерунда. Я рад, что его больше нет.
– Чего нет? – Питер вышел в прихожую, дожевывая кусок хлеба с ореховым маслом.
Для Эндера Питер не был высоким, красивым десятилетним мальчиком, каким его видели взрослые, мальчиком с густыми темными спутанными волосами и лицом, которое могло бы принадлежать Александру Великому. Эндер смотрел на Питера только для того, чтобы вовремя заметить злобу или скуку – опасные настроения, которые почти всегда означали боль. Как только Питер увидел пластырь, в глазах его вспыхнул многозначительный яростный огонек.
Валентина тоже заметила это.
– Теперь он такой, как мы, – сказала она, пытаясь смягчить брата, прежде чем он ударит.
Но Питера уже было не остановить.
– Как мы? Он таскал эту коробку до шести лет. Когда у тебя забрали твою? В три. Я потерял свою, еще и пяти не исполнилось. А этот гаденыш почти добился своего! Мелкий жукер!
«Хорошо, Питер, хорошо, – подумал Эндер. – Выговорись. Лучше слова, чем кое-что другое».
– Ну, теперь-то твои ангелы-хранители не следят за тобой, – сказал Питер. – Теперь им неоткуда узнать, как ты себя чувствуешь, не больно ли тебе. Они не подслушают, что я говорю, не увидят, что я с тобой делаю. А? Как считаешь?
Эндер пожал плечами.
Вдруг Питер улыбнулся и хлопнул в ладоши, изображая хорошее настроение.
– А давай поиграем в жукеров и астронавтов, – предложил он.
– Где мама? – спросила Валентина.
– Ушла, – сообщил Питер. – Я за старшего.
– Пожалуй, я позову папу.
– Зови сколько влезет. Ты же знаешь, его никогда нет дома.
– Давай, – согласился Эндер. – Давай сыграем.
– Ты будешь жукером, – предупредил Питер.
– Дай ему хоть раз побыть астронавтом, – попросила Валентина.
– Не суй свою толстую рожу не в свои дела, дурища! – огрызнулся Питер. – А ты иди наверх и выбери оружие.
Это будет нехорошая игра. И Эндер догадывался, что выиграть ему не удастся. Дети частенько играли в эту игру в коридорах, причем большими компаниями, и жукеры никогда не побеждали. А еще порой игра становилась жестокой. Но здесь, в квартире, она будет жестокой с самого начала, а этот жукер не мог исчезнуть, испариться, как это делали настоящие жукеры в настоящих войнах. Ему оставалось только ждать, пока астронавт не закончит игру.
Питер открыл нижний ящик своего шкафа и вытащил маску жукера. Мама очень расстроилась, когда Питер купил ее. Но встрял папа: мол, оттого, что мы спрячем все маски жукеров и запретим детям стрелять из игрушечных лазерных ружей, война не прекратится. Лучше пусть тренируются, тогда, может, сумеют выжить, когда жукеры вернутся.
«Но сначала мне нужно выжить в этой игре, – подумал Эндер и надел маску, которая, будто огромная ладонь, обхватила его лицо. – Интересно, а что ощущают жукеры? Они ведь не носят маски, у них просто такие лица. Там, у себя дома, в своих мирах, они надевают нашу маску, чтобы поиграть? А как они называют нас? Слизняками, потому что по сравнению с ними мы такие мягкие, такие маслянистые?..»
– Ну, держись, слизняк! – выкрикнул Эндер.
Он едва видел Питера через дырки для глаз.
– Слизняк, значит? – улыбнулся Питер. – Что ж, жукер-крюкер, сейчас посмотрим, как я разобью твою рожу.
Эндер не видел атаки, только понял, что Питер скользнул куда-то в сторону. Маска лишала его периферийного обзора. А потом вдруг появилась боль – его резко ударили по голове сбоку. Он потерял равновесие и упал.
– Плохо видишь, да, жукер? – рассмеялся Питер.
Эндер начал стаскивать маску. Питер поставил ногу на его промежность.
– Не смей! – приказал он.
Эндер снова натянул маску и убрал руки.
Питер надавил. Боль пронзила Эндера насквозь, и он согнулся пополам.
– Лежи ровно, жукер. Проведем-ка мы над тобой вивисекцию. Наконец-то мы взяли одного из вас живым и теперь хотим узнать, как вы устроены.
– Питер, перестань, – попросил Эндер.
– «Питер, перестань…» Прекрасненько. Значит, вы, жукеры, умеете угадывать наши имена. Прикидываетесь милыми несчастными детишками, чтобы мы вас полюбили, пожалели. Но это не сработает. Я знаю, кто ты такой на самом деле. Из тебя пытались вырастить человека, Третий, но на самом деле ты жукер, и теперь это видно всем.
Он убрал ногу, шагнул вперед и наклонился над братом, уперся коленом ему в живот как раз под ребрами и начал давить всем телом, сильнее и сильнее. Эндеру стало трудно дышать.
– Я могу убить тебя, – прошептал Питер. – Буду давить и давить, пока ты не умрешь. А потом прикинусь, что ничего не знал, не понимал, больно ли тебе, ведь мы просто играли, и мне поверят, и все будет в порядке. А ты умрешь. Да, все выйдет просто замечательно.
Эндер не мог говорить: в легких почти не было воздуха. Питер вполне способен на такое. Сейчас он может шутить, но в следующую секунду перейдет от слов к делу.
– Я так и сделаю, – пообещал Питер. – Что бы ты там ни думал, я абсолютно серьезен. Тебя разрешили только потому, что я им понравился. Но я не подошел. А ты был лучше. Они думали, что ты лучше. Но мне не нужен младший брат, который лучше меня. Обойдемся без всяких там Третьих.
– Я все расскажу, – вмешалась Валентина.
– Никто тебе не поверит.
– Поверят.
– Тогда ты тоже, считай, мертва, моя милая младшая сестричка.
– О да, – усмехнулась Валентина. – Этому обязательно поверят. «Я никак не думал, что это убьет Эндрю. А когда он умер, никак не думал, что это убьет и Валентину тоже».
Давление уменьшилось.
– Хорошо. Не сегодня. Вы не всегда будете вместе. Тогда-то и случится несчастный случай.
– Врешь! – выкрикнула Валентина. – Ты не сделаешь ничего подобного!
– Не сделаю?
– И знаешь почему? – спросила она. – Ты мечтаешь со временем войти в правительство, хочешь, чтобы тебя туда избрали. Но что, если твои противники вызнают про твоих брата и сестру, которые погибли при подозрительных обстоятельствах, когда были совсем маленькими? А они это обязательно вызнают, потому что я написала письмо и оставила в городской библиотеке в своем секретном файле, который откроют в случае моей смерти.
– Дешевый блеф, – фыркнул Питер. – Не держи меня за дурака.
– Я умерла не естественной смертью, сказано там. Питер убил меня, и если он еще не убил Эндрю, то скоро это сделает. Этого недостаточно для судебного приговора, но вполне хватит для полного провала на выборах.
– Значит, теперь ты его монитор, – догадался Питер. – Что ж, хорошенько следи за ним – и днем и ночью. Никогда не оставляй одного.
– Мы с Эндером не дураки. Наши результаты не хуже твоих. А кое в чем даже лучше. Все мы невероятно одаренные чудо-детишки. Но ты не самый умный из нас, Питер, ты просто самый большой.
– О, я знаю. Но придет день, когда ты закрутишься в своих делах, забудешь обо всем – и он останется один. И ты вдруг вспомнишь, кинешься к нему, а он тут как тут, цел и невредим. В следующий раз ты уже не будешь так беспокоиться и прибежишь не так быстро. И каждый раз он будет жив и здоров. И тогда ты решишь, что я все забыл. Пройдут годы. А потом произойдет ужасный несчастный случай, и я найду его тело и буду горько рыдать над ним. Ты, конечно, вспомнишь этот наш разговор, Вэлли, но тут же тебе станет стыдно, ведь ты будешь уверена, что я изменился, что это и в самом деле несчастный случай и что будет очень жестоко напоминать мне слова, которые я сгоряча выпалил однажды в детской ссоре. Только все это будет правдой. Я сделаю это, и он умрет, и ты мне не помешаешь, ты ничего не сможешь сделать. Так что продолжай утешать себя, будто бы я просто самый большой из вас.
– Большего дерьма, чем ты, я и правда не видела, – поморщилась Валентина.
Питер вскочил на ноги и прыгнул на нее. Она увернулась. Эндер сорвал маску. Питер шлепнулся на свою кровать и захохотал. Громко, но с настоящим чувством, аж слезы брызнули из глаз.
– Ну, вы, ребята, какие же вы олухи, самые большие простаки на этой планете!
– Сейчас он скажет, что просто пошутил, – пожала плечами Валентина.
– Это не шутка – игра! Я могу заставить вас, ребята, поверить во что угодно. Могу управлять вами, как марионетками. – Голосом сказочного чудовища он прорычал: – Я убью вас, порублю на мелкие кусочки и закопаю в мусорной яме! – Он снова засмеялся. – Самые большие простаки во всей Солнечной системе.
Эндер стоял, смотрел, как он смеется, и думал о Стилсоне, о том чувстве, которое сам испытывал, когда нога врезалась в его тело. Вот кого следовало так отделать. Вот кто действительно этого заслужил.
– Нет, Эндер, – прошептала Валентина, как будто прочитав его мысли.
Питер вдруг перекатился на бок, слетел с кровати и встал в стойку.
– О да, Эндер, – пропел он. – В любое время, Эндер.
Эндер поднял правую ногу, снял ботинок, перевернул его:
– Посмотри сюда, на носок. Это кровь, Питер.
– Ох-ох! Я сейчас умру, мне конец. Эндер раздавил гусеницу и теперь собирается раздавить меня.
Ничто не могло его пронять. Питер был убийцей в душе, и никто не знал об этом, кроме Валентины и Эндера.
Мать вернулась домой и вместе с Эндером оплакала потерю монитора. Отец, вернувшись домой, весь вечер радовался: ну надо же какой прекрасный сюрприз, у них такие замечательные дети, что правительство разрешило им иметь аж троих сразу, – и более того, все останутся в семье, никого не заберут, даже Третьего… Эндер с трудом сдерживался, чтобы не заорать на него: «Да, я знаю, что я Третий, знаю, и, если хотите, я уйду, чтобы вам не было так неловко перед всеми, пожалуйста, простите, что я лишился монитора, что теперь у вас трое детей и нет очевидного объяснения, – вам ведь так неудобно, простите, простите, простите…»
Он лежал на кровати и смотрел вверх, в темноту. Он слышал, как на матрасе над ним беспокойно ворочается Питер. Потом Питер соскользнул со своего второго этажа и вышел из комнаты. Эндер уловил журчащий звук сливаемой воды, потом силуэт Питера появился в дверном проеме.
«Он думает, что я сплю. Хочет убить меня».
Питер подошел к кровати и, конечно, не полез по лестнице к себе наверх. Вместо этого он сделал еще шаг и остановился около Эндера.
Но он вовсе не потянулся за подушкой, чтобы задушить брата. И никакого оружия у него не было.
– Эндер, ты извини меня, пожалуйста, – прошептал он. – Я знаю, каково это, пожалуйста, прости, я твой брат, и я люблю тебя.
Много позже ровное дыхание Питера сообщило о том, что он наконец заснул. Тогда Эндер сорвал с шеи пластырь. И – во второй раз за сегодня – заплакал.
О проекте
О подписке