Меня заставил подпрыгнуть гудок позади меня – огромная черная махина, тонированная, начищенная до блеска, без каких-либо опознавательных знаков на капоте подперла меня сзади, истошно давя на клаксон. Я поперхнулась. Руки задрожали мгновенно. Не снижая скорости, я прижалась к обочине, давая проехать. Машина набрала скорость, объехала меня и, поравнявшись со мной, открыла окно – оттуда на меня уставилась молодое лицо, обезображенное раздутым самомнением, пыталось что-то кричать мне. Увидев бледное от страха лицо, оно, очевидно записало ужас в моих глазах на свой счет и, самодовольно крикнув мне что-то напоследок, нажало педаль газа в пол и рвануло вперед, обгоняя меня, словно я припаркована. Дрожащий выдох в полной тишине. Я включила поворотник, свернула на обочину и остановилась. Дальше ехать я не могла. Меня колотило, я задыхалась и тряслась, словно сама смерть пронеслась мимо меня, разминувшись со мной в нескольких сантиметрах. Нет, так жить невозможно! Так нельзя жить! Каждое мгновение, каждую секунду я словно муравей на деревянной скамейке и кто-то большой и всевластный стоит надо мной с увеличительным стеклом и всё, чего мы ждем, это когда выйдет из-за туч солнышко. Я так не могу жить, иначе стану соседкой Психа по палате. Что мне делать? Гребанный вопрос, набивший оскомину за последние двадцать четыре часа. Все, что в моих силах – набрать номер, заканчивающийся цифрами 0715 и задать этот вопрос человеку на том конце провода. Он-то точно знает ответ. Но что потом? Явиться к нему, обернутая подарочной бумагой? А может плащ поверх костюма Евы? Да вот только от одной мысли о том, чтобы проехать весь город и выехать на трассу, ведущую в санаторий «Сказка» завязывает в узел кишки и делает эту задачу непосильной. Сама я этого не сделаю. Так же, как не смогу шагнуть с крыши девятиэтажки, выпить горсть снотворного или полосонуть по венам опасной бритвой. У меня не хватит на это силы воли, так же, как не хватило в свое время на то, чтобы дождаться пока он уснет рядом со мной, а затем залезть на него сверху, положить подушку на лицо и навалиться всем телом.

Потому, что я редкостный трус.

Все, что могу – терпеливо ждать своей участи.

Смиренно.

Я выдохнула и включила поворотник.

Черт меня знает, зачем я поехала в этот торговый центр. Возможно, это инстинктивно и я свято верю в то, что среди толпы я в безопасности. Глупо. Очень глупо.

Я гуляла по торговому центру, набитому людьми, бесцельно шатаясь от одного магазина, к другому. Я толком не замечала, куда заходила и на что смотрела. В какой-то момент включилось осознание картинки перед глазами, и я поняла, что смотрю на витрину, забитую армейскими ножами.

– Ищите подарок мужу? – спрашивает меня продавец.

Я рассеяно замотала головой и вышла из отдела.

Огромный коридор битком набитый людьми и кучей ненужного хлама. Тут и там бесконечные ряды отделов с яркими, красочными витринами, предлагающие вам сотни тысяч вещей, которые вам не нужны. Люди, как поток, живой и способный мыслить, перетекают из одной стеклянной коробки в другую, в третью, в четвертую, и, глядя, как эта живая масса медленно растекается по пространству вокруг меня, я думаю – неужели все, что вы выносите отсюда, все зачем вы едете сюда делает вас счастливыми? Неужто, всё это вам действительно нужно? А потом виновато опускаю глаза – мне тоже без этого никак. Я такая же, как вы. Я тоже хочу иметь кучу ненужного хлама в своих четырех стенах, да побольше, подороже. И обязательно со скидкой, а иначе никакого удовольствия.

Тут краем глаза я замечаю знакомый силуэт – я поворачиваю голову, но не успеваю – человек растворяется в толпе. Но запуганное сознание уже начало судорожно подбирать лица, подходящие по крошечный кусок головоломки, который отпечатался в кратковременной памяти. Я уже видела его. И не единожды.

Я верчу головой, пытаясь найти его снова. Не для того, чтобы узнать – это я уже сделала, а для того, чтобы убедиться, что именно его я увидела только что. Что моя взбудораженная фантазия не нарисовала того, чего нет. Толпа пестрит и гудит. Она сбивает меня с толку. Мне снова становиться нехорошо и временное спокойствие, которое подарила мне безликая публика, начинает сходить на нет. Теперь люди, закрывавшие меня живым щитом, стали превращаться в тайных агентов, наводнивших всю территорию торгового центра. То, что было на моей стороне, стало моим врагом. Я вертела головой, пытаясь найти его, но он как сквозь землю провалился – лица и тела прятали его, словно были с ним заодно.

Я сорвалась с места и очень быстрым шагом направилась вперед. Я летела сквозь людей, которые не торопясь прохаживались между лавочек и кадок с искусственными пальмами, и совершенно нелепые мысли приходили мне в голову. Почему половина из них прётся мне навстречу? Люди, у нас в стране правостороннее движение, а потому идя по левой – вы идете «против шерсти». Какого хрена? А потом мне приходит в голову жуткая картинка, где в торговом центре люди ходят стройными рядами по «правильной» полосе и стало страшно. Это было бы похоже на стадо роботов – механизированных, выдрессированных и жутких в своей пустоте. Уж лучше как попало. В конце концов, именно этим человек и знаменит – он везде сеет хаос.

Кто-то наткнулся на меня, сбивая плечом. Я подняла глаза на мужчину.

– Простите, – пробубнил он и двинулся дальше, скрываясь в толпе.

А я пыталась унять ошалевшее сердце. На место, мать твою!

И тут слева я увидела его снова. Он шел ко мне, улыбаясь невинно и дружелюбно. Но, как и тогда, где-то в прошлой жизни, когда карточный домик, что я называла своей жизнью, сложился, разлетаясь на составляющие, на его лице застыла жуткая смесь – губы улыбаются, завораживая своей красотой и плавностью форм, а глаза смотрят на тебя с неистовой злобой, от которой все нутро покрывается льдом.

Херувимчик. Но Максим зовет его Белкой.

Он быстро покрывал расстояние между нами и это, в буквальном смысле слова, столкнуло меня с места. Понимая всю тщетность и бессмысленность своих поступков, я все же ускорилась. Стараясь не сорваться на бег, я протискивалась сквозь людей. Я оглядываюсь – лицо парня неправдоподобной, совершенно неземной красоты, приближается ко мне гораздо быстрее, чем я рассчитывала. Я повернулась и, плюнув на все меры предосторожности, побежала, уже не видя, как красивое лицо, вспыхивает азартом, как губы обнажают хищный оскал и откуда из глубины молодой груди вырывался тихий смех.

Толпа играет не мне на руку – как оказалось, я не так проворна, как девятнадцатилетний парень, а потому очень скоро я услышала его голос за своей спиной. Или мне показалось? Люди оглядываются на нас, и я понимаю, что несколькими минутами позже к нам присоединится полиция. И я не уверена, что она будет на моей стороне.

Слева показалась огромная лестница, ведущая на подземную парковку, и я побежала туда, открывая второе дыхание. Но прежде, чем ступить на первую ступеньку, ведущую вниз, мой взгляд видит в толпе еще одно знакомое лицо. Я услышала свой собственный стон, приглушенный гулом людских голосов и моим тяжелым дыханием – наперерез общему потоку, с другой стороны от Белки ко мне бежит Низкий. На его лице застыла та же улыбка, что и на губах Белки. Когда убегаешь от собаки, она непременно бросается на тебя. Это инстинкт.

Я бросилась по ступеням, летя вниз дурной пулей. Здесь поток людей был гораздо реже, а когда очередной лестничный пролет закончился, открывая взору бетонную коробку размером с футбольное поле, я поняла, что совершила непростительную глупость – в десять утра субботы парковка была совершенна пуста. Некому кричать, некого позвать на помощь. И только теперь, выбежав в широкий проход между рядами припаркованных машин, я поняла, что передо мной длинная прямая, где решающими будут два фактора – скорость и вес. И оба эти фактора лишают меня самых последних шансов на успех.

Позади послышались быстрый топот и смех.

Ну ты и дура, Марина! Но теперь это не важно. Дура или нет – рви когти!

И я помчалась со всех ног. Я летела так, что ветер свистел в ушах. Ноги стали не моими, я их просто не чувствовала, но слышала, как к моему топоту прибавились еще две пары ног. Я слышала их смех, сквозь собственное дыхание. Резко, в одно мгновение мне стало страшно, как никогда, и я побежала быстрее, чем была способна. Сердце сотрясало мое тело изнутри, адреналин взрывал нервную систему, голова отключилась. Только тело, только ощущения. И сработало. Где-то сзади послышалось удивленные голоса. Не сомневаюсь – эти ублюдки знают, где моя машина припаркована, и все на что мне остается надеяться – что они не спустили мне колеса, прежде чем начать увлекательную гонку. Я достала ключи из кармана и услышала, как телефон мой телефон выпал и разлетелся вдребезги о бетонный пол, но я даже не думала сбавлять ход. Только бы успеть добежать до машины, а там я уверена, что снесу любого, кто встанет на моем пути. Только бы добежать! Я нажала кнопку сигнализации, и моя машина послушно отозвалась в самом дальнем конце стоянки. Это плохо. Это очень плохо. Слишком далеко. Такой темп я просто не выдержу. Послышался восторженный вопль – мои преследователи завелись. За год беспечной жизни я и забыла, каких уродов носит на себе Земля. Их движения были быстрыми, тела гибкими и легкими, и они стремительно сокращали расстояние между нами. И вот я уже надсадно дышу, забирая из тела последние силы. Все, на что мне приходиться надеяться – это моя хитрость.

Я резко свернула в очередной проход между машинами. На что рассчитывала – не знаю, потому как совершенно очевидно – нет у меня ни хитрости, ни мозгов. Видимо я предполагала, что я меньше, а значит, в узком пространстве между машинами у меня будет фора. Но я не учла один из главнейших факторов – полнейшую безнаказанность. Пока я пробиралась между лакированных боков автомобилей, Белка и Низкий выбрали кротчайший путь – они запрыгивали на капоты и крыши, то пролетая над ними, как паркурщики, то нагла топча чужую собственность ногами, оставляя вмятины на железе. До моей машины оставались считанные метры. Я стиснула зубы, выжимая из себя последнее, выходя на финишную прямую.

Его правая рука вцепилась в мой свитер – ткань затрещала, но выдержала напор. Меня резко затормозило, как при лобовом столкновении, моя кофта натянулась, как ремень безопасности, но тело продолжало движение вперед, подчиняясь инерции, и если бы не левая рука, схватившая меня поперек груди, я бы потеряла равновесие. Низкий прижал меня к себе и я спиной почувствовала жар его тела под одеждой и бешенное сердцебиение внутри грудной клетки. Его смех зазвенел прямо над моим ухом, перемешиваясь с быстрым дыханием. Я дернулась, пытаясь высвободиться из его лап, но правая рука быстро перехватила меня поперек живота и парень, а пол головы ниже меня, легко оторвал меня от земли, заставив меня беспорядочно размахивать руками и ногами. Я заорала, но он, вернув меня на землю, закрыл мне рот и потащил за собой. Я брыкалась и пыталась цепляться ногами за землю, а руками за все, что могло попасться. Низкий ощутимо сдавил мой живот. Я замычала.

– Ты поаккуратней там, а то Фокусник с тебя шкуру сдерет, – пропел Белка, который медленно приближался к нам. Его нежный голос смешивался с тихим смехом, в котором отчетливо звенел восторг. Для них это всего лишь игра, и я немало развлекла мальчиков.

– Не сдерет, – прошипел Низкий, но ощутимо ослабил хватку.

Белка захохотал и, поравнявшись со мной, выхватил у меня ключи из рук. Он нажал кнопку брелка. Моя машина отозвалась коротким писком, и я поняла, что мне не хватило несколько несчастных секунд – мы были в нескольких шагах от моего багажника. От отчаянья я взвыла, но тут же задохнулась в ладони, стискивающей мой рот. В моей голове звенел лишь один вопрос – когда же появиться охрана торгового центра? Камер тут видимо – невидимо. Неужели человек, сидящий у монитора, не задался вопросом, куда меня тащат двое молодчиков?

Меня буквально запихали на заднее сиденье моей же машины. Белка сел рядом со мной и с нежностью бывшего любовника обнял меня и прижал к себе. Я дернулась и попыталась оттолкнуть его.

– Спокойно, спокойно, сладкая моя… у нас есть разрешение вколоть тебе снотворное, если ты будешь дурковать. Хочешь баиньки?

Я мотнула головой.

– Ну, тогда сиди спокойно.

С этими словами он крепче прижал меня к себе и своими руками, словно наручниками, обвил мои запястья.

– Чего ты там вцепился в неё? – спросил Низкий, который плюхнулся на место водителя и теперь смотрел в зеркало заднего вида. На меня он не смотрел, как и Белка. Они вообще общалась между собой и обо мне речь шла исключительно в третьем лице.

– Та еще сука… – заулыбался Белка. – Ты забыл, как она в прошлом году на тотализаторе голыми руками Фокуснику вену на шее вскрыла?

– Помню, помню… – пробубнил Низкий и странно хохотнул.

– Не хочу сиденья запачкать, – засмеялся Белка, а затем посмотрел на меня и ласково добавил, – Психопаточка…

– Да пошел ты на хер! – рявкнула я.

– Ну, вот зачем ты так грубо? Нормально же общались…

Мотор машины завелся, включилась аудиосистема и из колонок зазвучали Fall Out Boy «This ain’t a scene, it’s an arms race».

– Ух ты, олд скул! – обрадовался Низкий.

– Олд скул это Aerosmith и Машина Времени, идиоты.

– Ну, кому как, старушка, – сказал Белка, едва не касаясь моей щеки губами.

Машина тронулась и медленно выехала в проезд между рядами машин.

Я подняла на него глаза:

– Почему Фокусник? – спросила я, глядя в хрустальные голубые глаза, обрамленные кукольно-длинными ресницами, слушая, как заходиться в груди мое сердце. Белка долго смотрел на меня, с любопытством разглядывая мое лицо, а затем спросил:

– А что, он не рассказывал тебе?

– Не рассказывал чего? – спросила я, чувствуя, как кристаллизуется кровь в кончиках пальцев.

Белка улыбнулся одними губами, потому как в голубых глазах снова вспыхнула ничем не прикрытая ненависть:

– То есть ты трахалась с человеком, о котором совершенно ничего не знаешь?

– Можно подумать ты узнаешь подноготную до десятого колена, прежде чем вставить кому-нибудь…

Белка оскалился. Я напугалась. Он был жутким. От его улыбки по телу побежали мурашки, и не только потому, что улыбка эта всегда половинчатая, и распространяется только на губы, а потому, что невозможно узнать по его лицу, скалиться он или улыбается.

Его лицо смягчилось, взгляд задумчиво заскользил по моему лицу, а затем он сказал:

– Мы все ложимся в постель с незнакомцами, – затем он немного помолчал и добавил. – Сама у него спросишь.

Мои внутренности ухнули вниз.