– А! Вот это самое интересное. Как мы тебе уже говорили, похитили не одну, а две створки. И однажды к епископу через объявление в газете обратился похититель с требованием почти полмиллиона золотом за возращение достояния народа.

– Про это вы не говорили.

– Вот. И епископ, конечно, с радостью воспринял эту новость. Хоть какой-то прогресс в этом казалось уже тупиковом деле. Он тоже через газету ответил. И завязалась переписка. Письма приходили в газету в отдел объявлений. И что интересно – это подпись.

– А что с ней?

– А, то, что он подписывался М.д.В., – таинственным шёпотом поведал Габби.

– И что? Из этих инициалов следует, что створка в соборе? – Недоуменно пожала я плечами.

– Давай по порядку. Между преступником и епископом завязалась переписка, и чтобы подтвердить серьезность своих требований, преступник или, как думает полиция, преступники, согласились вернуть одну створку. За вторую они по-прежнему требовали полмиллиона золотом, – вернулся слегка назад обстоятельный Себ.

– И что, вернули?

– Да в том-то и дело, что вернули. Но не просто вернули. Они в очередном объявлении дали код от ячейки в банке. Епископ лично понёсся в банк и представляю, как у него дрожали руки, когда он набирал код. В конкретно этой ячейке артефакта-ключа не требовали. Ограничились кодом. И представь. Она там-таки была! Створка «Рыцарей Веры», – с воодушевлением воскликнул Габби.

–Но самое примечательное, что она была там упакована. И не просто упакована, а в специальный футляр, защищающий от повреждений. И в такой футляр вмещает в себя только одну створку. Следовательно…

– Следовательно, если принять к сведению, что тот случайный прохожий видел вора, то получается, он выносил из собора только одну створку. Вторую он спрятал внутри.

– И вообще. Ряса священника, возвращение одной из створок в специальном футляре, сам выбор. Согласись, там много створок. Алтарь в ширину около пяти метров. А он выбирает «Рыцарей Веры» и «Праведных судей». Все это многое говорит о личности преступника.

– Согласна. Но еще я согласна с тем, что многие ваши улики косвенные. А выводы во многом надуманы и базируются на неподтвержденных данных. И, кстати, сколько всего створок?

– Створок всего двадцать четыре, – поспешил проинформировать Габби.

– Вот поэтому ты нам и нужна! Ты осторожная и в то же время авантюрная, здравомыслящая и рисковая, сомневающаяся и деятельная. Нам такую напарницу и нужно. А еще ты ни в какую не поддаёшься на наши чары, – подвел итог Себ.

– Эй. Говори за себя! Мои чары действуют всегда, просто у Клари на них временный иммунитет, – тут же возмутился Габби.

–Хм, – Себ скептически хмыкнул и продолжил, – ну, а твой открывшийся дар – это подарок. Когда мы найдем створку, ты сможешь сразу подтвердить её подлинность. Створок много. И каждая из них, отдельная, по сути, картина. Прикоснувшись к каждой, ты с уверенностью определишь автора.

– Но мне понадобится несколько дней. И потом, кто мне разрешит прикасаться к створкам? Те, что сейчас находятся в соборе, насколько я знаю, под толстым стеклом и сигнализацией.

– Хм. Я об этом не подумал. Но это тоже поправимо. Как ты знаешь, по одной из версий, на створке автопортрет одного из братьев. Так что ты его узнаешь.

– Ребят, мы приехали. Давайте поспешим? Нам надо добраться до собора затемно. Ночевать мы будем внутри, – сказал Габби вставая.

– Что? Как внутри? Вы с ума сошли? – зашипела я.

– Не волнуйся, Клари. Все уже разработано, – и Себ потянул меня на выход.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ними. Город я почти и не увидела. Сразу с вокзала меня запихнули в автомобиль, и мы поехали к собору. Выйдя на площади перед центральным входом, я задрала голову вверх, любуясь высокой башней, заканчивающейся четырьмя маленькими шпилями, и плоской крышей. И классической готической верхушкой. Этаким недостроенным обрубком. Как будто башню строили и не достроили. Меня всегда это поражало в подобных соборах. Устремленные ввысь две или, как тут, одна башня, венчаются плоской крышей. Но потом все стало логично, когда узнала, что она, как символ. Символ бесконечности познания мира. Может позволить себе быть незавершенной.

Но полюбоваться собором снаружи мне толком не дали. Со словами «что ты тут не видела», меня затащили внутрь. Сказать, что это просто божественно – ничего не сказать. Собор потрясает и удивляет. Не зря, как мне кажется, знаменитый алтарь, несмотря на многие приключения, всегда возвращался назад. Поистине чудесно.

Я ходила с открытым ртом, но вдруг меня резко притянули к земле, и я оказалась рядом с братьями, сидя на корточках и прижатой к стене.

– Сейчас рванет бомба. – И мне тут же зажали рот рукой, потому как я собиралась заорать. – Да тише ты. Она игрушечная. Шуму наделает и все. Мы ее три раза испытывали. Будет хлопок, и мы, когда все туда ринутся, тихонечко проскальзываем вниз, – на этих словах мне указали в нужную сторону. – Там подвал, где есть секретные комнаты. У нас ключ-артефакт есть. Откроем и тихо посидим.

Когда раздался оглушительный взрыв, меня подхватили и куда-то потащили вниз по лестнице. Затем запихнули за массивную дверь в комнатку, напоминавшую склад.

– Тут безопасно. И сегодня не должен никто наведаться, – тихо прошептал Габби.

– Здесь, через сто лет после создания, прятали алтарь. Стены тут в полтора метра толщиной. В городе были, какие-то волнения. И от греха его спрятали. А потом главе магического собрания не понравились обнаженные портреты первых людей. И он велел их одеть. Ну, сняли и тоже хранили тут. А на место повесили одетых.

– То-есть как одетых?

– Ну, копии Адама и Лилит с лимоном, только в тогу их обоих завернули, – пожал недоуменно плечами Себ.

– А почему с лимоном-то? Почему не с яблоком?

– Да не знаю я. Лилит почему-то на алтаре с лимоном, – опять не понял вопроса Себ.

– А куда вы Еву дели? У нас на алтаре Ева и у нее в руке тоже, кстати, почему-то лимон.

– Кто такая Ева? – поинтересовался он.

– Ну, это жена Адама, её сделали из его ребра.

– Нет. Ты что-то путаешь. Бог Вседержитель создал Адама и Лилит. Если бы наши дамы узнали, что их прародительница из чьего-то там ребра, нам мужчинам пришлось бы очень несладко.

– А ещё на центральной створке в нижнем ряду «Поклонение Агнцу», там чаша нарисована. Красивая такая. Золото и драгоценные камни. Это знаменитый Святой Грааль? – снова принялась выпытывать я. Все равно ведь ждем.

– Святой Грааль? Нет. У нас Магический Грааль. Это довольно старая легенда. Я её плохо помню. Если хочешь, потом можно будет посмотреть. – Вот чудо из чудес. Себ что-то не помнит.

– Тихо. Заканчивайте дискуссию. На всякий случай надо затаиться.

Я так устала и перенервничала, что, прислонившись к плечу Габби, закрыла глаза, и задремала. Проснулась, по моим ощущениям, почти сразу. Но Себ шепнул, что спала я почти два часа. Он тихонько подошел к двери и, достав какой-то артефакт, открыл её. Мы, крадучись, вышли и, прислушиваясь к каждому шороху, направились по лестнице в собор. Габби достал еще один артефакт и провел им, как бы обследуя собор.

– Всё. Мы одни. Тут пусто, – заключил он.

– И какой у нас план? Ну, кроме того, что мы утром окажемся в тюрьме? – почему-то все же шепотом спросила я.

– Пошли, что покажу. – Габби схватил меня за руку и куда-то потащил.

Мы подошли к красивому мраморному саркофагу, украшенному коваными розами и листьями. И Габби торжественно мне указал на надпись. Там было написано, что здесь покоится Мишель де Валуа и что-то там еще, я не успела прочесть. Габби нетерпеливо заныл.

– Ты поняла, поняла?

– Что поняла?

– Так подписывался автор писем, требующий выкуп, таинственный вор, так и не назначивший встречу, когда сумма была собрана, и просто исчезнувший вместе со створкой.

– М.д.В… Это инициалы принцессы, которая похоронена тут, – пояснил не понимающей мне Себ.

– И вы собираетесь…

– Ну, да. Вскроем гроб и посмотрим, что внутри, –легкомысленно сказал Габби и пожал плечами.

– Нет. Себ, скажи, что он пошутил, – запаниковала я.

– Ну, ты же должна согласиться, что это хорошая идея? – протянул Себ.

– Хорошая? Осквернять останки принцессы? И что тут хорошего-то? – сорвалась я на крик.

– Ну, мы же тебе все так логично рассказали? – поныл Габби.

– Так. Я накладываю вето на это безобразие, и мы немедленно уезжаем домой. Вы мне обещали.

– Ну, так мы и уедем. Только утром. Когда собор откроют. А пока не получится. Он закрыт, – ухмыльнулись эти наглые братья.

– Да ладно тебе, Клари. Когда мы найдем створку, никто и не вспомнит про осквернение могилы, которой уже бог знает сколько лет. И принцесса на нас не обидится.

Я тяжело вздохнула.

Мы пошли осквернять. Вернее, это ребята принялись за дело. А я опустилась на пол и закрыла руками уши. Так как не легкое это дело – осквернение. И вот только когда я услышала недоуменные возгласы, я встала и подошла к гробнице. Они сняли крышку и даже умудрились не сильно ее покорёжить. Ущерб был минимальный. Но это не утешало совсем, потому что никакой створки внутри не было. Эти «мудрецы» водрузили крышку гроба на место и уселись на пол рядом со мной. А я с ужасом наблюдала следы вандализма. Снять крышку, взломав соединительный раствор между ней и самим гробом, аккуратно все же не получилось, несмотря на использование специального химического раствора. Раствор специально для этих целей изобрел Себ.

– И что теперь?

– Пойдем ломать дальше.

– И что на этот раз? – спросила я почти обреченно.

– У нас еще два места на примете, куда он мог её спрятать. Там, под крышей, есть схрон. Туда уже прятали алтарь во время погромов и бунтов. Но туда надо лезть на веревках. У нас они есть. Но этот вариант мы оставим, если не сработает другой.

– И какой же?

– Пойдем ломать орган, – совершенно спокойно сказал Габби.

– Ор…Ор…

– Ган, – закончил Себ.

– Видишь ли, Клари, орган состоит из пульта, мануалы…

– Хватит, Себ. Не умничай. Клари, самое главное в органе – трубы. Трубы бывают открытые и закрытые. Закрытые, по своему звучанию глубже и ниже. Так вот в тот период, когда была совершена кража, в соборе монтировали как раз один из органов. И у него есть и открытые, и закрытые трубы. Но самое главное, у него есть фасадные или слепые. Они не звучат.

– Вот. С начало мы сломаем фасадные, а потом обследуем закрытые. И найдем створку, – утешил Себ.

– Пошли. Быстрее начнем, быстрее закончим.

Надо сказать, что они были очень красивые. Эти самые фасадные трубы. В моем мире они тоже есть. Я так поняла, что устройство органов у нас одинаковое. Я даже припомнила, что в моем мире, кажется, тоже предпринимали попытки обследовать старый орган. Только вот у нас сверлили в нем дыры. Он все-таки уникальный.

Так вот фасадные трубы были великолепны. До того, как Себ что-то вылили на одну из них. Предварительно они натянули что-то вроде шатра, в который мы и забрались. Зачем не понятно. Повалили едкий дым, от которого наши лица моментально стали черными, черными стали и стенки шатра, и наша одежда. Но дальше него дым не пошел. И мы стали похожи на трех демонят. Но результат был на лицо. Мы черные, а в органе образовалась дыра, в которую и сунулся Габби.

– А просто выломать было нельзя? Или, по крайней мере, кто-то один внутрь бы залез и вылил. Зачем всем троим то лезть? – прокашлявшись, спросила я.

– Нет. Так гораздо аккуратнее. Я проверял. А разве тебе не интересно, и ты согласилась бы остаться снаружи? – спросил в ответ Себ.

– Нет, не согласилась бы, – кивнула я.

– Вот и не ворчи.

И тут Габби основательно нырнул в орган так, что только его ноги и торчали на поверхности. А потом что-то восторженно завопил. Мы подскочили и потянули его назад. Он вывалился, держа в руках пыльный футляр.

А в нем…