Цитаты из книги «Там, где цветет полынь»

Только никакая память о прошлом не может изменить настоящего. И если время – круг, который, как известно, обязан замкнуться, то поменять направление его движения не выйдет, как бы сильно ты ни желал вернуться назад, в дни покоя, счастья и всеобщей любви. Не бывать этому. В этом мире не существует единорогов и вечного двигателя.

Смертность делает человека уязвимым.

В этом и есть наука жизни – прятать сумасшествие настолько глубоко, чтобы самому поверить в свою нормальность.

Окаменев от ужаса, Ульяна не могла пошевелиться. Она видела, как туман обступает отца, как подбирается все ближе, как тянет свои языки к его истощенному телу. Артем же, увлеченный исповедью, продолжал причитать, размазывая слезы по лицу. Когда туман опустился на его плечо, кислотой выедая кусок плоти, Уля не отвернулась. Она смотрела, как медленно растворяется отец в белесом облаке, давясь кровью и криком, и не ощущала ничего, кроме холодной пустоты. И пока он вопил, извиваясь в траве, и пока тянул к ней пальцы, которые по одному исчезали в густом молоке мстительного тумана, и пока он скулил, повторяя ее имя, и когда замолчал, стертый с лица земли, Уля просто стояла в пяти шагах, своим присутствием подтверждая свершенное возмездие.

И случившееся было лишь предисловием к чему-то большому и важному. К отцу, который ждет ее там, где цветет седая полынь.

Больше всего прочего сейчас мне хочется сжечь бумаги. Распахнуть окно и позволить ветру унести пепел. Но я не посмею. Я обязан оставить каждое слово на месте. Я сам вел эту летопись. Я хвастался своими бесчинствами. Я был одурманен. Я был одурачен. Но это был я. Дочь прочтет написанное и ужаснется. И возненавидит меня. Я стану ей противен. Мне больно думать об этом, но я заслужил. И это удержит ее на последнем рубеже. Она не шагнет во тьму под веками, как сделал это я. Она сумеет прожить лучше, чище, светлее. Иначе в чем смысл? Когда дорога приведет ее сюда, в эту комнату, она прочтет мою жизнь – записка за запиской. Признание за признанием. А после отложит и это. Чтобы продолжить мой путь. Чтобы понять, как исправить все, что я успел натворить. Ульяна, моя милая девочка. Моя красивая девочка. Моя смелая и честная девочка. Ты сумеешь разобраться во всем. Если все получится так, как я решил, мы еще встретимся. Ты придешь туда, где цветет полынь, за ответом на последний вопрос. И, зная его, я буду ждать тебя там. Сейчас я закончу писать. Подвешу этот листок. И пойду через туман и седой цвет. К стене. К теням, ждущим меня за ней. Я вдруг понял, что они не жаждут справедливости, нет, им просто нужен покой. Ус-по-ко-е-ни-е. Как и мне, как и всем. Если я приду к ним сам, если я шагну в туман, если я… Не знаю. Я просто постараюсь понять, как сделать так, чтобы все стало… правильно. И если нужно, то я разберу эту стену по камню. Но выпущу их. Никто не должен умирать так страшно, но если это случилось, перед ними были обязаны открыться новые пути. Или пелена последнего покоя должна была окутать их. Или Бог должен был протянуть им руки и увести в райские кущи. А может, все они должны были переродиться в новых телах и начать следующий круг? Я знаю лишь одно: никто не должен скитаться в полынном тумане. Так не должно быть. И чем дольше они там, тем хуже становится мир. Язва на его теле растет. И все больше бед происходит с теми, кто должен был жить долго и счастливо. Рушатся судьбы, падают самолеты, автобусы пробивают ограждения и уходят под ледяную воду. Это все маятник, качнувшийся не туда. Это все Гус, запирающий тени за стеной. Я должен что-то сделать. И я пойду. И я сделаю, слышишь меня, Ульяна? А может, никто не слышит. Может, никто никогда и не прочтет эти строки. Может, сегодня туман унесет меня за стену и томящиеся там разорвут меня на части. Все может быть. Но я должен попытаться. И я попытаюсь».

Прикоснуться губами к пересохшим губам. Прижаться всем телом к его груди, обвить руками плечи, то ли ища защиты, то ли самой защищая его от тумана, клубящегося вокруг. Но есть холод, который не прогнать ничьим теплом. Даже теплом сердца, изнывающего от жалости, которую так просто принять за любовь.

– Нет, ты только посмотри! – не унимался он, комкая в пальцах листок. – Гус пьет силу отданных ему вещиц, заключая мертвецов за стену, чтобы отравить туман их горем и болью…

– Значит, Гус насылает дурную смерть на людей, которым она не суждена? – Да. – Значит, Гус собирает вещицы, чтобы запереть здесь погибших не так, как они должны? – Да. – Значит, Гус отравляет ими туман? – Да.

«Теперь я знаю, зачем пишу это. Во всей моей жизни, полной нескончаемого одиночества сумасшедшего человека, в этой полынной гонке, этой жажде, этих смертях, крови и рвоте, появился смысл. Моя дочь. Моя Ульяна. Гус обязательно отыщет ее однажды. Он протянет ей руку, он предложит ей сыграть в простую игру. Он посулит ей исполнение самого заветного желания. Но она будет знать, что выиграть невозможно. Что Гус никогда не проигрывает. И это ее спасет. Вот для чего я пишу… Сам того не подозревая, я прошел весь путь. От нестерпимой жажды до спасительного дурмана. От ощущения власти и правоты к познанию собственной ничтожности. А теперь пишу эти глупые, эти напыщенные строчки. И мне кажется, что тянусь ими к ней. К моей дочке. Видящей наперед, что этот дядя очень скоро шагнет в туман, чтобы закончить свой путь так, как он заслужил. Но перед этим я должен довести свое дело до конца. Разобраться, зачем все это. Чтобы моя дочь шла по полынной дороге не страшась, а главное, понимая, что происходит с ней. И ради этого, видит Бог, я готов пожертвовать всем – телом, душой, жизнью или смертью. Так странно, сколько лет не вспоминал Бога. А тут нашел старый крест, подцепил его булавкой к майке. Чувствую кожей, как он делит со мной тепло, как он защищает меня. И становится легче. Если Бог есть, он поможет мне. Если его нет… я сделаю все сам».