Глава 2

Матвей с недоумением смотрел на мать. Та только что сообщила ему, что выходит замуж.

– Я ослышался, да? – спросил он.

– Я выхожу замуж, – повторила она.

– За кого?

– За Федора.

– Шутишь?

Мать закатила глаза и развернулась, чтобы уйти, но Матвей остановил ее, схватив за руку:

– То есть ты серьезно?

– Да! – рявкнула мать.

– Ты, конечно, всегда была эксцентричной, но… но не настолько же! Федор – мой ровесник.

– Старше на пять лет.

– Да, это существенно меняет дело, – с издевкой протянул Матвей. – Но то, что он безработный, тебя не смущает?

– Он работает, – возмутилась мать.

– Где? – с интересом спросил сын.

– Дома. А спросить надо было – над чем?

– А… Понял. Речь идет о гениальном литературном труде, который был начат в прошлом году? И как, дело близится к развязке?

– Не язви. Ты не понимаешь, как тяжело дается творчество.

– Да где уж мне? Ведь я не работаю в издательстве и не встречаюсь с авторами.

– Все они ремесленники!

– Штамповщики еще скажи. Ведь это любимое слово твоего драгоценного Феди. Именно так он характеризует современных писателей.

– А что, он не прав?

Матвей мысленно застонал. В том, что его мать связалась с неудачником, была часть его вины. Именно он их познакомил.

Федор обивал пороги издательства давно. Все пытался продвинуть свои произведения. Вот только они хоть и были неплохо написаны, но, как правило, оказывались либо слишком маленькие по объему, либо откровенно недоработанными, либо просто незаконченными. Редакторы, что знакомились с ними, советовали Федору довести их до ума, но тот как будто не слышал и в следующий раз являлся с новым, таким же «сырым», а зачастую «кастрированным» произведением.

Матвей в издательстве занимал должность пиар-менеджера. От литературы был на расстоянии. Читал только тех авторов, с которыми работал. Но с Федиными трудами ознакомился. Не со всеми, конечно, а с некоторыми. Дело в том, что тот сунул ему папку, когда Матвей выходил из здания издательства вместе с одним из редакторов, девушкой Катей, с которой тогда встречался. Федор знал в лицо всех окололитературных людей и кинулся к ней. Но Катя умело ушла от преследования. А вот Матвей растерялся и не заметил, как в его руках оказались рукописи. Он кинул их на заднее сиденье и забыл. Но как-то в огромной пробке, когда нечем было заняться, потому что гаджет сел, а зарядник сломался, Матвей взялся за труды Федора.

В литературе он разбирался, хотя и не был тонким ценителем. Что слог? Что композиция? Главное, выдать доброкачественный продукт. Он интересен, а значит, продаваем. Матвей, знакомый с творчеством Кафки, поражался тому, что этот автор востребован. Две более-менее приличные повести и куча хлама. Вот она – сила грамотного пиара! Именно реклама сделала Кафку КАФКОЙ! Конечно же, с ним многие не соглашались. Но Матвей оставался при своем мнении. Того же Гоголя он тоже не любил. И Достоевского. Из зарубежных классиков – Моэма и Фейхтвангера. Но их творчество он принимал. Уважал этих авторов. Трудяги! А Кафка… Обычный графоман. И Федя такой же!

Сделав эти выводы, Матвей выкинул рукописи и хотел забыть об авторе, да вот только он постоянно о себе напоминал. Создавалось ощущение, что он ночует под дверями издательства. В принципе это было не так далеко от истины. Квартира, в которой проживал Федор вместе с родителями, бабушкой и сестрой, находилась в том же доме. И вот как-то к Матвею приехала мама. Он вышел, чтобы передать ей то, за чем она явилась (паспорт – они переоформляли квартиру, в которой Матвей был прописан), и тут Федор! Увидел знакомого, кинулся к нему по своей привычке. Матвей его отогнал. А вот мама, как оказалось, нет…

О том, что она вступила с непризнанным гением в отношения, Матвей узнал спустя два месяца. Когда без предупреждения заявился к матери. Открыл дверь своим ключом, зашел… И увидел Федора. Он сидел в кухне в одних семейных трусах и кушал борщ. Сказать, что Матвей удивился, было бы неправильно. Он обалдел! Мать раньше не тащила в дом всяких сомнительных личностей. Но, скорее всего, потому, что с ней проживал сын. А три года назад Матвей съехал на съемную квартиру, и мать, по всей видимости, почувствовав свободу, решила устроить личную жизнь. Под личной Матвей подразумевал сексуальную. Матушка была еще довольна молодой женщиной, а отец скончался очень давно. Конечно же, она имела потребности. Для их удовлетворения Федор вполне годился: молодой, вполне привлекательный и, судя по тому, что обтягивал ситец трусов, природой щедро одаренный. Опять же творческие мужчины всегда привлекали эксцентричных дам…

Но замуж за такого?

Это даже для матушки слишком!

– Зачем он тебе? – спросил Матвей, уняв раздражение.

– Я люблю его. Как и он меня. Когда между людьми вспыхивают чувства, они женятся.

– Лет в двадцать, возможно. Но в твоем возрасте головой надо думать. На что вы жить будете? На твою грошовую зарплату? Федя, судя по его комплекции, не дурак покушать.

– Если ты беспокоишься о том, что я буду клянчить деньги у тебя…

– А что, нет? – хмыкнул Матвей. Матушка постоянно жаловалась на трудное материальное положение, и он помогал ей, хотя аренда квартиры сжирала половину ежемесячного дохода, и он сам не барствовал. Но как откажешь матери? Тем более, она не наглела. Разве что в последний месяц. Сколько ни дай, все мало. Теперь Матвей понял почему…

– Мы не попросим у тебя ни копейки! – ледяным тоном проговорила мать.

– Это хорошо, потому что я собрался взять кредит на машину. Моя сыпется уже, но я езжу. А что делать? У меня мама в трудном материальном положении. Но теперь у нее будет молодой муж, и он позаботится о ней не хуже меня. Так ведь?

Что ей оставалось? Только кивнуть.

Матвей любил мать, особенно в детстве, но он ее не понимал. Не понимал до такой степени, что она часто его раздражала. В женской логике Матвей немного разбирался, поскольку и учился, и работал в коллективах, где преобладали представительницы слабого пола. Да и лучшим его другом, как это ни странно, оказалась девушка. Вот только все они, и сокурсницы, и коллеги, и тем более «сеструха» (а он для подруги был «братухой»), оказывались ему понятны, а мать нет. Ее поступки не поддавались никакой логике, пусть и специфической. Человек-противоречие. Трижды она отказывала мужчинам, которые, на ее взгляд, были неудачниками. Дважды «малолеткам» – один был младше ее на двенадцать лет, второй на восемь. И вот она выходит замуж за малолетнего неудачника! Как так?

Злой и взъерошенный Матвей уселся в машину. У него были непослушные волосы. Чтобы уложить пристойную прическу, приходилось прилагать много усилий. Но если Матвей нервничал, то начинал волосы теребить, и вот результат! Когда он глянул в салонное зеркало, то увидел… домовенка Кузю. Именно на этого мультяшного персонажа он походил, когда растрепывал прическу.

Пригладившись кое-как, Матвей завел мотор. Работал он не очень хорошо, покашливал, но машина пока ездила. Зазвонил телефон. Сеструха!

– Слушаю, – буркнул Матвей в трубку. Он все никак успокоиться не мог.

– А чего мы такие сердитые?

– Ты не поверишь!

– Я постараюсь.

– Маман замуж собралась.

– Неужели за того писаку?

– Как ты догадалась?

– Я знаю твою мать.

– Я нет, а ты знаешь?..

– Конечно. Она же женщина. Ты никогда нас не поймешь.

– Сама говорила, что я в вас разбираюсь. И понимаю вашу логику…

– Да. Лучше, чем все мужчины, которых я знаю. Но недостаточно. Когда ты сказал, что застукал этого непризнанного гения на кухне в одних трусах, я сразу подумала: все серьезно.

– Да почему? – вскричал Матвей. – У нее всегда была куча поклонников, и она отвергала всех. Хотя каждый из этих бедолаг был лучше Федора.

– Устала отвергать. Решила, пора сказать «да». Федор оказался в нужном месте в нужное время. Опять же не стоит сбрасывать со счетов то, что он умеет присесть на уши, все же литератор, и, скорее всего, в силу возраста неплохо твою маму… э…

– Я понял, – поспешил прервать ее Матвей. – Но что мне делать? Посоветуй.

– А что ты можешь? Только следить, чтоб писака не обобрал ее. Потому что влиять на твою мать невозможно.

– Брать у нее, к счастью, нечего. А квартира на меня оформлена.

– Матвей, она может взять кредит на какую-то крупную вещь. Купить ее. А потом этот проходимец потребует доли.

– Половину телевизора?

– Сейчас разные займы! И на покупку машины, участка, малого бизнеса, в конце концов. Ты как будто не знаешь!

– Да не надо ему ничего этого. Только литературной славы.

– Вот!

– Что – вот?

– Ведь можно книгу издать за свой счет? Сколько денег на это нужно?

– Не подумал, – устыдился Матвей.

– Поэтому я говорю тебе, следи. Будь в курсе. Пока тебе рано волноваться. Во-первых, твоя маман может и передумать. А во‑вторых, Федор вряд ли закончит свой «шедевр», а фарш (кажется, так ты называешь недоработанное произведение?) печатать и за деньги не возьмется никто. Так что… узбогойся!

– Фу, что за сленг, сеструха? Еще себя позиционируешь как интеллигентную женщину.

– Кто? Я? Ты меня с кем-то путаешь, братуха.

Настроение Матвея улучшилось. Подруга действовала на него волшебным образом. Даже простой телефонный разговор с ней настраивал на позитивный лад.

– Может, пообедаем вместе? – спросил он.

– Давай. Я как раз собираюсь.

– Где засядем?

– Ой, только не в этих твоих сушечных…

– Да помню я, что ты не любишь японскую и китайскую кухни. При этом избегаешь русской, украинской и итальянской, потому что она калорийная. Восточная для тебя слишком острая. Французская неоправданно дорогая. Может, в «Мак»? Ты выпьешь капучино без сахара, а я слопаю чизбургер с картохой под молочный коктейль?

– Нет уж, мерси. Я хочу фужер сухого вина и отбивную из телятинки. А на десерт творожный мусс с грейпфрутовым конфитюром.

– Ага, понял, едем в «Невесомость».

Это новомодное заведение, открытое для людей, ведущих здоровый образ жизни (а скорее делающих вид), Матвей не любил. Блюда, что там подавались, были, на его взгляд, не особо вкусными, порции маленькими. Он не наедался.

– Когда сможешь подъехать? – деловито спросила сеструха.

– Через четверть часа, максимум двадцать минут, я неподалеку.

– Отлично, я примерно через столько же прибуду. До встречи.

Он бросил «пока» и отсоединился. Сеструха как будто знала, когда нужна ему. Пусть для обычного разговора. Сам Матвей не любил навязываться. Нет, он, конечно, и сам мог ей позвонить, и с удовольствием приглашал подругу куда-нибудь, но только если был в хорошем настроении. В плохом же, как говорила мама, всегда забивался под камешек. А все потому, что по гороскопу Матвей рак.

К ресторану он подъехал через двадцать минут, как и обещал. Зашел. Сеструха уже поджидала его за столиком. Увидев Матвея, помахала рукой. Он ответил кивком.

Они познакомились шесть лет назад. Матвей купил новые коньки и хотел их обкатать, но ребята, с которыми он когда-то играл в хоккей, были на сборах, а одному идти не хотелось. И он пригласил старого школьного друга Вадика. Он пришел не один, а со своей девушкой. Верой.

Когда Матвей увидел ее впервые, то еле сдержал удивление. Уж очень хорошенькой оказалась девушка. Фигурка ладная, из-под шапки выбиваются чудесные темные локоны, носик точеный, улыбка…

Вот только глаза прикрыты зеркальными очками, и ни формы, ни цвета не разглядишь – лишь свое отражение. На фоне Веры Вадик смотрелся заморышем.

В классе он был самым невзрачным мальчиком. Маленьким, до прозрачности худым, лопоухим до такой степени, что голова напоминала греческую амфору, где вместо ручек уши. С возрастом Вадик не стал ни выше, ни крепче, ни краше. Из-за чего комплексовал страшно. Девушек как огня боялся. А вот в мужской компании не тушевался. Был общительным, веселым, довольно дерзким. А еще бескорыстным, ответственным, преданным. Матвей обожал друга, но сильно сомневался в том, что тот когда-то вступит в отношения…

И вот он приходит на каток с девушкой. Да какой!

Матвей, пока Вера не видела, показал другу оттопыренный большой палец. Типа одобряю, брат, твой выбор.

Вадик смущенно улыбнулся.

Они чудесно провели время тогда. Накатались, насмеялись и решили после катка посидеть где-нибудь и выпить горячего шоколада. Приятное место, где это можно сделать, нашли быстро. Семейный ресторанчик с доступными ценами и уютной обстановкой оказался совсем неподалеку. Они зашли, заняли столик, сделали заказ.

Вера все это время оставалась в шапке и очках. И если головной убор можно было как-то объяснить, например, тем, что волосы под ним вспотели и легли кое-как, то очки…

Уж не фингал ли у нее под глазом, подумал было Матвей.

– Верунь, сняла бы ты свои противотуманки, – обратился к девушке Вадик. – А то Матвей подумает, что я тебя бью и ты синяки прячешь.

– Я так и подумал, – улыбнулся Матвей.

Вера их веселья не разделила. Стала очень серьезной и немного нахохлилась. Будто обидели ее.

– Перестань стесняться, – мягко проговорил Вадик.

Вера немного поколебалась, но затем решительно сорвала очки…

Точно одежду с себя скинула и голой предстала перед ними!

Когда Матвей увидел ее без очков, понял, почему девушка стеснялась – один глаз был явно больше другого. Но в принципе Веру это не особо портило. Матвей ободряюще улыбнулся ей. Девушка ответила, но робко.

Вадик вытащил телефон. До этого он уже сфотографировал Матвея со своей девушкой, хотел сделать еще кадр, но Вера наотрез отказалась позировать. Закрыла лицо салфеткой и сердито заявила, что если он не выключит камеру, она встанет и уйдет. Вадику ничего не осталось, как подчиниться.