Цитаты из книги «Белые лилии»

– Я оставлю тебе только дочь. Во всем мире никого, кроме нас двоих, у тебя не будет. Ни подруг, ни друзей, ни близких коллег по работе, и если ты не хочешь, чтобы еще хоть один Псих подох от моей руки – усвоишь эту простую истину прямо сейчас. Ненавидь меня… – пальцы гладят, – …говори со мной.

– А что, других желающих понянчиться со мной не оказалось? – Он занят, – не глядя на меня, говорит Римма.

– Ну… я бы с удовольствием пересказала тебе какую-нибудь захватывающую экшн-сцену из боевика, где я одна, а их семеро… – Больше смахивает на порнуху. – Ну, можно же совмещать.

Она говорила: «Когда люди станут охотиться на людей…» Он поднял руку, поднес шее, но остановился – тату-мастер сказал не трогать. Губы Максима безотчетно потянули уголки – он и сам не сразу понял, что улыбается. Когда люди станут охотиться на людей… …начнется самая увлекательная из охот, – тихо сказал он.

Мне плевать, как ты будешь встраивать меня в свою жизнь, потому что времени на нелюбимых женщин у меня нет, – не ласка, не нужда – подарок. – Как только я научусь не убивать тебя…

Максим… Ненавидь меня – говори со мной. Только язык ненависти, только болью, одними порезами – как наскальная живопись, как единственное доказательство любви.

«Невозможно с достоинством и изяществом кричать от боли (от наслаждения тоже)1»

Мир – огромная песочница, правда, Марина Владимировна?

Это великое искусство – причинять боль и удовольствие, и он наслаждается моим стоном, слушает, как его имя расцветает на моим губах, переплетаясь с любовью.

– Не тро-огай… – ревёт Егор. Внезапно все остановилось: отец замер – посмотрел на шею старшего сына, и пока парень с сопением, бульканьем отплевывался и пытался дышать, отец навис над ним, всматриваясь, вчитываясь. А в следующий момент отец одним рывком содрал с Максима рубашку и, отбросив её в сторону, как бесполезную тряпку, достал из кармана армейский перочинный нож, который всегда носил с собой. – Что ж ты не дописал, щенок… – пропыхтел отец. А потом было много боли и крови. Егор опустил голову вниз и, переминаясь с ноги на ногу, беззвучно открывал рот, сжимая кулаки до боли. Нос в пол – он не мог смотреть. Но и уйти не мог. Ни уйти, ни помочь. «Максим бы ни за что не бросил меня», – Егор смотрел в пол, топтался на месте. – «Максим бы не бросил