Цитаты из книги «Джевдет-бей и сыновья»

На лестничной площадке тикали часы. «Кто их завел, Рефик? Или, может, Осман заходит на неделе и заводит, чтобы тиканье не прекращалось». И он осторожно прошел мимо часов, словно боясь их задеть.

– Ладно, а ты почему решил смешаться с толпой? Или дело просто в том, что ты плохой поэт? Пытаешься заглушить голос разума, но не так-то это просто. Потому что ты тоже отравлен культурой, да, ты тоже! Не получится у тебя разделаться с разумом. И не верю я, что ты такой уж убежденный националист. Ты наверняка и сам не веришь, только пытаешься себя утешить: я, мол, что-то делаю. Мы с тобой никогда ни во что не сможем поверить, я это точно знаю. Насчет Рефика не уверен. – Молчи, Растиньяк! Я – турок! И я уже понял, что совершил ошибку, придя сюда. Ваш грязный, жалкий мир мне бесконечно чужд! С моими верными товарищами, преданными общей идее, меня связывают узы истинного братства, а вы… – А, ты про тех молодых военных? – вмешался Рефик. – Видишься с ними? Хорошие ребята. – Военные? – спросил Омер. – В самом деле, военные… Ты их уже охмурил? «Зачем, зачем я только сюда пришел?! – бормотал Мухиттин, еле шевеля губами. – Здесь гадко… И этот жалкий тип… Зачем я пришел, зачем напился? Почему все так…»

– Да вы меня не слушаете! – возмутился Рефик. – Точно. Никто никого не слушает, – сказал Омер. – Напились как дураки. Хотя нет, дело не в этом. Наверное, мы теперь просто друг другу неинтересны. Каждый думает о себе, каждый занят собой. А что мы сделали в жизни? Ровным счетом ничего! – И он снова наполнил свой стакан.

– Для таких людей, как мы с тобой, дорогой мой Мухиттин, увязших в болоте страстей и желаний, это слишком чистые понятия, невесомые, как дух. Потому что Турция или, если брать шире, Восток – это край, исполненный мерзости, населенный дураками… – Нет, не так, совсем не так! – перебил Рефик. – Ну-ка, ну-ка, расскажи! – Мухиттин встал со стула.

– Не пойму, серьезно ты говоришь или смеешься, – расстроенно проговорил Рефик. – Э, да откуда мне знать? С какой стороны посмотреть… Не знаю.

Ты ведь сам говоришь, что приехал сюда из любопытства? Но нет, не из любопытства ты приехал, а чтобы вдоволь покривить губы. Могу себе представить, с какой радостью ты брал в руки мой журнал! И наверняка говорил сам себе: «Кто знает, сколько там найдется всего смешного»! – Я, по-твоему, такой простой человек, Мухиттин? – Может, и сложный, но эта ситуация представляется мне именно такой вот простой. – Скажи тогда вот что: можно ли одновременно жить и над всем смеяться? Можно ли быть счастливым и при этом открыто говорить, что все скверно, если все действительно скверно? Не бывает такого! – Бывает-бывает. Если веришь, бывает! – Но то, во что ты веришь, – смехотворно! К тому же я не думаю, что ты на самом деле веришь. – Что, не нравится тебе, что я к чему-то привязан? Страшно?

– Почему же ты так боишься быть смешным и не боишься быть отвратительным и неправым? Да, возможно, ты считаешь, что самое главное – это ум. Я тоже так когда-то говорил. Но почему, если человек что-то делает, он обязательно дурак? Почему, если человек во что-то верит, он непременно идиот? – Я верю в себя, – заявил Омер, стараясь выглядеть веселым. – Верил…

В этом доме мне неспокойно. И моя работа мне не нравится. Я пытаюсь понять, как начать жить по-новому… – …Но понять не получается, – раздраженно перебил Мухиттин. – Не верю я в это, Рефик, не верю! Твои, как ты говоришь, поиски ни к чему не приводят. Как жил, так и живешь. Ты просто хочешь успокоить свою совесть! Иначе зачем эти поиски? Что тебе не так? – Мне все кажется пошлым и заурядным. Я не могу делать то, что делал раньше!

– Что ты думаешь об этом доме? Сколько раз мы тут бывали, и никогда здесь не было так пусто. А сейчас словно… Омер обвел глазами гостиную.

«Не нравится он мне, – думал Омер. – Похож на меня, поэтому и не нравится. Зачем я сюда приехал? Там была такая спокойная, насыщенная, размеренная жизнь! Хотя… Нет, не знаю. Где же мне жить?»