– В Ночи может случиться всякое, – ответил профессор Дунгер. – Зубохват относится к условно опасным тварям. Первым он не нападет, если только вы не подойдете близко к кладке. Однако укус у него очень болезненный. В длину зубохват достигает метра, но половина – это хвост. А вот его ближайший родственник, брогорох, совсем другое дело…

Я конспектировала, слушала, отвечала на вопросы, и внутри зрело какое-то новое чувство. Словно я попала не домой, нет, но туда, куда должна была. Словно здесь мое место.

А когда я перешагнула порог кабинета прорицания, ко мне навстречу стремительной походкой направилась высокая рыжая женщина. Сходство с Фалько было очевидным: рост, огненная грива. Остановившись напротив, она сгребла меня в объятия и крепко прижала к груди.

Я застыла, не зная, как реагировать, пока женщина слегка покачивала меня и вздыхала. Я покосилась на Фалько, и тот похлопал ее по плечу.

– Ма, ты ее пугаешь.

– Прости, Мэди, – всхлипнула она, отстранившись. – Ох, бедная девочка… Садись вот туда, ты ведь любишь сидеть у окна.

– Вообще-то это мое место, – заметил один из парней, зашедших в кабинет следом за нами.

– А ты, Дин, привыкай уступать женщинам, – отрезала она. – Тебе это умение еще очень пригодится, с твоими-то шестью дочерьми.

– Сколько? – в ужасе пискнул Дин. – Мадам Фокс, вы шутите? Скажите, что вы пошутили?

Она в ответ лишь загадочно улыбнулась и пошла к кафедре, а я на прямых ногах дошагала до парты у окна и села. Повернулась к Фалько.

– Это моя мама. Фелиция Фокс. И она видит будущее, – тихо пояснил он. – Знала бы ты, как это бесит! Она никогда не спрашивает, что я хочу на завтрак, отвечает на вопрос, которого я не задавал, а хуже всего – наказывает за проступки, которых я еще не совершал! Вот сегодня с утра она обозвала меня ябедой. И только сейчас я понял – почему. Ох, мама, я и правда ябеда…

– Кошмар, – искренне посочувствовала я. – Но, выходит, у меня все будет плохо?

– Да нет, – отмахнулся Фалько. – Не переживай. Может, и будут какие-то проблемы, но все должно хорошо закончиться. Вот если бы она поцеловала тебя в лоб – тогда да, конец.

– На сегодняшнем уроке, как и на предыдущем, будем открывать третий глаз, – сказала Фелиция. – Лекса, будь добра, раздай хрустальные шары всем ученикам. Будем ловить луч света и учиться концентрировать внимание на том, как он перетекает в гранях. Так же и в нашей судьбе существует множество граней реальности. Все зависит от нас самих.

Профессор Фокс была настоящей красавицей: стройная, высокая, с глазами цвета спелого крыжовника, но ее, похоже, не особенно волновала собственная внешность. Рыжие волосы торчали неровными прядями, как будто она сама их обрезала портняжными ножницами. Длинный зеленый балахон, расшитый переливающимися бусинами, смотрелся странно, хотя ей даже шел. Она быстро расхаживала вдоль доски, размахивая длинными руками, словно опаздывая куда-то, и на ее тонких запястьях позвякивали блестящие браслеты со множеством подвесок. Фелиция Фокс остановилась и посмотрела мне в глаза.

– Запиши это, Мэди, – сказала она. – Все зависит от тебя.

Открыть третий глаз с наскока мне не удалось. Шарик искрился и переливался в моих руках, и веселые солнечные зайчики бегали по стенам кабинета прорицания, но никаких откровений я не получила. Быть может, перед тем, как заглядывать в будущее, нужно узнать свое прошлое? Если Фелиция Фокс так легко смотрит вперед, то что ей стоит обернуться? От этой мысли у меня даже ладони вспотели, и я едва не выронила хрустальный шар.

Но если Фелиция увидит мое прошлое, то узнает и о задании Первого. И тогда меня немедленно выгонят из академии, если не еще что похуже. Но вдруг она уже знает!

Так я и промаялась сомнениями весь урок прорицания, а в моей тетради осталась единственная строка: все зависит от меня.

Что, если уже завтра я не сдам какую-нибудь контрольную и поеду домой? Будет очень обидно упустить возможность понять, кто я вообще такая. Откуда во мне чаросвет? Кем были мои родители? Почему той ужасной ночью выжила только я?

Когда прозвенел звонок, я набралась решимости и спустилась к кафедре Фелиции, однако меня обогнал Дин – тот самый блондин, чье место у окна я заняла.

– Вы ведь сказали, что судьба может быть многогранна, – угрюмо сказал он. – Откуда тогда такая уверенность? Ладно бы две дочки, ну, три… Но шесть?!

– Понимаешь, в чем дело, Дин, – вздохнула Фелиция Фокс и, приобняв его за плечи, повела к выходу из кабинета. – У кого-то судьба – нечто вроде хрустального шара: множество граней, огромное количество вариантов. А у кого-то – кубик. Смотри, как забавно, у кубика как раз шесть граней!

– Вообще не забавно! – возмутился он.

– Точно? – улыбнулась она.

Дин сурово уставился на нее, раздувая ноздри, и Фелиция миролюбиво сказала:

– Ладно, я пошутила.

Дин с подозрением посмотрел на нее и, кивнув, пошел прочь.

– Если тебе так будет легче, – пробормотала Фелиция ему в спину и повернулась ко мне. – Ты будешь в библиотеке сегодня, Мэди. Я тоже загляну. А пока не забивай себе голову, ступай. Фалько!

– Что еще? – страдальчески спросил он.

Она ласково ему улыбнулась и пригладила рыжие вихры.

– Люблю тебя, сын, – сказала Фелиция. – А оценки – не главное.

Он закатил глаза и пошел следом за мной.

– Вот видишь? – пожаловался Фалько, когда мы отошли от кабинета прорицания. – Она всегда так!

– Как? – уточнила я. – Любит тебя?

Если честно, я ему немного завидовала. Тетя Рут обычно проявляла свои чувства молчаливой заботой: новые варежки, теплый угол за печкой, припрятанный кусок пирога. Фалько, избалованный материнской любовью, даже не понимал, как это прекрасно, когда тебя обнимают просто так и открыто говорят о любви даже без особого повода.

– Оценки – не главное, – обиженно повторил он. – И что это значит? Что сейчас я налажаю. Может, если бы она так не сказала, я бы справился. Но теперь знаю, что провалюсь. Понимаешь?

– Наверное, – ответила я. – Но твоя судьба в твоих руках. Возьми и получи хорошую оценку. Сломай шаблон.

– Думаешь, получится? – с сомнением произнес Фалько, пропуская меня вперед в кабинет истории.

– Достаем двойные листочки, – сказал вместо приветствия невысокий мужчина в элегантном сером костюме.

В расписании предметов он значился как профессор Гильденсторм, преподаватель истории мира и шести великих домов. Седые волосы профессора, зачесанные назад, открывали высокий лоб, перечеркнутый морщинами вдоль и поперек, ниже лба кустились роскошные белоснежные брови, и остальные черты как будто терялись в их тени.

– Рассаживаемся по одному. Новенькая?

Из-под бровей выглянули колючие серые глаза, изучили меня, но не нашли ничего достойного внимания.

– Мэдерли Эванс, – представилась я. – Сегодня мой первый день, и я…

– Не отнимайте время у остальных, – оборвал он меня. – У вас была возможность подготовиться к занятию самостоятельно.

Умолкнув, я села за свободную парту, но, получив листок с вопросами, приободрилась. Мои одногруппники успели пройти только самое основное. Все просто. Это у нас в Сумерках и дети знают!

– Приступаем, – приказал профессор Гильденсторм. – Постарайтесь дать развернутые ответы по всем пунктам.

Когда прозвенел звонок, я еще дописывала последний вопрос, но профессор забрал листок у меня из рук.

– К следующему занятию прочтите главу про возникновение дома Альваро, – сказал он, собирая работы остальных студентов. – Будет опрос.

– То контрольная, то опрос, – простонал Фалько. – Профессор, еще ведь только начало года!

– Ученье – свет, – патетически произнес он. – Моя задача, как педагога, не допустить ни малейших теней в ваших познаниях.

Мне померещилось нечто зловещее насчет теней, но я выбросила это из головы. Даже если последний вопрос я дописать не успела, на предыдущие ответила очень подробно. Так что и с историей у меня все хорошо. Собрав сумку, я попрощалась с профессором и вышла из кабинета, мысленно поздравляя себя с удачным первым днем. Такими темпами я выбьюсь в отличницы академии чаросвет!

– В столовку? – спросил Фалько.

Я и правда проголодалась, но у меня было еще одно важное дело, в котором Фалько мог лишь помешать. Да, ночь прошла спокойно, но утро ясно показало, что к такому соседству я не готова. Если в первый же день Бастиан разгуливал передо мной в трусах, то что будет дальше? Страшно подумать! Поэтому я собиралась наведаться в женское общежитие и узнать, есть ли там все же места.

Вчера, пока я пыталась уснуть, мне в голову пришла отличная идея заручиться поддержкой Найрин. Да, Бастиан советовал держаться от нее подальше, но я была уверена – блондинка костьми ляжет, только бы выбить мне койку подальше от башни Альваро. Надо просто поговорить с ней и все объяснить, и как знать – может, мне удастся превратить врага в друга.

– Мне надо кое-куда отлучиться, – сказала я Фалько, не зная толком, как от него отделаться.

– А мне тоже, – смущенно признался он. – Девочки налево, мальчики направо, встречаемся здесь же. Идет?

Я глянула на дверь женского туалета и кивнула. Зашла внутрь и, дождавшись, когда соседняя дверь хлопнет, вышла. Порывшись в сумке, достала карту. Так, теперь мне надо проложить маршрут в женское общежитие и удрать, пока Фалько не вышел.

– Вот ты где.

Я подняла глаза и увидела ту саму блондинку. Найрин! Легка на помине!

– Привет, – растерянно улыбнулась я, толком не зная, с чего начать.

Однако Найрин заговорила первой. Она шагнула ко мне, перегородив проход, глянула в обе стороны опустевшего коридора. Сегодня она заплела волосы в две косички, повязала белые банты, а ее юбка была куда короче моей и даже не прикрывала колени, и этот нарочито детский стиль резко контрастировал с выражением ее лица – жестким и злым.

– Я не стану ничего объяснять тебе, тень, или тем более договариваться, – заявила Найрин. – С такими как ты надо действовать не пряником, а кнутом – лучше доходит. – Развернув ладонь в мою сторону, она произнесла: – Долорес.

Холодный белый свет рванул на меня волной, но не успела я испугаться, как он отхлынул назад, будто врезавшись в скалы. Портреты чаров на стенах коридора вздрогнули и покосились, где-то вдали с грохотом распахнулась дверь, а Найрин, жалобно вскрикнув, согнулась пополам.

Я инстинктивно прижала руку к груди, в которой бешено заколотилось сердце, и ощутила под блузкой шероховатую поверхность медальона-рыбки. А ведь я еще сомневалась, стоит ли его надевать!

Дверь позади хлопнула, и рядом появился Фалько.

– Что за шум? О, ты познакомилась с Найрин? – спросил он, заправляя рубашку в брюки. – Она в порядке?

Найрин вытерла ладонью взмокший лоб и выдохнув, оперлась о колени.

– Да, все нормально, – ответила я, взяв его под руку. – Женские дни. Там свободно, Найрин, проходи.

Мы обогнули ее, и Фалько завел разговор про контрольную по истории, которая отчего-то показалась ему сложной, но я его перебила:

– Ты знаешь чарослова?

– Вообще это высший уровень ментальной магии, которую изучают на старших курсах. Но я знаю парочку. Мама научила, – он помолчал и виновато добавил: – Мы не должны были использовать чарослова на тенях. Извини.

– Что значит «долорес»? – спросила я.

– Боль, – ответил Фалько. – Так-то за чарослова можно и из академии вылететь, если, конечно, найдутся свидетели. Но ты не бойся. Если кто опять начарует на тебя вожделение, я быстренько схвачу тебя и запру в женском туалете, пока не отпустит.

– Не надо, – ответила я. – Бастиан дал мне защитный артефакт.

– Очень предусмотрительно, – похвалил его Фалько.

Я обернулась и глянула на Найрин. Она уже выпрямилась и смотрела мне вслед, белая, как стена, на которую опиралась, и я отбросила всякие надежды с ней подружиться. Да и идею с переселением в женское общежитие лучше отложить. А то как бы меня не убили еще до первой сессии.