Кузина Мидори, Ан, девушка с густыми волосами, собранными в хвост, длинными ресницами и изящным овалом лица. Она была чуть выше ее и на шесть лет старше, но обычно эта разница совсем не чувствовалась, они были хорошими подругами. Не так давно Ан вышла замуж за Ли Сон Хёна, работника отдела международных связей компании, тесно сотрудничавшей с японскими производителями. Теперь она жила в Сеуле со своим мужем. Ан радушно согласилась на годовое проживание Мидори в ее квартире, достаточно большой для приема гостей на продолжительный срок. Мидори отвели отдельную комнату, больше той, где она жила дома, в Осаке. Но все же она была чужая.

– Это так непривычно… – говорила Мидори, когда они ехали в автобусе домой к Ан, в Курогу.

– Что именно?

– Наверное, я никогда не смогу привыкнуть к такому движению, – задумчиво ответила она, рассеянно глядя в окно автобуса. – Такое ощущение, как будто автобус вот-вот врежется во встречные автомобили, на всей скорости врежется*.

– Привыкнешь через несколько дней, – Ан пожала плечами. – У меня раньше тоже так было. Привыкла, как видишь. Ко всему привыкаешь.

Муж Ан в это время находился в очередной командировке, и она была очень рада приезду кузины. В большой светлой квартире одной ей было нестерпимо скучно. Первые три дня Мидори гуляла с кузиной по городу, покупала то, что было необходимо ей для жизни и учебы здесь и что она, конечно же, забыла взять.

*… автобус вот-вот врежется во встречные автомобили – автомобильное движение в Японии левостороннее, в Корее – правостороннее.

* * *

Фонари, стоящие по бокам дороги района Макпхо, что в Сеуле, мелькали со все увеличивающейся скоростью, сливаясь в одно целое. Люди, машины, не прекращавшиеся здания – ничего не оставалось в сознании, перед глазами была лишь прямая дорога, уходящая вдаль. Он не любил возвращаться домой, чтобы увидеть уставшую от тяжелой работы мать, брата и сестру, просивших какую-то новую суперсовременную игрушку, на которую вечно не хватало денег, видеть скудную обстановку в доме, начавшую протекать крышу… Но разве есть место более желанное, чем дом?

Ю Чонхо часто ездил так, быстро, ни о чем не задумываясь, на мотоцикле, не дорогом, не совсем удобном, уже изрядно поцарапанном, но ставшем ему верным другом в течение стольких тяжелых дней, когда он работал курьером. Все люди хотят есть, многие из них ходят за этой потребностью в рестораны, но немногие заказывают еду на дом. Но пока такие существуют, Чонхо не останется без заработка, составляющего значительную часть денежных доходов его семьи, в которой помимо него есть еще мать и младшие сестра и брат, которые только начали ходить в школу. Перед его глазами мелькали сотни вон, ставшие привычной картинкой в его сознании, но немногие из них доставались именно ему – большую часть нужно было отдавать в бухгалтерию. В этом и заключалась его работа. Это превращало его в пустую машину, способную лишь развозить еду и получать за это проклятые воны.

Скорость, где она была возможна, отвлекала, успокаивала, заставляя забыть обо всем и лишь гнать вперед. Может, поэтому Чонхо считали ценным работником – он выполнял заказы со скоростью ветра, еще одного его бессменного спутника.

Он не смог поступить в старшую школу, не было на нее денег и нужно было работать, потому что одна их мать не была способна содержать всю семью, а от отца не было известий уже два года. Он просто ушел согласно постановлению суда о разводе.

Иногда поздними вечерами, чтобы забыть о тяжелой работе и бесконечных подработках, которые попадались время от времени, он в одиночку гонял мяч на пустынном поле его бывшей школы, куда его пускал знакомый охранник. Ударить, гнать от себя, послать в ворота мяч, заключавший в себе все невзгоды его жизни – играя, он забывал обо всем.

Играл он не только один на школьном дворе. Также и тренировки на старом стадионе в Янчхонгу стали привычны. Он не сильно надеялся на победу в молодежной лиге по футболу, но пока оставалась хоть маленькая надежда, он оставался капитаном своей команды, ведь за победу сулили немалые деньги. Его команда стала ему почти второй семьей, хоть он это мало показывал внешне. Чонхо иногда вспоминал с легкой улыбкой, как странно попал в эту команду, откликнувшись на объявление о наборе в секцию.

– Братик! – в коридор около входной двери выбежала сестренка Сун Хо и тут же заключила Чонхо в объятия, обхватив своими тонкими ручками. Вечерами она всегда поджидала приближающийся рев мотора, который напоминал ей рык тигра, подкрадывающегося к их дому.

– Привет, Сун Хо, – он опустился на корточки, чтобы видеть лицо сестры. – Как дела в школе?

– Ну… – Она скривила смешную мину. – Хорошо, – наконец, выдала она.

Чонхо чуть улыбнулся, поправил заколку на волосах сестры, довольно коротких, не достающих даже до плеч.

– Юнхо, где мама? – спросил он, увидев выглянувшего из-за угла брата.

– Отдыхает, – коротко ответил он.

И так каждый вечер. Удостовериться, не голодны ли младшие брат и сестра, уговорить их идти спать, прибраться после их всеразрушающих игр, укрыть потеплее одеялом спящую мать, в последнее время часто хмурившуюся во сне. Что же дальше?

Еще со вчерашнего дня в рокоте мотора своего мотоцикла Чонхо слышал какой-то посторонний звук, похожий на плач расстроенной скрипки. Завтра он работает только в первую половину дня, поэтому можно предаться крайне увлекательному делу, как починка мотора. Кое-какие инструменты остались еще от отца, поэтому Чонхо отправился в гараж к своему верному другу. Так, это не то, а это так и должно быть, а тут гайку надо подкрутить… Ах, вот оно что. Чонхо приступил к основному действию, и вот, мотор мотоцикла уже работал как новый, и даже лучше.

Теперь можно и отдыхать. Он вышел на задний двор, посмотрел на темно-синее небо, щедро усыпанное звездами. Сегодня Ынхасу* был виден четко, как никогда, казалось, рукой можно достать. И там и здесь сверкали звезды, словно драгоценные камни на синем бархате, кто-то ярче, кто-то тусклее, но все одинаково прекрасные.

Днем такую красоту ни за что не увидишь, все затмевает солнце, не терпящее маленьких конкурентов, которые сбегают, как только увидят его на далеком востоке. Проснувшись пораньше, Чонхо уже не застал мать, она очень рано уходит на работу. Недолго собираясь, он и сам отправился развозить еду. Юнхо и Сун Хо уже давно привыкли добираться до школы самостоятельно.

На сей раз заказов продуктов было немного, такое случалось редко, и рабочий день Чонхо уже подбирался к концу. Оставалось заехать еще по одному адресу и все. Но вот адрес этот вызывал большие сомнения, нужно было ехать долго, переезжать по мосту через Ханган**, доехать до Тондэмунгу… Как бы заказ не испортился. И как назло на пути попалось целое столпотворение из автомобилей. К счастью, Чонхо успел вовремя, пока заказ не испортился от жары.

Утомленный этой нелегкой поездкой, он остановился около одного из многочисленных парков этого района, усевшись на скамейку под привольно раскинувшей свои ветви дзельквой. Золотистые лучи солнца с трудом пробивались сквозь плотный покров зеленой листвы, ветер заставлял чуть колыхаться этот зеленый бархат, издавая тихий неуловимый шелест. Воздух казался сладким, и хотелось вдыхать его бесконечно.

Но хорошее всегда заканчивается быстро, и нужно было возвращаться, слишком долго он просидел без дела. Он уже садился на сидение мотоцикла, как вдруг…

– Курои мотасаикурисуто! Маттэ кудасай! – услышал он звонкий девичий голос, когда надевал свой мотоциклетный шлем.

Это она кому? Он уже заводил мотор, как голос прозвенел снова, уже ближе:

– Курои мотасаикурисуто! Черный мотоциклист! – прозвучало уже понятней.

Он обернулся, увидев бегущую девушку в клетчатой рубашке, под которой была серая майка. Она махала ему рукой на бегу, прося тем самым подождать. Подбежав, она тут же уселась на пассажирское сидение, тяжело дыша. Несколько секунд Чонхо не мог и слова сказать, ошеломленный таким поведением эта крашеная шатенка, которую он в первый раз в жизни видит, просто вывела его из себя.

– А вы… – попробовал он начать разговор.

– В Курогу? – отдышавшись, выпалила она. – Едешь в Курогу?

Он кивнул. И как она узнала?

– Тогда поехали, – тоном начальника сказала она.

– А вы вообще кто? – Чонхо даже руками двинуть не мог, куда уж там, управлять мотоциклом.

– Тебе это важно? – Мрачный вид Чонхо девушку нисколько не смутил. Она откинула назад свои волосы, чуть касающиеся плеч.

– Да.

– Наойя, если тебе это так интересно. Теперь поехали. – Она обвила своими руками Чонхо.

Тот вздохнул – от такой просто так не отвяжешься, легче согласиться. И потом, все равно по пути. Он резко сорвался с места, шины издали пронзающий визг, девушка сильнее сцепила руки, прижавшись всем телом. Быстрее замелькали стволы дзельквы, сливаясь в одно зеленое пятно.

– Куда едешь? – вдруг закричала девушка. – Мы разобьемся, поверни на левую полосу!

Она совсем с ума сошла? Чонхо не обратил внимания на эти слова, но девушка продолжала упрашивать повернуть. Пришлось остановиться.

– Зачем тебе на левую полосу? – раздраженно спросил он, решив разобраться, в чем же все-таки дело. Хватка девушки не ослабевала.

– Движение транспорта на левой стороне должно быть, – рассеянно сказала она.

Несколько секунд он смотрел на нее, повернув голову насколько это возможно, как на умалишенную, с трудом сдерживая себя от того, чтобы накричать на нее.

– Ты из Японии? – наконец догадался он.

Девушка чуть кивнула. Вот оно что…

– Здесь движение с правой стороны, – чуть мягче сказал Чонхо.

Он вновь привел мотоцикл в движение, мечтая поскорее избавиться от нежелательного пассажира, слишком уж этот пассажир сдавливал его своими руками. Красив Ханган, когда его переезжаешь по мосту в светлый солнечный день, невольно можно залюбоваться его золотыми бликами на поверхности. Но водителям этого совсем не стоит делать, у них свои прелести жизни в уводящей все вперед и вперед дороге. Многочисленные повороты, разные улицы, широкие и не очень, увлекают, заставляя забыть обо всем другом.

– Здесь останови, – потребовала Наойя, когда они проезжали уже по окраинам района.

Чонхо послушно сбросил скорость и подъехал к обочине. Девушка мигом слезла с сидения, дав Чонхо впервые за долгое время глубоко вдохнуть воздух. Он благодарил небо за то, что эта поездка, наконец, завершилась.

– А ты? – Она все не уходила.

– Что?

– Я имя свое назвала, а ты?

– Если я не ошибаюсь, Наойя это фамилия… – Чонхо призвал на помощь все свои обрывочные сведения о японском языке.

Девушка замолчала, посмотрела на наручные часы, снова откинула назад свои волосы.

– Наойя Мидори, – все же сказала она, протягивая тонкую руку.

– Ю Чонхо, – в ответ произнес он, принимая рукопожатие.

– Еще увидимся, Ю-кун! – Она чуть наклонила голову к плечу, красиво улыбнувшись, а потом быстро ушла, повернув на другую улицу, только ее и видели. Чонхо еще ощущал на своей ладони белоснежный шелк ее прикосновения.

Он посмотрел на тыльную сторону ладони, перевернул, не найдя ничего особенного, и выкинул это все из головы. На небе появились белые кудрявые гребешки маленьких облаков, и солнце стало светить как-то по-другому, не ярко, но мягким, нежным золотистым светом, а ветер бережно обвивал все тело, словно хотел унести в неведомые дали, куда-то на восток. В этом районе не было ничего интересного, лишь серые офисные здания, заводы, цветные вывески, многочисленные припаркованные автомобили, спешащие по своим, крайне важным делам люди. Увидимся… Да Чонхо нигде дальше пределов Сеула не был, а она из другой страны. Он чуть тряхнул головой, тут же вспомнив, что надо купить кое-что из хозяйственных товаров.

*Ынхасу – Млечный путь

**Ханган – река в Сеуле

* * *

В среду она в первый раз отправилась в Университет Корё, в Сонбукку. Центральный сквер оказался намного просторней, чем в Осаке, а каменное бежевое здание Университета, стилизованное под европейские строения викторианской эпохи, тут же бросалось в глаза. Направляясь к главному входу, Мидори вдруг неожиданно для самой себя остановилась перед самыми распахнутыми дверями. Ее поразила закравшаяся неизвестно откуда мысль о том, что все эти три дня она вспоминала Дзюна всего несколько раз, хотя еще полмесяца назад думала о нем постоянно, часто плакала, сколько бы ни хотела от этого избавиться. Она вступила в здание Университета. В первый день ей пришлось разбираться все с теми же угнетающими своим обилием документами. В такое время можно было проклясть все на свете, особенно когда после совершения почти всей процедуры говорят, что не хватает какой-то одной, самой важной бумаги. Мидори обыскала все – карманы, сумку, папку, где лежали остальные документы – ее нигде не было. Конечно же, она забыла ее дома, среди прочего бумажного хлама. Как назло кузина в этот день работала, дома никого не было, чтобы привезти документ сюда. Мидори была вынуждена отправиться за ним обратно домой, на другой конец города.

Затерявшись в высоких зданиях центра города, она вдруг забыла, в какой стороне располагалась нужная станция метро. А время не ждало – Университет скоро прекращал свою работу. Запутавшись вконец, потеряв много времени и пройдя дюжину улиц, она увидела свое единственное спасение на другой стороне дороги, около обочины, на фоне пестреющих дзелькв. Она всегда боялась поездок на мотоциклах, но сейчас долго выбирать не приходилось. Мотоциклист в черной кожаной куртке уже собирался ехать, она окликнула его что есть мочи, забыв, как по-корейски будет «черный», все же она учила его слишком давно, и первое время часто возникали сложности с речью.

Вряд ли она решилась бы на такое излишне самоуверенное поведение в других случаях, но в этот день другого выхода не было. Молодой человек, слишком серьезный и угрюмый на ее взгляд, согласился подвезти ее, к счастью. Пока мотоцикл преодолевал один десяток километров за другим, она сотню раз успела пожалеть о своем опрометчивом решении. Движение было плотное, плюс к этому с другой стороны, о чем она начисто забыла. Глупо было требовать перестроиться на левую сторону, Мидори ненавидела подобные ситуации. Она ехала с закрытыми глазами – скорость была очень высока, и ей казалось, что еще немного, и ветер подхватит ее и унесет далеко-далеко. Вдруг ей вспомнились ее поездки с Дзюном, совсем не похожие на эту. Тогда она все же чувствовала себя в безопасности, он ездил медленней, ему некуда была спешить, а этот черный мотоциклист… Она посмотрела на его голову, защищенную мотоциклетным шлемом, выражавшим серьезность и сосредоточенность не хуже чем мимика его лица, посмотрела на широкие плечи… Этого хватило, чтобы все страхи приутихли.

Они доехали быстро, можно было бы сказать – в мгновение ока. Она вздохнула с облегчением, когда ее ноги коснулись земли. Наконец, она смогла по-настоящему рассмотреть лицо своего спасителя и имя заодно узнать. Ю Чонхо, человек, улыбку которого она вдруг захотела непременно увидеть, был высок и строен. Его глаза она запомнила сразу – они были необычно светлые, теплые, словно вечер ранней осенью. Они расстались так же быстро и неожиданно, как и встретились.

Вернувшись домой, она забрала нужную бумагу. Но это не оставило в ее сознании таких сильных и противоречивых эмоций как то, что она испытала, когда посмотрела на экран своего телефона. Оказалось, Дзюн звонил ей, когда она ехала сюда. На экране высвечивалось три пропущенных звонка. Она обрадовалась и вместе с тем по ее щеке скатилась непрошеная слеза, она тут же разозлилась на него. В следующий момент испугалась, что пропустила какие-то важные слова. Потом вспомнила, что все важные слова она уже услышала в тот день и больше слышать не собиралась. Она уже хотела удалить номер его телефона, но в последний момент нажала «нет», когда ее телефон услужливо поинтересовался, уверена ли она в своих действиях. Нужно просто купить карту местной компании сотовой связи.

В этот день она была полностью оформлена как студентка по обмену из Японии и теперь на полных правах могла обучаться в Университете Корё. Через несколько дней она поняла, почему Такеджи-сенсей так рекомендовал ей этот университет. Здесь было действительно интересно, и насыщенные впечатлениями дни заставили забыть о пропущенных звонках. Новые знакомства, новые места уютной столицы маленькой страны, новые кадры – все это дарило массу впечатлений, затмевающих чувства, испытанные после предательства любимого человека. И все же эти новые впечатления не могли спасти ее от ощущения стекающих по щекам слез ночной порой. Но так было все реже, реже…

* * *

На этот раз победа в матче против команды Ульсана была подобна дыму – настолько близко, что можно было рукой достать, но ни за что не ухватишь. Тяжко переносить поражение, особенно если ради победы прилагаешь все усилия, какие только можешь, и многим жертвуешь. И иногда эти жертвы только увеличиваются, даже если вначале об этом совсем не подозреваешь.

– Конечно, это случалось и раньше, но вчера, в воскресение, ты превзошел сам себя, – начал заведомо неприятный разговор глава небольшой фирмы по доставке продуктов. Утром он вызвал к себе в кабинет ранее бесценного работника. Он долго подбирал слова, как можно более мягкие для той новости, которую собирался сказать, ведь все же он ценил его.

– Были причины, – уклончиво ответил Чонхо, совсем не пытаясь оправдать себя.

– А у тебя всегда найдутся причины… – устало сказал Со Ён Рэ, повертев в пальцах карандаш, который давно пора было поточить. – Что с тобой случилось?

Он поднял глаза на Чонхо, ожидая ответа. Тот хранил молчание, рассматривая лежавшие на рабочем столе бумаги.

– Не можешь сказать ничего… – Со Ён Рэ устало прикрыл глаза, неосознанно свел брови, отчего морщин на его немолодом уже лице стало больше. – Тогда мне придется уволить тебя. В городе есть еще много людей, готовых выполнять твою работу.

В ответ Чонхо лишь чуть поклонился, уже собрался уходить, но начальник окликнул его:

– Мне, правда, жаль. – Он печально улыбнулся. – Два месяца назад ты был отличным работником, а теперь… И, пожалуйста, сдай мотоцикл в общий гараж.

Об этом Чонхо совсем забыл. Мотоцикл для него был самым лучшим другом, сопровождавшим его и в радости, и в горе, преодолевшим с ним не одну сотню километров. Напоминание о том, что это все же не его собственность кольнуло в самую глубину сердца. Он как можно быстрее покинул кабинет, хлопнув дверью так, что разбросанные на столе листы подхватил поднявшийся от этого ветер. Завезя мотоцикл в гараж, Чонхо незаметно погладил руль. Он долго медлил отдать охраннику ключи.