«Николай бесшумно подкрался к собачьей будке и еще раз осмотрелся по сторонам. Удостоверившись, что соседи давно спят, он вынул из кармана заготовленное лакомство – аппетитный кусочек ветчины. Пес среагировал на запах мгновенно: из будки высунулась его приподнятая голова, а после и все туловище с радостно виляющим хвостом. Стараясь лишний раз не заглядывать в преданные собачьи глаза, Николай бросил лакомство на землю, а сам встал сзади обреченного животного. Он нырнул рукой в глубокий карман куртки и достал оттуда специально заготовленный отрезок шланга. Дождавшись, когда пес опустит голову и начнет уплетать поздний ужин, Николай вытянул шланг перед собой и резким движением набросил орудие убийства на шею бедняге…»

Не выдержав, Алина таким же резким движением перевернула страницу книги и на доли секунды прикрыла глаза.

«Я так не могу! Это какое-то варварство!» – крутилось у нее в голове, пока она пыталась прийти в себя после прочитанного.

К слову, этот душераздирающий отрывок закончился довольно быстро, а сама сцена удушения была описана очень скомканно. Как будто автор постеснялся расписывать все ужасные подробности и не смог выжать из своей задумки что-то стоящее. Как будто изначально он собирался сделать эту книгу леденящим душу хитом, наподобие нашумевших ужастиков Стивена Кинга, но в последний момент что-то или кто-то заставил его передумать. Так из-за отсутствия логики и перца книга превратилась в посредственную историю без надежды на успех.

Так и не раскрыв читателям мотивы первого убийства, автор поспешил перейти к написанию второй главы.

«Убийство номер два», – таким было ее название.

Здесь ситуация была несколько острее и запутаннее. В отличие от первой главы, где душили животное, здесь речь шла об убийстве человека. Дело шло к тому, что старушка должна была погибнуть от рук собственной внучки, но вот о мотивах убийства снова не было сказано ни слова.

«…На сегодняшний день у маленькой Вики были далеко не детские планы. Она ненавидела свою бабушку с тех пор, как ей стукнуло семь, но идея отправить старушку на тот свет посетила девочку только сегодня. Вика хорошо помнила все, что та сделала с ее матерью, и ей хотелось мести…»

Так почему же автор снова не назвал главную причину убийства? Что такого совершила та старушка, что вызвала гнев своей маленькой внучки? И почему автор предпочел скрыть эти детали?

У Алины начинало складываться твердое впечатление, что часть текста была попросту удалена из книги. Другого объяснения она найти не могла. Наметанный глаз журналиста позволял ей определить, что изначально в голове у автора творилось что-то более масштабное, чем то, что в итоге попало на бумагу.

Впрочем, времени думать об этом у Алины оставалось не так уж и много: уже через час она должна была сидеть за круглым столом в Клубе журналистов. Там ей предстояло принять участие в обсуждении новой апрельской стенгазеты. Это было традицией их Клуба – делать собственную стенгазету каждый месяц. И апрель не был исключением. Алина была уверена, что никогда не вернется к чтению книги. Она закинула ее обратно на верхнюю полку шкафа и, захватив рюкзак со всеми необходимыми вещами, отправилась в клуб.

Но по возвращении домой после трех часов активных литературных дискуссий «Проклятая книга» стала первым, на что упал взгляд подуставшей девушки. Стоило Алине плюхнуться на кровать и зарыться в теплое одеяло, как она поймала себя на остром желании вернуться к чтению второй главы. Нельзя было сказать, что ее зацепил сам сюжет книги, но в глубине души ей хотелось узнать, чем все-таки закончится это дело. Убьет ли внучка собственную бабушку или откажется от этой затеи?

Убьет!

Такой ответ пришел к Алине в ходе чтения последней страницы второй главы. Как и в первой главе, подготовка к убийству была впечатляющей: смышленая героиня позаботилась о том, чтобы убийство бабушки выглядело как несчастный случай. Маленькая Вика с самого утра уговаривала бабушку выйти с ней на прогулку и, когда та неохотно согласилась, повела ее на самую оживленную улицу Питера.

«…В тот день по тротуарам шныряло множество людей, а дорога была переполнена мчащимися автомобилями. Совершенно ничего не предвещало беды – Вика с бабушкой как ни в чем не бывало шагали вдоль самого края дороги. И вот в конце длинной улицы показался синий автобус. При виде его в глазах Вики зажегся нехороший огонек. То, что она спланировала сегодня утром, должно было свершиться здесь и сейчас. Пользуясь нарастающей суетой среди прохожих, она могла безнаказанно избавиться от старушки. Но на это у нее было около десяти секунд.

Десять… девять…

– Баб, ты, кажется, уронила свой кошелек, – пролепетала Вика, не сводя глаз с приближающегося автобуса.

– Чего?!

Едва старушка услышала вместе два слова, вселяющих в нее дикий страх, – „кошелек“ и „уронила“, она тотчас остановилась. Даже не проверив сумку, она принялась осматривать серый асфальт в надежде отыскать на нем ярко-красный кошелек.

Восемь… семь…

– Я видела, как он упал на дорогу.

– Что же ты сразу мне не сказала, дуреха! – всплеснула руками та.

– Это было всего пару секунд назад, – соврала Вика, разглядывая лицо машиниста. – Ты слишком резко размахивала сумкой.

За рулем сидел немолодой мужчина около пятидесяти лет, который еще не догадывался о том, что очень скоро на этом месте произойдет страшная трагедия.

Шесть… пять…

– Знаешь, сколько там денег! – принялась ворчать женщина. – Не дай бог я сейчас его не найду!

– Все в порядке, бабуля, я уже его вижу. Вот он прямо на дороге, у поребрика.

Вика указала куда-то в пустоту, но уловка сработала. Грубо отпихнув внучку в сторону, старушка резко выставила правую ногу на поребрик и нагнулась, чтобы высмотреть кошелек на оживленной дороге. Но ее взгляд наткнулся только на одинокий фантик от мороженого, который прилип к асфальту еще утром.

Четыре… три…

– Но я ничего здесь не вижу! – нахмурилась старушка.

– Тогда разуй глаза шире, старая карга!

С этими словами Вика издала пронзительный визг и, призвав на помощь весь свой актерский талант, изобразила внезапную потерю координации. Нарочно подогнув колени, девочка принялась яростно размахивать руками. А затем, словно не найдя точку опоры, повалилась на старушку, которая стояла в одном миллиметре от дороги…

Два… один… СМЕРТЬ».

Сама сцена убийства, как и в прошлой главе, была описана автором очень скомканно. Старушка не смогла удержать равновесие, упала на дорогу и угодила прямо под автобус. Водитель не успел вовремя затормозить, из-под колес автобуса брызнула кровь, и спустя пару секунд послышались крики потрясенных прохожих. И ведь никто из них даже не заметил, что именно маленькая Вика поспособствовала тому, чтобы бабушка не смогла удержать равновесие. Никто, кроме того случайного прохожего, который уже длительное время наблюдал за этой девочкой. И все бы ничего, но именно этот мужчина был сотрудником полиции, которому предстояло придумать, что делать с маленькой преступницей. В любом случае Вика должна была понести наказание за содеянное.

А вот о том, что было дальше, автор не писал. На этом вторая глава была окончена.

Алина закрыла книгу и положила ее на край письменного стола. Возможно, она бы и перешла к чтению третьей главы, но в этот момент до нее долетел голос с кухни. Это мать звала ее на ужин. А ужинать в семье Войченко было принято вместе.

– Как прошел твой день, солнце? – спросила Татьяна, стоило Алине переступить порог кухни.

– Как всегда, мамочка. Насыщенно и продуктивно.

Алина уже давно не вкладывала в эти слова особого смысла. Разве мог пролететь день загруженной учебой гимназистки как-то иначе? Правда, после чтения «Проклятой книги» к насыщенности и продуктивности можно было смело добавить долю неудовлетворенного любопытства и вытекающего из него легкого разочарования. Алину все еще терзал вопрос, почему автор так безответственно подошел к написанию книги и упустил из виду столько деталей. А может, он был сумасшедшим? Или страдал провалами в памяти?

Проходя мимо кухонного шкафа, Алина случайно зацепила локтем раму с фотографией, и та с глухим стуком упала на ковер. К счастью, обошлось без трещин на стекле.

– Осторожней, дорогая, – защебетала мать, приправляя салат внушительной порцией сметаны. – Это одна из немногих фотографий, где твой дядя получился более-менее удачно.

Алина вернула чудом уцелевшую фотографию на место и горько усмехнулась. На фото были изображены два очень близких ей человека: ее родной отец Виктор и дядя Никита. Здесь они крепко обнимали друг друга за плечи, и не возникало никаких сомнений, что в свое время мужчины были очень дружны. Но, по неблагоприятному стечению обстоятельств, второго она не видела уже несколько лет.

Тяжелый вздох отца побудил Алину наконец задать этот вопрос:

– Никогда не спрашивала: за что именно его посадили?

В ответ она снова услышала тяжелый вздох Виктора. Татьяна, в свою очередь, поставила сметану на место и развернулась к столу.

– Пап?

– Его посадили за убийство, – произнес Виктор куда-то в пустоту и только затем удостоил дочь туманным взглядом.

– Ты никогда не рассказывал мне об этом.

– Эта история произошла с ним около пяти лет назад. Твой дядя всегда имел много друзей, но в тот вечер он коротал время наедине со своим давним приятелем Егором. Они отмечали заключение какой-то очень выгодной сделки. Соответственно, не обошлось и без крепкого алкоголя. Не знаю, что именно произошло на той пьянке, ведь Никита до сих пор несет по этому поводу всякий бред. Но факт остается фактом – между давними приятелями произошел серьезный конфликт, и твой дядя его заколол. После этого он попытался сбежать с места преступления, что было совершенно на него не похоже. Никита с детства отличался порядочностью – даже когда он по неосторожности поцарапал чей-то автомобиль, сразу же сознался в содеянном хозяину. Но в тот день он был сам не свой. Когда его доставили в участок, он кидался на всех подряд и кричал, что не совершал того убийства. Однако доказательства его вины были налицо. А чуть позже он начал рассказывать всех, что кто-то или что-то заставило его это совершить. Плел всякие небылицы про голоса в его голове. Разумеется, никто в это не поверил.

– А ты? – спросила Алина, осторожно заглядывая ему в глаза – Ты поверил ему?

– Мне больше, чем остальным не хотелось верить в то, что мой брат – убийца. Но, повторюсь, доказательства были неоспоримы.

Алина опустилась на стул и осторожно придвинулась к столу. Следом за ней за стол села и Татьяна, которая тоже с печалью вспоминала события пятилетней давности.

– А что он имел в виду, когда сказал, что его заставили это совершить? Может, друг сам вынудил его применить оружие?

– Это вряд ли. Они не ссорились со времен школы.

– Тогда в чем дело?

– Никита сам не дает однозначного ответа на этот вопрос. Говорит загадками. При обыске полиция пыталась найти какие-то зацепки, которые могли бы указать на его невиновность, но у него в сумке были найдены только окровавленный нож и книга.

– Книга? – переспросила Алина, придвигаясь к столу.

– Какая-то книжонка с неприятным названием. Та, которая уже давно пылится на верхней полке твоего шкафа.

«Проклятая книга?» – сразу же промелькнуло в голове у Алины, и она решила подтвердить свою догадку.

– Да-да, «Проклятая книга», – кивнул отец.

Чтобы разрядить обстановку, Татьяна достала из холодильника бутылку тыквенного сока и надела на лицо правдоподобную улыбку. Но Алина знала, что она, как и отец, была удручена из-за воспоминаний о криминальном прошлом Никиты Войченко.

«Не знала, что дядя любил читать, – размышляла Алина, наливая сок в стакан. – Да еще и такую литературу. Что же так привлекло его в этой книге?»

– А что «Проклятая книга» делала в его сумке в день убийства? – спросила она после недолгой паузы.

– Черт его знает. Я и сам удивился, когда узнал, что брат подсел на книгу об убийствах. Дочитать он ее так и не успел, а брать ее с собой на зону наотрез отказался. Если память мне не изменяет, он дошел только до сорок четвертой страницы.

– До сорок четвертой страницы, – вполголоса повторила Алина.

Оставшийся вечер семья Войченко провела в непривычной тишине. Впервые за долгое время это был первый ужин, на котором обошлось без увлекательных историй Татьяны о ее забавных клиентах с работы и без остроумных заметок Виктора о торговле на фондовом рынке. Разговоры о Никите навеяли на всю семью Войченко плохие воспоминания. Какая-то часть Алины чувствовала вину перед отцом. Не стоило ей бередить его старые раны. Другая же часть Алины гадала, что такого цепляющего было в «Проклятой книге». И могло ли ее прочтение оказать какое-то влияние на Никиту, который, по словам отца, был на редкость порядочным человеком?