– О-хо-хо, – разочарованно выдохнул Гамаюн и посмотрел на новоиспечённого союзника так, как учитель взирает на непонятливого ученика, когда приходится пояснять суть дела более трёх раз. – Молодой человек, главнейшее заблуждение – считать демонов чем-то вымышленным и лишённым физической оболочки. Людины и демоны наделены от природы равными достоинствами и недостатками, отличие же их зиждется на энергетическом уровне. Но об этом попозже. Не нужно считать, что демоны – это злые сущности, обижающие сплошь и рядом людей с тайной целью. Эти байки придумали церковники в стародавние времена, дабы воздействовать на тёмный и впечатлительный народ. И не об этом речь сейчас. Ты, Матфей, самый что ни на есть демон, и родители твои – тоже демоны. Это не так страшно, как кажется.

– Я – демон? – переспросил Матфей, отчего-то вдруг принявшись ощупывать своё лицо и главным образом тормошить светлые, как у матери волосы, при этом с таким видом, будто боясь обнаружить на себе нечто ужасное и противоестественное. – Но как же такое возможно? Я же человек. Я не могу быть демоном!

– Вполне можешь быть и есть, – кивнул ворон, – не ищи рогов и хвоста. Это сказки для малышни. Я же сказал, это демоны и людины отличны энергетически.

– А как же насчёт души? – Матфей ухватился за последний, как ему показалось весомый аргумент. – Что ты можешь сказать о душе?

– Душа, как душа, – прокаркал Гамаюн, – Между прочим, ад не под землёй. Это ещё одна сказочка. Ад на земле. Но как я погляжу, никто не страдает особо от пребывания во владениях Дьявола – ни прислужники, ни демоны.

Юноша нахмурился, нужно узнать больше. И тут одно странное словечко, несколько раз мелькнувшее как бы невзначай в вороньей речи, само напросилось на язык.

– Ты всё как-то странно называешь людей. Кажется, людины. Это что, старомодное название?

– Крух! Людины, ровным счётом, не имеют к человеку никакого отношения. Это зеркальная противоположность демонов, паразиты, вожделеющие занять чужие места. Не приведи Дьявол тебе наткнуться на этого клеща – вопьётся, присосётся и выкинет тебя за пределы, о коих даже мне неизвестно.

По тревожному и несколько сердитому выговору прислужника Матфей благоразумно решил отставить на потом эту информацию, твёрдо пообещав себе разузнать всё, что можно о таинственных паразитах. Но он не собирался так просто сдаваться, продолжая барахтаться в зыбких песках сомнений, коими внезапно стала до поры бывшая твёрдью почва его мирознания.

– А доказательства того, что ты сказал? Чем ты можешь доказать, что я не человек?

– Хорошо, мне даже по душе, что ты слепо на веру не принимаешь слова старого ворона, – с теплотой, столь нежданной Матфеем, произнёс ворон. – Так и быть, одарю тебя книгой. В хорошем состоянии книгой. Береги её, как я берёг.

Ворон развёл в стороны крылья – два шикарных иссиня-чёрных веера – и протяжно каркнув, вытряхнул, казалось из воздуха, прямоугольный предмет, который бесшумно упал в густой и высокий ворс испещрённого геометрическим орнаментом ковра.

Матфей оторопел и замешкался, тогда Гамаюн вновь протяжно прокаркал, чем и вывел из очередного ступора юношу. Тот с опаской дотронулся до таинственной вещи и тут же отпрянул.

– Смелее, молодой человек, – со смешком в голосе прохрипел ворон. – Это всего лишь книга. Она не царапается и не клюётся, в отличие от меня. Мужчина должен быть решительным и отважным. Придётся сильно поработать над этими слабыми сторонами твоей натуры.

Матфею нечего было ответить на это, спрятав от птицы глаза, он тут же подобрал предмет, дивным образом появившийся в его комнате, и внимательно принялся его осматривать. Действительно, это была книга средних размеров в превосходном оформлении: тёмно-бардовая обложка была выполнена из мягкой замшевой кожи, на одной из сторон которой золочёной вязью было выведено следующее название «Демоны и Людины. Крах Племени Творца». Автором значился некий Лука Заокский, о котором Матфей никогда прежде ничего не слышал.

– Страница сорок третья, прошу, – подсказал ворон.

Матфей неохотно откинул тяжелый край обложки, уж больно приятна была поверхность пальцам, они так и норовили ласкать и гладить бархатистую плоскость книги. Листы фолианта приятно удивили белизной, глянцем и отсутствием намёка на помятость. За книжкой следили должным образом, возможно, даже сдували пылинки.

Отыскав под бдительным взором ворона нужную страницу, Матфей обнаружил сверху заголовок «Внешние признаки демоновой сути у отроков». Под заглавием шёл следующий текст:

«Будучи отроками восьми – десяти лет от роду, замечают в доме шумы и шорохи разные, кои никто кроме них не слышит. Могут также распознавать тени, двигающиеся произвольно. Редки случаи, но всё ж такие есть, когда случается сие с детьми шести и даже пяти лет от роду. При проявлении наклонностей у отроков лучше всего игнорировать и делать всяческий вид, что того нет. Ничем не обострять отроческое внимание, иначе можно развить острейшую нервическую болезнь».

Дальше читать Матфей не стал, он захлопнул книгу и отложил её на кровать, где она тут же погрузилась в пышные волнистые складки одеяла.

– Я слышал их, – вполголоса произнёс молодой человек. – Я их слышал, а они мне не верили. Они врали мне. А я думал, что я ненормальный, не такой, как все.

– Они оберегали тебя от самого себя, крух, – каркнул Гамаюн. – И правильно делали. Иначе бы ты вырос неврастеником или ещё кем похуже. Может даже параноиком.

– После всего, что я выслушал сейчас – у меня все шансы стать сумасшедшим, – нервозно усмехнулся Матфей.

– Да брось, Матфей, – сипло отозвался ворон, – ничего с тобой не случится. Если ты, конечно, сам не вляпаешься в историю. А за дверью этого дома тебя всюду будут стеречь истории. Знаешь, такие ловушки-лужицы, будут лежать на твоём пути везде. Глаз да глаз! Тебе придётся учиться отличать обычную грязную лужу от замаскированных с гладкой поверхностью событий, в которые лучше не то чтобы носа не совать, но и лучше не касаться краешком ботинка.

Тут в дверь постучали, осторожно и даже несколько деликатно.

– Это мама, – шёпотом сказал Матфей.

– Пусть зайдёт, но при ней ни слова обо мне и о том, что я сказал тебе, – быстро протрещал ворон и, взлетев на подоконник, юркнул за полог шторы.

– Заходи, мам, – чуть громче нужного от волнения выговорил Матфей.

– Сына, я зашла спросить, не нужна ли тебе помощь? Ты громко разговаривал, мне показалось, что даже кричал, – Вида прошла в спальню сына и встала спиной к окну, где затаился Гамаюн. – Всё в порядке?

– Да мам, всё хорошо, я по телефону с Виком говорил, – принялся на ходу выдумывать Матфей, покрываясь приметным румянцем. Врать он не умел, этот явный недостаток передался ему по наследству от отца. – Извини, что громко. Я скоро спущусь и помогу тебе с уборкой в гостиной.

– Ты сперва у себя, сына, приберись, – иронично заметила Вида, критично окидывая взглядом комнату сына. – У тебя постель до сих пор не застлана. Бардак. Книга вон валяется.

Мать решительно направилась к кровати и хотела убрать воронову книгу, но Матфей опередил её старания и, не дав Виде завладеть ценным фолиантом, выхватил его буквально из материных рук и тут же спрятал за спину.

– Я всё здесь уберу, мам, – мягко, но настойчиво сказал Матфей. – Спасибо за помощь. Иди вниз, скоро я приду.

– А что это за книга? – спросила Вида, озадаченная неожиданной расторопностью и таинственностью сына.

– Это так, ничего особенного, – Матфей ещё более заметно побагровел. – Подарок друга.

– Подарок? – улыбнулась мать, – Виктор подарил или Юна? – на втором имени она сделала особое ударение, чем довела сына до неприличной красноты.

– Вик, Вик, конечно же, – поспешно закивал сын и стал мягко подталкивать одной рукою мать в направлении к двери, другою же по-прежнему скрывая книгу за спиной.

– Хорошо, хорошо, сына, – сдалась Вида и, переступив порог комнаты, добавила с особой улыбкой, – жду тебя внизу. Только не слишком отвлекайся на подарок Виктора.

– Ага, – ответил Матфей и только теперь приметил в тёмном уголке за порожком спальни кольца ужиного тельца. Змея явно подслушивала и наблюдала за кратким диалогом хозяйки с сыном.

– Мам, забери ужа, – окрикнул Матфей Виду, уже с громким цоканьем спускавшуюся по первым ступеням лестницы. – А то я могу наступить на него случайно.

Предупреждение предназначалось темному углу.

– Только попробуй, сш-ш-ш! – возмутился змей и, нарушив стройность своих колец, нехотя пополз следом за Видой.

– Везде уши! – прохрипел Гамаюн, как только Матфей прикрыл дверь спальни. – А этот змеиный народец! Да за ними глаз да глаз! Если бы не твоя мать, я бы его съел от греха подальше. Он наверняка нас подслушивал ещё задолго до прихода хозяйки.

– Он мне тоже не нравится, – сказал Матфей. – Никогда не понимал, зачем держать змею в доме, да ещё давать ей волю ползать всюду, где ей приспичит.

– Он прислужник твоего отца, поэтому она ему потакает, – пробурчал ворон. – Думаешь, хорёк резвится по всему дому, оттого что твой отец его обожает? Он тоже прислужник и дополнительные уши своей госпожи. Готов спорить на свои крылья, что родители узнавали обо всех твоих проделках раньше, чем ты успевал в них покаяться.

– Да, что-то было вроде этого, – согласился Матфей. – Но я никогда не думал…

– О, ты бы никогда и не узнал, если бы остался Спящим.

– Так, стало быть, это ты меня разбудил?

– Ну, не совсем так, – уклончиво произнёс ворон. – Ты готов был проснуться. Я лишь тебя взбодрил.

– Так это так называется? Взбодрил? Кхе-кхе, – Матфей издал нервный смешок.

– Не привязывайся к словам, – буркнул Гамаюн. – Главное, что ты очнулся от сна неведения. Но запомни: никому обо мне не говори. Ну, в том смысле, что я – твой прислужник, к слову вольный, и что нас связывает договор крови. Меня чуть позже ты можешь представить и объявить своим домашним любимцем. Тьфу! Как же я терпеть не могу эту формулировку раба! Но что поделать – конспирация превыше всего.

– Гамаюн, – Матфей впервые обратился к ворону по имени, – расскажи мне о прислужниках. Кто они и в чём их обязанность?

– Ты хотел сказать роль, – поправил ворон. – Вот что, молодой человек. На сегодня уроков достаточно. Запомни, что я тебе сказал. Теперь же приберись в комнате и ступай вниз, помоги матери. Негоже на женщину сваливать все домашние обязанности, тем более что праздник твой.

– Но как же…

– Продолжение завтра, – оборвал Матфея Гамаюн. – У меня тоже есть свои дела. Отдыхай, веселись, но никому ни слова о том, что узнал! Кстати, почитай перед сном книгу, если сил хватит.

При упоминании о книге, Матфей выудил занимательную вещицу из-за спины и прижал к груди.

– Спрячь её подальше от лишних глаз, – ворон покосился на дверь, намекая на недавний инцидент со змеем. – И никому не показывай, никому. Слышишь? Даже самому близкому другу, как бы ни чесался язык. Не упоминай, не намекай и не показывай. Три простых правила счастливой жизни.

– Но если мать и отец такие же, как я, то они в курсе. Разве не так? – спросил Матфей. – Я бы мог с ними…

– Нет! Нет и нет! – тут же с жаром возразил ворон. – Одно правило для всех: молчать о том, что знаешь, даже, если это известно всем вокруг.

– А что будет, если я нарушу это правило и расскажу кому-нибудь? – осторожно поинтересовался Матфей.

– А об этом я тебе завтра поведаю, молодой человек, – каркнул Гамаюн, выбираясь на оконный карниз. – И уж будь добр и умён, чтобы остеречься и не сболтнуть лишнего. Это не только в твоих интересах, но и в моих.

– Ладно, – согласился парень и, тут же спохватившись, крикнул вдогонку птице, перекочевавшей на ветвь клёна. – А завтра – это когда?

– Утром, юноша, утром, – прокаркал ворон и, увидев разочарованное лицо собеседника, усмехнувшись добавил, – но не рано. А то чего доброго, ты спишь, как медведь зимой, и я тебя не добужусь.