У Владимира Гавриловича был за плечами огромный опыт работы в полицейской системе, и сейчас ему было крайне неприятно и болезненно признать своё бессилие. Однако надо отодвинуть в сторону своё уколотое самолюбие и непременно найти преступника – непременно найти! А то неизвестно, сколько ещё людей найдут убитыми! Да и в самом кабаре обстановка сложилась очень нервная. Все служащие напуганы и ждут эффективных действий полиции, а ему даже успокоить их нечем! Поэтому Владимир Гаврилович убрал подальше свою глубокую обиду на решение начальства и, как бы это ни было неприятно, смирился с помощью столичной знаменитости – он искренне готов был приложить все силы, чтобы содействовать Кошко в успешном раскрытии этого дела. К тому же – он знал Кошко в работе, и это в некотором роде примиряло его с посторонней помощью.

– В их безупречной репутации как раз нет ничего неожиданного, – сразу же пояснил Кошко, – ведь они все вышли из школ великих мастеров! Поэтому в данном случае нет ни малейшего сомнения в том, что у всех девушек репутация приличная, несмотря на их возможную бедность и работу в кабаре.

– Это, всё, конечно так, – согласился начальник полиции и тут же с досадой добавил, – да только что не танцуется им в приличных балетных труппах?! Тем более что ведь кто-то же проник в помещение кабаре и убил эту Горец! Да не дай Бог ещё, если это сотворил кто-то из своих, – Вы же знаете, что всякое в жизни случается!

– А давайте-ка, уважаемый Владимир Гаврилович, проедем мы с Вами сейчас в это самое кабаре, – говоря это, Кошко начал быстро одеваться, – посмотрим ещё раз всё на месте.

Не зря вспомнил Аркадий Францевич про балет, глядя на фотографии утончённых красавиц. Он очень любил этот вид искусства и знал всех ведущих солистов известных и знаменитых коллективов своего времени, – это и петербургская труппа, и труппа Мариинского театра, и труппа Большого театра, и только что созданная на основе «Русских сезонов» постоянно действующая труппа «Русский балет Дягилева». Все они различались своей школой и все были великолепны! Да ещё и несравненная музыка Петра Ильича Чайковского произвела в настоящее время полнейший переворот в балетном музыкальном сопровождении, – его поистине волшебная музыка раскрывала глубокое образное содержание произведения и придавала ему особую выразительность. А полное воплощение чудесной музыки Чайковского в хореографии смог осуществить воистину великий, всемирно известный балетмейстер, которому рукоплескали обе столицы, Мариус Петипа. Это именно Чайковский и Петипа подарили взыскательной публике такие шедевры, как «Лебединое озеро», «Спящая красавица» и «Жизель». Всё это быстро промелькнуло в памяти Аркадия Францевича, пока он собирался наведаться в кабаре.

А Филиппов в это время отдал распоряжения на время своего отсутствия и вызвал надзирателя сыскной полиции Севастьянова Петра Феофановича, – высокого солидного мужчину, который всё делал добросовестно и основательно и непосредственно занимался делом о загадочных смертях трёх танцовщиц, пригласив его с собой.

И уже буквально через несколько минут Филиппов вместе с Кошко и Севастьяновым ехали в кабаре «Медуза». Это место было хорошо известно в городе, поэтому возничий быстро домчал важных клиентов до места и с шиком осадил своих гнедых перед парадным входом в заведение. Их встретил швейцар, – плотный, выше среднего роста осанистый мужчина с пышными усами и весьма внушительной внешностью. Он сразу узнал начальника полиции и с угодливой улыбкой на лице быстро принял шубы из рук блюстителей порядка. Раздевшись, они на минуту задержались перед огромным зеркалом в роскошной раме, поправляя шевелюры, после чего вошли в зал, где гремел разудалый оркестр, а на сцене яркие девицы дружно вскидывали ножки, вытанцовывая зажигательный игривый канкан. Пришедших сопровождал один из охранников, Ивашов Тарас Глебович, – он и довёл их до директорского кабинета, после чего раскланялся с ними и вернулся на свой пост.

Директор кабаре, Пейсих Иосифович Фальчук, уже ждал их. Это был смуглолицый энергичный человек с ярко выраженной национальной внешностью. В данный момент он говорил с кем-то по телефону. Один карандаш у директора был привычно заложен за ухо, а другим он быстро и сосредоточенно что-то записывал на лежащем перед ним листке, – по всей видимости, то, что слышал в трубку, потому что время от времени он согласно кивал головой.

Однако, увидев в дверях своего кабинета входящих высокопоставленных полицейских чинов, он моментально отодвинул все записи в сторону и радостно заулыбался приветливой широкой улыбкой. Наскоро распрощавшись со своим невидимым собеседником, Пейсих Иосифович живо поднялся из-за стола и проворно заспешил навстречу дорогим гостям. В порыве переполнявших его чувств директор стал очень оживлённо и усердно трясти всем руки, радушно приветствуя полицейских в своём заведении. Весь его облик при этом излучал прямо-таки непомерную радость!

Поведение директора кабаре выглядело несколько наигранно и театрально, но фактически это было не так. Фальчук сам по себе был по натуре человеком достаточно импульсивным и, кроме того, сейчас он действительно рад был видеть этих людей, так что в его поведении на самом деле не было ни малейшего притворства.

– Чрезвычайно рад Вашему приезду уважаемый Аркадий Францевич! Благодарю Вас! Последняя, так сказать, надежда…

– Да полноте, Пейсих Иосифович! Подождите благодарить, ведь мы ещё ничего не сделали, – попросту ответил Кошко, прерывая тем самым изливающийся поток благодарностей.

– Я очень надеюсь, что Вы сможете! Нет, я не надеюсь, – я глубоко верю в это! – горячо продолжал взволнованный Пейсих Иосифович. И тут же горестно воздел руки к небу, – Ведь Вы понимаете, что нас закрыть могут, – и что тогда? Вы уже, конечно, в курсе дела?

– Да, Аркадию Францевичу известны все трагические обстоятельства, но мы хотели бы ещё раз осмотреть всё заведение, – ответил директору Филиппов, ясно давая понять, что сейчас не до пустых разговоров, – сейчас надо быстрее дело делать, и так уже много времени упущено.

– Конечно, конечно, господа! Одну минуточку, – прекрасно поняв намёк, засуетился Пейсих, – я позову сейчас нашего бухгалтера, Бельского Нестора Трофимовича, он тут работает давно и поэтому знает каждый уголок во всём здании, а также – обо всём и обо всех, и человек он очень ответственный, так что он Вам сейчас всё покажет и всё расскажет!

С этими словами директор выскочил в коридор и через минуту вернулся с верным другом-соратником, бессменным бухгалтером кабаре. Нестор Трофимович оказался высоким, худощавым, слегка сутуловатым мужчиной лет пятидесяти, но при этом каким-то сухим и жилистым, однако чувствовалась в нём некая скрытая сила, ведь недаром столько лет уже проработал он на своей хлопотной должности! Управляться с подведомственным ему хозяйством было – ох, как непросто, но он никогда ни на что не жаловался, а просто работал, и всё! И Пейсих очень ценил его за это качество и полностью ему доверял.

Нестор Трофимович с достоинством поприветствовал всех кивком головы и спокойно произнёс:

– Я к Вашим услугам, господа!

– Мы бы хотели в первую очередь осмотреть гримёрку Горец, – распорядился Кошко, уже полностью настроенный на рабочий лад.

– Следуйте за мной, – пригласил всех Нестор Трофимович и, не оглядываясь, вышел из кабинета.

Директор проводил их долгим взглядом, сложил руки в молитвенном жесте, прижал их к груди и, подняв глаза к потолку, от всей души вздохнул:

– Господи, помоги им! Господи, помоги всем нам! Пожалуйста, Господи! Ну что Тебе стоит? А?

Пейсих Иосифович уже долгое время пребывал в таком расстроенном и взвинченном состоянии из-за всех последних событий, что не мог толком ни спать, ни есть! Он даже отощал, из-за чего его жена очень переживала! Пейсих был человек бывалый и всякого повидал в своей бурной жизни, проще сказать – жизнь его не баловала! Он совершенно справедливо полагал себя стреляным воробьём и тёртым калачом, и потому всем своим внутренним чутьём понимал, что внезапные смерти всех трёх девушек – звенья одной цепи, вот только не представлял, какой именно. Поэтому-то в его голове неотвязно и неотступно крутился день и ночь один вопрос, вернее – два вопроса: «Кто их убил?» и «Кто будет следующий?». Поскольку ни на одну из смертей у следствия не было никакого объяснения, Пейсих Иосифович даже не сомневался, что на этом всё не закончилось, и продолжения можно было ожидать в любой момент. А это для Пейсиха Иосифовича означало верную погибель, потому что кабаре закрыли бы сразу и навсегда! По правде говоря, и сейчас-то всё уже буквально висит на волоске! И что тогда? Хоть по миру иди с протянутой рукой! А что тогда будет с его дорогими детьми? При мысли о детях у любящего отца даже желудок скручивало болезненным каким-то спазмом, и оттого – никак нельзя было допустить грядущей верной погибели кабаре, об этом даже страшно было подумать!

Поэтому, когда измученный Пейсих Иосифович узнал, что за расследование взялся сам Кошко, душа его возликовала и в ней зародилась надежда! Директор кабаре был наслышан про главного начальника московского розыска, и потому сейчас широченная счастливая улыбка не сходила с его лица, и он даже плавно прошёлся по кабинету, кружась и пританцовывая от радости!

Сначала бухгалтер вёл полицейских по левому крылу коридора, в котором находился кабинет директора и его собственный кабинет. Потом, не сбавляя шага, Бельский миновал сцену и свернул в правое крыло, где располагались только гримёрки танцовщиц. Гримёрка Горец была самая первая от сцены. Нестор Трофимович легонько толкнул незапертую дверь и чуть отступил в сторону. Взору троих мужчин открылась крошечная тесная комнатка, в которой было место только для одного человека, да и то – очень мало. Кошко без промедления вошёл туда и приступил к осмотру, попутно делая какие-то замеры, а иногда что-то быстро записывал в свою записную книжку. Филиппов и Севастьянов молча стояли в раскрытой двери каморки и внимательно наблюдали за действиями столичного сыщика. Бельский с любопытством выглядывал из-за их спин, стараясь не пропустить ничего интересного, и тоже ничего не говорил.

Все вещи и прочие принадлежности несчастной Горец по-прежнему лежали на местах, так как, во-первых, Пейсих Иосифович приказал ничего не трогать, пока с этим делом не разберётся сам Кошко, а во-вторых, дирекция не собиралась кого-либо нанимать до окончания расследования. Танцовщиц, конечно, не хватало, хотя желающих работать в таком известном месте было предостаточно, но внутренняя порядочность Пейсиха Иосифовича не позволяла ему сделать это, – зачем же подвергать риску новых девушек? Уж когда всё выяснится, – ну тогда, конечно, надо будет искать новых артисток, а пока – нет! Сценические костюмы Александры Марковны всё так же висели в шкафу, и всё так же лежала вся парфюмерия и косметика на столике с большим зеркалом. Даже туфли Горец по-прежнему стояли под столом, – словно их хозяйка отлучилась ненадолго и с минуты на минуту вернётся опять.

Покончив с осмотром и замерами, Кошко обратился к Бельскому:

– Могу я сейчас побеседовать с Аглинцевой Нинель Эмилиановной?

– Она сегодня занята во всех номерах, – торопливо ответил бухгалтер.

– Хорошо, побеседуем с ней позже… Тогда скажите, здесь есть где-нибудь запасной выход прямо от сцены?

– Да, конечно! – коротко ответил Нестор Трофимович и зашагал в ту сторону, откуда все они недавно пришли.

Бельский повёл всех к сцене и за кулисами обогнул её, чтобы не мешать выступлению своим внезапным появление. Там он, не сбавляя шага, достал из кармана связку ключей, выбрал нужный ключик и подошёл к маленькой и совершенно незаметной дверце, скрытой кулисами от посторонних глаз. Легко открыв замок, Нестор Трофимович первым шагнул за дверь и начал искать рукой выключатель на стене. Наконец неяркая лампочка загорелась, и в её жидком свете все увидели довольно широкий и длинный, совершенно затхлый, беспорядочно заставленный коридор, весь затянутый паутиной, заваленный разным ненужным хламом и старыми, пропылившимися от времени, театральными декорациями. Из-за нагромождённых вдоль стен предметов в некогда просторном коридоре оставался только один небольшой проход посередине, да и тот был шириной не более метра. Вот по этому-то узкому проходу, – осторожно пробираясь между досками декораций, какими-то коробками и ящиками, – и повёл бухгалтер всю следственную группу.

Вслед за Бельским шёл Кошко, за ним шествовал без конца чихающий от пыли Филиппов, и замыкал небольшую процессию Севастьянов, который из-за своих крупных размеров постоянно натыкался на какие-то углы, доски, разломанные стулья и прочее, что свисало сверху и торчало со всех сторон, загораживая и без того узкий проход. Коридор своей запущенностью производил мрачное впечатление, но – что поделаешь! – его тоже следовало осмотреть до конца! Через некоторое время следователи, наконец, добрались до противоположной, такой же несимпатичной двери. Но в отличие от входной двери – эта была со скрипучими петлями и заржавленным замком, с которым Бельский провозился достаточно долго, прежде чем смог открыть его. Попутно он пояснил:

– Мы крайне редко пользуемся этим коридором. Его, как видите, приспособили под склад. Поэтому в основном сюда заходит только наш декоратор Славин Невзор Игнатьевич, потому что он занимается постановкой номеров и декорациями к ним, да ещё его подсобник Абросимов Ждан Зосимович, – они оба работают со сценой и отвечают за весь инвентарь, – больше сюда никто не ходит, знаете ли. Так что это его хозяйство! Но мы, то есть заведение, обязаны иметь запасной выход на случай пожара.

Когда дверь смогли, в конце концов, открыть, то увидели небольшой, заснеженный, огороженный со всех сторон задний дворик прямоугольной формы, по-видимому, летом сплошь заросший травой и мелким кустарником, так как теперь над нетронутой толщей снега были видны в большом количестве сухие метёлки трав и тонкие ветки чахлых кустиков. Дворик этот с трёх сторон окружали глухие стены высоких зданий, стоявших впритык одно к другому. Из них только стена кабаре имела выход в этот дворик, два других здания смотрели на дворик сплошными – без окон и дверей – торцевыми стенами. А четвёртая сторона дворика представляла собой сплошной старенький деревянный забор, посеревший от времени и непогоды. В нём находилась чуть заметная глазу калитка, и тянулась эта трухлявая изгородь практически вдоль всего правого крыла здания, под всеми гримёрками, ограждая чисто символическую территорию заведения, – примерно метра на два от стены кабаре.

Кошко не торопясь прошёлся по дворику, походил немного прямо по рыхлому снегу под окнами гримёрок, кое-где останавливаясь и внимательно вглядываясь в совершенно обычные, казалось бы, места. Филиппов, Севастьянов и Бельский с расстояния наблюдали за всеми перемещениями легендарного сыщика. Затем Кошко удовлетворённо кивнул головой, словно нашёл что-то важное, и снова вернулся к рассохшейся двери. Остальные трое молча последовали за ним.

– У кого ещё, кроме Вас, есть ключи от этого коридора? – обратился он к Бельскому.

– Так… один, стало быть, у меня, – начал загибать пальцы бухгалтер. – Второй ключ, естественно, у Славина, а третий – у директора, как и положено. Больше ни у кого таких ключей нет, знаете ли, – их всего три.

– Хорошо, с этим коридором-складом всё понятно. Давайте вернёмся туда, где находится кабинет директора, – распорядился Кошко, закрывая за собой скрипучую неказистую дверь.

Когда все выбрались из пыльного помещения и оказались снова за кулисами, Филиппов попросил Бельского показать Аркадию Францевичу расположение чёрного хода в кабаре, которым обычно пользовались все работники заведения. Бельский понятливо кивнул и повёл всех опять в левое крыло здания. Сыщики миновали двери всех кабинетов и каких-то архивов, и подошли к рабочему входу в кабаре, который располагался в конце коридора, в самом его торце, рядом с уборными. Парадный вход был открыт только для посетителей заведения, а этим ходом пользовались все служащие кабаре. Кошко тщательно зарисовал схему всего этажа и опять сделал какую-то пометку в записную книжку.

– Скажите, пожалуйста, Нестор Трофимович, у вас танцовщицы работают по контракту?

– Да, – утвердительно ответил Бельский, – первоначально со всеми заключается полугодовой контракт, а потом продлевается в случае согласия обеих сторон. На бессрочных контрактах постоянно работают только работники мужского пола.

– Вы можете предоставить мне полный список работающих здесь людей?