*падук – традиционная настольная игра, пришедшая из Китая (вэйци).

Солнце практически зашло за горизонт, но на странице удостоверения студента Университета Корё четко виднелось имя. Наойя Мидори… в какие неприятности она успела попасть? Чонхо протер слипавшиеся глаза – за сегодня он устал, как не уставал долго. Вторая игра с командой из Кённама вымотала игроков полностью, но это оказалось совершенно бесполезно – им снова не удалось одолеть их. Плюс ко всему этот долгий разговор с господином Ким Ён Пхё, главным тренером национальной молодежной сборной, армия бумаг и документов. Усталость все больше давала о себе знать, но идти домой совершенно не хотелось, хотя сегодня был день рождения его младшей сестры. В этот вечер ему обязательно нужно пройтись, подышать свежим воздухом.

Но обо всем этом он забыл, увидев имя в удостоверении. Сердце дрогнуло, ему захотелось тут же увидеть, что с ней не случилось ничего плохого. Он знал, что люди такого рода, как тот, кого он только что встретил, просто крадут ради денег, не связываясь с делами потяжелее, прекрасно знал, что никакой опасности кроме потери денег они не представляют, но… поделать с собой ничего не мог. Единственное, что представлялось ему возможным сейчас – отнести сумку по указанному в еще одном найденном документе месту проживания. Искать ее в вечернем городе было бесполезно – слишком темно, слишком шумно.

Запустив руку в волосы, он снова прочитал адрес. Не так далеко, около получаса пешком. Несколько раз ему приходилось доставлять еду по этому адресу, он хорошо знал, как добраться туда побыстрее. Вначале сохраняя внешнее спокойствие, он постепенно терял его, увеличивал скорость, шел быстрее, часто задевал прохожих, но на извинения не тратил времени. Он не мог знать, что увидит в этом доме, кого встретит, но достаточно было удостовериться, что с ней все в порядке. Того просило сердце, а в последнее время он часто стал поддаваться его требованиям. Мидори приходилась ему лишь случайной встречной, знакомой, но, вспоминая их последнюю встречу, он чувствовал, как в груди разливается сладкое тепло. Вроде не болит, и можно бегать и вести мяч, сколько вздумается ему или защитникам противоположной команды, но эти воспоминая часто его отвлекали, и в то же время были чертовски приятными. В первый раз она его раздражала, потом он забыл это раздражение навсегда, и оно сменилось интересом, а потом чем-то более сложным, что определению не поддавалось. А теперь она могла быть в беде, и осознание этого не давало покоя. Он не находил себе места, если близкие люди попадали в беду, просто старался не показывать этого, хотя люди, знавшие его поверхностно, сказали бы, что он смотрит на все свысока, и ничто в этом мире, кроме него самого, не волнует.

На темно-синем шелковистом небе, укрывавшем город на ночь, появлялись первые звезды. Чонхо постарался отвлечься, вспоминая все, что обязан был сделать в следующий день. Поискать работу, которую не нашел до сих пор, ведь мало кто собирался брать работника на половину рабочего дня. В первый раз встретиться с командой Ким Ён Пхё, который должен был определиться со стартовым составом для матча через неделю. В следующий день на стадион в Янчхонгу идти не было нужно – в турнире около двух следующих недель не должно было быть никаких матчей, там и так наметились явные лидеры, которых не представлялось возможным вытеснить с вершины турнирной таблицы. Их команда была лишь на шестом месте. Съездить в…

Вот и ее дом, высокое здание, вмещавшее в себе сотни квартир, окна которых выделялись желтым неживым светом на темном непроглядном фоне серых панелей, лишь их верхний ряд отличался неестественным холодным белым блеском – то всходила полная луна. Мало кого можно было встретить здесь в это время. Вдали затянула свой нескончаемый вой сирена машины скорой помощи, заставив беспокойное сердце вновь застучать быстрее. Оставалось совсем немного, всего лишь подняться на нужный этаж, пятнадцатый вроде… Лифт в таких домах, постройки девяностых годов, опускается с такой же скоростью, как и поднимается – один этаж в долгих семь секунд. Как назло, когда Чонхо зашел в подъезд с люминесцентной лампой, мигающей от излишне хорошего настроения, лифт оказался на последнем этаже, пришлось долго ждать. Тихо… где-то хлопнула дверь, ветер от открытой двери подъезда взлохматил волосы. Наконец, лифт нехотя открыл свои двери, недовольно поскрипывая. Он уже хотел нажать кнопку под номером пятнадцать, как вдруг раздался девичий голос, просивший подождать. Чонхо пришлось придержать закрывавшуюся дверь, недовольно отъехавшую снова в сторону. Из-за угла светло-голубой стены подъезда показалась девушка, еле переставлявшая ноги от усталости…

– Мидори? – Парень не поверил собственным глазам. Перед ним на миг остановилась та, о которой он думал в этот час, переживал, хотел отвязаться, отдав сумку. Она тяжело дышала, была бледна, каштановые волосы печально обрамляли лицо, а глаза были полны удивления, облегчения, радости, печали… и многим чем еще.

– Да, я… – подтвердила она, зайдя в лифт. – А ты что здесь делаешь?

– Да вот, принес кое-что. – Он неосознанно спрятал сумку за спину. Как только он увидел ее, на душе сделалось спокойнее, а сердце пропустило один удар, заиграв свою музыку. Он не мог терпеть, когда его сердце так коварно поступало с ним. Наверное, оно знало, что происходит с ним, больше, чем он сам.

Она недоверчиво посмотрела на Чонхо, ожидая пояснений. Лифт начал свое медленное движение вверх. Чонхо достал из-за спины сумку, протянул ей. Мидори, не поверив сначала, взглянула на нее, потом на парня и снова на сумку.

– Это ведь твое, да? – спросил он.

Она взяла сумку, чуть подрагивавшими руками, на всякий случай быстро проверила содержимое – все оказалось на месте. Ей вдруг захотелось танцевать от счастья, внезапно зашедшего в ее подъезд. Сумев сдержать порыв внезапной радости, она рассмеялась.

– Как? – только и смогла произнести она. Десятый этаж.

– Встретил твоего недавнего знакомого, я полагаю… – Он уставился на двери лифта, чтоб сердце не стучало так сильно. Одиннадцатый этаж.

– И отобрал? А откуда ты знал, что сумка моя? – Она прислонилась к дребезжащей стенке лифта. Двенадцатый…

– Там твоя карта студента и… вот, – вконец растерялся он, снова провел рукой по непослушным волосам.

– А… – вновь начала Мидори и остановилась.

– Что? – он невольно посмотрел на нее.

– Ничего… Я просто хотела сказать тебе спасибо, – она улыбнулась, чуть поклонившись. – Домо аригато*, Ю-кун.

Двери лифта открылись, а они еще стояли там, не торопясь выходить. Первая спохватилась Мидори, когда двери начали со скрипом закрываться. Пришлось снова их придерживать. Чонхо последовал за ней на площадку, хотя особой надобности в этом не было. Вновь повисло неловкое молчание. Где-то за непрочной металлической дверью играла громкая электронная музыка. Краешек луны заглянул в окно, поделившись с электрическим светом лампы своим серебром.

– Э… – решил возобновить разговор Чонхо, но тут же замолчал.

– Что? – подтолкнула она его к продолжению.

– Ничего… просто, знаешь, может, у вас там так принято, но я называю тебя по имени. Зови и ты меня так же, не по фамилии. – Он уставился на разбросанные на полу листочки с рекламой. Еще немного, и он готов был проклясть навязавшееся ему чувство, именуемое смущением. С чего бы это вдруг?

– Хорошо, Чон-кун, буду стараться. – Она улыбнулась вновь, склонив голову к плечу по привычке. Золотые сережки сверкнули холодным светом.

Она вдруг поняла, что он совсем не отрицает возможность общаться дальше. Главное – не привязываться, решила она, но это показалось уже довольно проблематичным.

– Я пойду, наверное, – вновь прервал он повисшее молчание, нажав кнопку вызова лифта. Уйти сейчас казалось лучшим избавлением от тяжелого стука в груди.

– Нет, нет, нет! – запротестовала она, ухватившись за его руку и тут же испуганно отпустив. – Ты меня выручал целых два раза, а я тебя так и не отблагодарила по-настоящему… – Она посмотрела на часы, обдумывая что-то.

Он терпеливо ждал, внимательно изучая свои кроссовки. На правом царапина появилась… Надо будет починить.

– Я буду корить себя до конца жизни, если не угощу тебя чашкой кофе, – наконец, выдала она, задорно взглянув на него.

Луна заинтересованно заглядывала в окно уже наполовину. Электронная музыка вдруг сменилась классическим произведением. Бетховен, кажется.

– Н-нет, – ответил он, так и не подняв головы. – Я не могу, мне надо… – Он задумался, вспоминая, а что ему, собственно, надо сделать в это время, но так и не нашел ничего необходимого.

– Я твой должник, – заявила она. – А долги я привыкла отдавать. И потом, я забыла сказать, что возражения не принимаются.

Он взглянул в ее глаза, вдруг осознав, как по-дурацки себя ведет. Она просила, несмотря на свои заявления о невозможности возражений. Как он мог отказывать? В своей скорлупе отчуждения он был практически недосягаем для остального мира. Теперь он оказался беззащитным, эта неуязвимая скорлупа была разбита вдребезги какой-то хрупкой девчонкой. Он подождал ее пять минут, пока она зашла домой, чтобы привести себя в порядок после тяжелого дня. Когда она вышла, его сердце вновь пропустило положенный удар. Всего лишь простое короткое бежевое платье с темно-зеленым шелковым платком, но выглядела она в нем восхитительно. Каштановые волосы придерживал ободок, и глаза ее сияли словно далекие звезды.

– Ты… красивая, – только и сказал он, поспешив отвернуться, чтобы снова вызвать лифт, и вдруг вспомнил ни с того ни с сего: – А где твои сережки?

Явно они были ей дороги, она всегда их носила. Чонхо ясно запомнил это искусное украшение. Она помолчала пару секунд, посмотрела в сторону, в окно, поправила платок.

– Они мне больше не нужны, – наконец, ответила она, улыбнувшись своей прежней улыбкой.

Странны были эти ее слова, да он и не хотел их понимать, а она не сочла нужным пояснить их смысл. Когда они вышли из подъезда, их окутала темнота теплой летней ночи, изредка рассеиваемая вечными стражами дороги – фонарями. Но, несмотря на это, было еще не так поздно, и в городе начиналась своя ночная жизнь, полная сверкающих разноцветных огней и электронной музыки. Большую часть дороги они молчали, да и дорога была не длинна, просто так казалось. Улица Касан-дон оказалась на удивление тихой. Только случайный прохожий мог здесь пройти.

Кафе «Халиско» было довольно уютным для здания таких размеров, не совсем маленькое и не совсем большое. Снаружи не было ничего примечательного, но зайдя внутрь, можно было почувствовать что-то особенное, теплое. Для субботнего вечера здесь было сравнительно мало посетителей.

Они сделали небольшой заказ, состоящий из двух чашек кофе и круассанов, французских, если верить названию в меню.

– Тут… приятно, – сказал Чонхо, уставившись в темное окно.

– Да, я тут часто бываю, – ответила Мидори.

И вновь настала тишина. Он говорил, будто вытаскивал из себя слова щипцами, чтобы хоть как-то поддержать разговор, а она просто не хотела откровенничать, что значило привязаться. Где-то справа прозвенел колокольчик – посетитель позвал официанта.

– А…

– Послушай…

На этот раз они начали говорить одновременно, сразу смолкнув, боясь перебить друг друга.

– Прости, – извинился он неизвестно за что.

– Говори, – подтолкнула она к разговору. – Что ты хотел сказать?

– Вот… Как получился твой проект?

Она сделала глоток кофе, улыбнулась, вспоминая что-то.

– Первое место не занял, но… похвалы получил, – ответила она.

Вдруг он заинтересовался, неожиданно для себя.

– Ты учишься?

– Да, фотографии учусь.

В голове Чонхо пронеслась мысль, что этого бы и следовало ожидать.

– А ты? Чем ты занимаешься? – задала она ответный вопрос.

– Я… – он вдруг замешкался, не зная, что сказать.

– Работаешь? – предположила она.

– До недавнего времени работал, – грустно сказал он, решив не лгать ей. – Развозил продукты на заказ, но…

– На том самом мотоцикле развозил? – догадалась она. – Поэтому его забрали…

– Да, – подтвердил он.

– И сейчас не можешь найти работу? – сочувственно спросила она, тепло на него посмотрев.

– Есть кое-что… – он ненадолго задумался. – Надо постараться через неделю… может быть.

– Желаю удачи, Чон-кун, – она улыбнулась и вновь наклонила голову к плечу, так и не поинтересовавшись, где эта удача может пригодиться.

Разговор потух снова. Он допивал свой кофе, роскошь, непозволительная для его семьи. Он и не помнил, когда в последний раз был в кафе или местах, подобных этому. Большую часть времени занимала работа, эти тренировки… – все, способное превратить человека в машину. Она смотрела в окно, в темную даль, освещенную желтым светом, падающим из помещения на разросшиеся во все стороны ветви большого дерева гинкго, покачиваемые легким ночным ветром. Официантка принесла счет.

– В нашем кафе «Халиско» сегодня акция – фирменное мороженое всего за полцены, – говорила официантка, попутно ставя на поднос две чашки. – Не хотите заказать его своей девушке? – обратилась она к Чонхо.

Он удивленно посмотрел на официантку, пару секунд соображая, что она имела в виду. Та терпеливо ждала. Мидори хихикнула, прикрыв рот ладонью.

– Нет, нет, вы неправильно поняли, – спохватился он. – Она не девушка… точнее не моя девушка, мы просто…

– Зря, – сказала официантка, пожав плечами. Относилось ли это замечание к ее первому или ко второму предположению, понять было трудно.

Он резко встал, задев столик, сел обратно, взял лежавшую куртку, обследовал карманы, вытащил все имеющиеся воны, начал их пересчитывать. Мидори все труднее удавалось сдержать смех.

– Я же говорила, что угощаю тебя. – Она положила на стол нужную сумму, заставив Чонхо вконец смутиться.

– Нет, я не могу… – возразил он.

– Отдашь через неделю, когда постараешься там… что ты там хочешь сделать, – ответила она тоном, не терпящим возражений.

Официантка с интересом наблюдала эту сцену, ведь в кафе все равно больше не на что было смотреть – почти все посетители разошлись, кто домой, а кто продолжать свои поздние ночные гуляния. Ее смена заканчивалась только через два часа, и в эти два часа не предвиделось ничего интересного, кроме наблюдения за оставшимися посетителями и созерцания большой мухи, о которой не могли позаботиться уже второй день – больно прыткая она была.

Было неизвестно, как Мидори удалось убедить Чонхо принять ее плату, но все же это было так. Может, это было и к лучшему, ведь теперь ему нужно было обязательно победить. Не ради молодежной сборной, которая играет за целую страну. Ради нее. Он чуть свел брови по своему обыкновению.

Снаружи вместе с темнотой пришла и промозглая ночная прохлада. Наверху, в необъятной и неизмеримой высоте, звезды переговаривались одна с другой, весело перемигиваясь. Игривый ветер пронесся в неизвестном никому, кроме него самого, направлении. Они медленно шли навстречу этому ветру, что никак не могло согреть. Мидори поежилась, передернув хрупкими плечами.

– Постой, – остановил Чонхо ее.

– М? – она послушно остановилась и, обернувшись, вопросительно посмотрела на него.

– Лучше надень вот это, – с этими словами Чонхо снял свою куртку, накинул на ее плечи, забрав шелковый платок перед этим. Она почувствовала, как холодный воздух принял ее в свои неуютные объятия, но тепло тут же надежно окутало ее. Она посмотрела на черную куртку, накинутую на свои плечи.

– А ты? Тебе не холодно? – она посмотрела ему в глаза.

– Нет, – только и ответил он, хотя на нем оставалась только футболка, в способности согреть которой можно было сильно усомниться. Он аккуратно сложил шелк, положил его в свой рюкзак, где, помимо пары мелочей типа бумаг и бумажек, был лишь подарок младшей сестре. У Мидори все равно была маленькая сумка, не та, что ему удалось отобрать у уличного грабителя.

– Ты всегда так обо всех заботишься? – говорила она, чуть улыбаясь. Тепло куртки согревало самую глубину сердца.

Но он больше не произнес ни слова, оставив вопрос без ответа, просто шел рядом, провожая до дома. Было довольно поздно, и ему самому тоже нужно было возвращаться домой, но не проводить он ее не мог – вдруг с ней опять что-нибудь случится? Время пронеслось мгновенно, не успел он опомниться, как они уже оказались у дома, где жила Мидори, будто прошла всего секунда. Но вот уже настало время прощаться.

– Спасибо за то, что помог вернуть мне сумку, – еще раз поблагодарила она, снимая куртку и отдавая ему. Ее снова окутал холод, но она его не почувствовала. – И спасибо за вечер. Сайонара**, Чон-кун.

Она уже хотела открыть дверь подъезда, как всегда двигаясь быстро и непринужденно, словно бабочка порхала над яркими цветами, но Чонхо ее окликнул, заставив немало удивиться – редко он первым начинает разговор.

– У тебя ведь есть телефон? – спросил он, подчиняясь минутному порыву и осознанию того, что чудес на свете не бывает много.

– Да. Хочешь еще раз случайно встретиться?

– Наверное… случайно.

На том они и расстались, обменявшись номерами телефонов. Иногда случайности можно контролировать, и Чонхо непременно захотелось управлять ими на этот раз. Он ясно понимал, что больше ему не удастся забыть эту необычную девушку со светящимися внутренним светом глазами, а если он и захочет, то судьба не позволит ему этого сделать. Клонившаяся к западному склону луна вдруг показалась во всей своей серебряной красе, полностью с ним согласившись.

Он привык приходить домой поздно – так повелось, но никогда он не задерживался по такой причине. Гости, пришедшие поздравить его младшую сестру, уже разошлись, но сама Сун Хо, обвешанная подарками, ложиться спать не спешила и как всегда первая вылетела из-за угла встречать Чонхо. Ее примеру усердно следовал Юнхо, которому тоже перепало кое-что от родственников, из-за чего его обычно серьезное лицо обрело совсем детское выражение простого счастья.

– Братик! – воскликнула Сун Хо, как только входная дверь открылась. Раньше о приходе ее старшего брата возвещал рев страшного тигра под ее окнами, как ей казалось, теперь – только скрип двери. – Ты так поздно пришел, а я только тебя ждала, где ты был так долго?

Сун Хо тараторила с невообразимой скоростью, обхватив его своими маленькими ручками и не давая ему сдвинуться с места. Не говоря ни слова о самом главном, она смотрела на него, явно ожидая чего-то. Она склонила голову к плечу, совсем как… Чонхо тряхнул головой.

– Далеко-далеко, в сказочном восточном королевстве с драконами и говорящими тиграми я долго искал подарок для самой прекрасной маленькой именинницы, – отвечал он сестре, опустившись перед ней на корточки, чтобы было удобней разговаривать, и взяв маленькие ладошки в свои руки.