– Да, но ответ меня не удовлетворил. Ты сказал, что человек не конфликтный, но я тоже… Ненавижу скандалы, терки, негатив. А постоянно с кем-то собачусь.

– Значит, конфликтный.

– Да нет же! Просто я не равнодушный.

– То есть я?..

– Производишь впечатление абсолютного пофигиста. Но я думаю, что ты не такой. Ты просто эмоции прячешь. Причем очень и очень глубоко. Вопрос: зачем?

– Когда получишь диплом психолога, я приду к тебе и расскажу.

– А друг лучше любого мозгоправа, ты разве не знал?

И тут Алексей расхохотался. Насмешливо и зло. Прореагировал так, как человек, который не прячет эмоций. В общем, сделал то, от чего воздерживался долгие годы.

– Фомин, ты такой наивный дурачок, – отсмеявшись, сказал он. – Друг – это бомба замедленного действия. Нет, даже не так… Это мина, оставшаяся в земле со времен войны и ждущая своего часа, чтобы взорваться.

– Я не понимаю…

– И не надо тебе, Валер.

– Да что с тобой сегодня такое? – вскричал Фомин. – Ты сам не свой.

Сказать, не сказать?

– Меня ночью похитили инопланетяне и вживили мне в мозг жучок, – выдержав паузу, выдал Леша. – Теперь я – не я. – И завращал глазами.

– Да иди ты, – буркнул Валера.

Жил Земских неподалеку от клиники, в пятнадцати минутах езды. Поэтому его дом уже показался.

– Я тебя высажу на автобусной остановке, – сказал Леша другу. – Ты пойдешь в магазин, а я найду место для парковки. Встретимся у подъезда, идет?

Валера кивнул, затем спросил:

– Тебе чего-нибудь взять?

– Бутылочку «Боржоми».

– И все? А поесть?

– У меня есть рыба паровая, рис, овощи. На завтрак каша.

– Овсянка, сэр?

Леша кивнул, Валера скривился.

– Как ты при таком режиме питания можешь страдать от гастрита, понять не могу, – проворчал он, выбравшись из машины.

Именно на вновь разыгравшийся гастрит, которым Леша страдал в студенческие годы, Земских и грешил, когда ощутил первые боли в желудке. Он ужесточил диету, стал принимать таблетки, и состояние улучшилось, но ненадолго. Месяца на два, три. Все думают, что медики очень рьяно следят за своим здоровьем, но это не так. Медики разные. Кто-то раз в полгода обследуется, а кого-то увозят в реанимацию прямо из кабинета. Земских относился к той категории людей, которые бьют тревогу только тогда, когда уже нет сил терпеть. Хотя заболи у него что-то другое, не желудок, Леша обратился бы к врачу скорее. Он был молод, вел правильный образ жизни и не имел проблем со здоровьем. Вот только гастрит, мучивший на протяжении нескольких студенческих лет. Но гастритом страдал каждый третий сокурсник Алексея. Нерегулярное питание, дешевая дрянь, употребляющаяся в пищу, нервотрепка, выпивка.

О да, когда-то он пил. Но не курил. А все из-за мамы. Она так зависела от никотина, что не смогла отказаться от сигарет, когда это требовалось. При ее болезни легких курение было противопоказано, но матушка чадила. Не просто баловала себя сигареткой в день, искуривала пачку, а если нервничала, полторы. Но «легких». Как будто это могло ее уберечь. Леша помнил мать покашливающей, бледной. У нее были пожелтевшие от никотина пальцы и виноватое лицо. Она понимала, что загоняет себя в могилу, и ей было стыдно перед мужем и сыном. Умерла матушка, когда Леша поступил в институт. И он не плакал на ее похоронах. Не то чтобы Леше не было жаль родительницу, просто он считал, что она сама виновата. Брось она курить, могла бы еще жить и жить…

Отец Алексея после смерти жены стал выпивать. Супруга скончалась, сын уехал в большой город на учебу, и главе семейства Земских стало одиноко. Сначала он прикладывался к бутылочке после работы, потом начал и на работу приходить под хмельком. А чтобы не пахло, делал себе алкогольные клизмы. И все бы ничего, но он был хирургом. Причем лучшим в городе. Поэтому именно ему доверили делать сложную операцию на позвоночнике дочери мэра. Старший Земских операцию провалил. Допустил грубейшую ошибку и оставил девушку инвалидом. Естественно, началось расследование. За преступную халатность отец Леши был не только изгнан из клиники и лишен прав на проведение любых операций, но еще и срок получил, пусть и условный. После суда он ушел в запой, из которого, скорее всего, так и не вышел. Алексей не видел отца много лет, но знал, что тот жив. Если б умер, ему бы сообщили.

Земских встряхнулся. Хватит дум! Нужно найти место для машины, а то придется ехать до платной стоянки два километра. К счастью, Леше удалось пристроить свою «Тойоту» довольно быстро, поэтому, когда он подошел к подъезду, Валеры еще не было. Земских опустился на лавочку и прислушался к ощущениям. На желудке тяжесть, как будто переел, хотя он сегодня только чай пил. Зато ничего не болело.

– Эй, Леха, помогай! – услышал он голос Фомина.

Обернувшись, он увидел друга, который, обливаясь потом, пер четыре огромных пакета. Земских поднялся с лавки и взял у него два. Пакеты оказались тяжеленными.

– Ты в строительный еще забежал? – пробормотал Леша.

– Зачем? – рассеянно переспросил Валера, вытирая пот со лба согнутой в локте рукой.

– За кирпичами.

– В вашем магазине акция, три бутылки пива по цене двух. Я в ней поучаствовал.

– Только в этом пакете пять бутылок, – отметил Леша, заглянув в один из своих.

– Так я взял девять. А на сэкономленные деньги тебе «Боржоми» купил. Я молодец.

– Ты чревоугодник.

– Я эпикуреец. Или, если хочешь, бонвиван. Чревоугодник – это примитивно.

– Чем ты забил еще два пакета, эпикуреец?

– Еды прихватил. Не могу же я питаться твоей овсянкой.

Они поднялись на лифте на нужный этаж, и Леша отпер дверь в свою квартиру.

Жилье это он приобрел шесть месяцев назад. Вернее, выплатил за него ипотеку. А вообще в квартире он жил уже шесть лет, но не считал своей до тех пор, пока не был погашен кредит.

Земских пригласил гостя войти. Фомин, переступив порог и скинув мокасины, тут же проследовал в кухню. Вскоре оттуда послышались громыхание посуды и женский голос, это Валерка взялся за приготовление пира, предварительно включив телевизор. Поскольку в помощи хозяина дома он не нуждался, Алексей отправился в ванную.

Он долго стоял под душем… Просто стоял. Голова опущена, глаза закрыты. Никаких мыслей.

– Ихтиандр, ты скоро вынырнешь? – раздалось из-за двери.

– Скоро, – ответил Леша. Он не порадовался тому, что Валера нарушил его безмятежность, но не стал просить оставить его в покое. С Фоминым он бывал резким, пусть и не часто.

– Тебе рыбу с рисом греть?

– Я не голоден. Выпью йогурта.

– Так дело не пойдет. Я не люблю один есть, ты это знаешь, так что будь добр, поклюй хотя бы риса.

– Фомин, отвали уже от меня, – не выдержал-таки Леша и закрутил кран. – Выйду из ванной, сам решу, что есть.

– Нет, сегодня ты совершенно определенно не в себе.

Алексей выбрался из ванны, вытерся, накинул халат. Рядом с его длинным синим висел короткий голубой. Оксанин. А на полочке стояли ее косметические и гигиенические средства. В прихожей – тапки, тоже маленькие, бежевые. В шкафу висели кое-какие вещи Оксаны. На прикроватной тумбочке лежала ее книга. Все это нужно будет собрать, чтобы вернуть хозяйке. Он расстанется с Оксаной сразу, как она вернется из командировки…

Вот только что именно сказать ей, перед тем как разорвать отношения?

Уж точно не правду.

Когда Леша зашел в кухню, то глазам своим не поверил. Не самый маленький стол был весь заставлен едой: тут и курица гриль, и суши, и салаты в пластиковых контейнерах, и овощи, и два вида хлеба.

– Знаю, переборщил, – вздохнул Валера, поймав его ошалелый взгляд. – Но когда я голодный по магазинам хожу, все хочу…

– Но не съешь же все?

– Нет, конечно. Попробую – да. А остатки придется выкинуть, потому что готовая еда тухнет мгновенно.

– Зато ты сэкономил на пиве, – усмехнулся Леша.

– Кстати, о пиве. Что-то я не хочу его сейчас. Под такую закусь чего-нибудь крепкого бы. У тебя нет коньяка или водочки?

– Есть.

– Серьезно?

– Мне, как и всем докторам, дарят алкоголь.

– Я думал, ты отказываешься от таких презентов.

– Не хочу обижать людей – беру. Так что у меня, Валера, шикарный бар.

– И почему я впервые об этом слышу?

– Вот поэтому! – И ткнул в Фомина пальцем.

– Не понял?

– Да ты посмотри на себя в зеркало. У тебя глаза сейчас как у белки из «Ледникового периода» в момент, когда она видит вожделенный желудь. А она меж тем одержимая…

– Покажи мне свой бар.

– Хорошо, пошли. – Леша повел друга в гостиную. Дойдя до книжного шкафа, открыл нижние антресоли и продемонстрировал Валере их содержимое. – Ну что?

– Чувствую себя одержимой белкой, попавшей на остров, заваленный желудями.

– Что пить будешь, спрашиваю?

Фомин плюхнулся на свой необъятный зад, подпер подбородки кулаками и стал рассматривать бутылки, которых было не меньше пятидесяти.

– А можно текилу и водку? – выдал наконец Валера.

– Тебе завтра разве не на работу?

– К обеду. И я только продегустирую. Просто у тебя в баре стоит настоящая мексиканская текила. Не экспортная. Ее только там продают.

– Тогда зачем тебе обычная русская водка?

– Не обычная, а самая дорогая. Вот мне и интересно, что же в ней такого особенного.

– Хорошо, бери обе бутылки и пошли на кухню. Даже я проголодался.

Они уселись за стол. Валера тут же налил себе текилы и положил на тарелку куриный окорочок, оторвав его от тушки, и «селедку под шубой», а Леша взялся за «Боржоми» и помидоры черри. Они чокнулись и выпили.

– Ничего выдающегося, – отметил Валера перед тем, как приступить к закуске. – Хорошо, что ты мне водку взять разрешил. Моя матушка, тоже, между прочим, доктор, гастроэнтеролог, всегда говорила, что если пить, то ее. Даже тебе можно в малых дозах. Пропустишь стопарик?

Он всегда предлагал Леше выпить. И слопать что-нибудь жирное и вредное. Земских неизменно отказывался. И тут вдруг…

– А давай, – выпалил он, махнув рукой, как киношный алкаш, который на первое предложение ответил отказом, но с нетерпением ждал второго, чтобы согласиться.

– Серьезно?

– Наливай, пока не передумал.

Валера метнулся к шкафчику с посудой, достал еще одну стопку.

– Жаль, водка не ледяная, – пробубнил он, разливая ее. – Но и не теплая, уже хорошо. – Он подвинул Леше стопку, затем взял свою. – За что выпьем?

– До этого ты опрокинул в себя текилу ни за что.

– Я же пил один, а теперь у меня есть собутыльник.

– Ой, да ладно…

– Минуточку! – Фомин поднял указательный палец, похожий на среднего размера шпикачку. – Впервые я пью с лучшим другом. Впервые я пью столь дорогую водку. Впервые я… – И засмеялся. – Не знаю, какой тост произнести, чтоб он соответствовал случаю…

– Коль это такое значимое событие для тебя, давай выпьем за мир во всем мире.

– Гениально!

Они чокнулись и опрокинули в себя водку.

Валера крякнул, Леша закашлялся. Хоть вкус и не был омерзительным, но пить было неприятно. Наверное, дело все в температуре. Хотя в студенчестве они вливали в себя и теплую водку. Причем далеко не самую дорогую, а скорее напротив.

– Закуси, – посоветовал Валера, протянув другу куриную ножку со своей тарелки.

Леша вгрызся в нее.

– Несвежая, – поморщился он, но мясо разжевал и проглотил.

– Да нормальная. Бывает хуже. Но если не нравится, вот это отведай. Здоровая пища, кстати. – Валера ткнул вилкой в один из контейнеров.

– Что это?

– Спаржа с кунжутом.

– Ты это ешь?

– Думал, ты ешь.

– Не угадал.

– Хоть попробуй.

– Выглядит тошнотворно, не буду. Лучше рыбку погрею. – Земских достал из холодильника форель и засунул ее в микроволновку. Пока рыба грелась, Валера уплетал курицу и спаржу, которую залил кетчупом и майонезом, и то и другое он приобрел – в закромах Земских ничего подобного не водилось.

– Еще по одной? – предложил Фомин, когда Леша вернулся на свое место.

– Давай. Только я текилы хочу попробовать.

– Хозяин – барин. А я с вашего разрешения водочки. – Валера разлил напитки по стопкам. – За что сейчас?

– Давай за… Кто сегодня играет? Я про футбол.

– Германия с Францией.

– И за кого ты болеешь?

– За немчур, хоть у нас с ними за двадцатый век дважды случались непримиримые военные противоречия.

– Тогда выпьем за их победу. – И мужчины опрокинули стопки. Поставив свою, Валера, уже чуть захмелевший, обратился к Леше:

– Тебя Димитрич покусал, да?

– В каком смысле?

– Ты не знаешь этой шутки? Все, кто у нас вдруг развязывается, говорят, что их покусал Димитрич. Ну, это как с оборотнями…

– Аллегорию понял. И с Димитричем я сегодня имел беседу. Но он меня не кусал.

– Тогда что с тобой?

– Ты столько лет пытался меня споить. И вот когда тебе это удалось, ты…

– Я в недоумении. И тревоге.

– Все нормально, Валер. Я еще стопочку выпью и спать пойду.

– Как? А футбол?

– Не люблю его.

– Почему?

– Не знаю, как объяснить. Не интересно смотреть, и все. Как и любые командные игры.

– Хочешь сказать, ты в детстве не играл во дворе в футбол? В волейбол? В хоккей?

– Нет.

– Ты Маугли? – Валера вновь наполнил стопки. – Хотя дитя джунглей наверняка гонял с волками…

– Я Ихтиандр, ты правильно заметил.

– То есть у тебя есть жабры?

– Я родился и вырос у моря. Все детские игры были связаны с ним. Мы пропадали на берегу. Купались, ныряли, загорали летом, зимой катались на лодках, ловили рыбу и круглый год строили замки из гальки.

– За замки! Любые… В том числе воздушные.

Они выпили вновь. Три стопки для Леши, чуть ли не половину жизни воздерживающегося от алкоголя, могли бы стать убойными, но, как ни странно, он чувствовал себя бодро.

– А не лягу я спать, – решительно сказал он. – Футбол смотреть буду. И за французов болеть. Пусть русские и с ними воевали, не только с фрицами. Но мы победили всех.

– Увы, не в футболе.

– Хочешь попробовать еще что-нибудь из моей коллекции?

– Нет, спасибо. Как ты правильно заметил, мне завтра на работу.

– А если б нет?

– Тогда я открыл бы абсент и поджег его.

– Зачем?

– Темнота, его так пьют.

– Что-то не припомню на картине Пикассо «Любительница абсента» пламени.

– А я не припомню такой картины, но знаю, как подают этот напиток в клубах.

– Покажешь? – И унесся в комнату, чтобы достать из бара абсент. Когда Земских вернулся с бутылкой в кухню, Валера отложил куриное крыло и сердито проговорил:

– Слушай, Леха, завязывай.

– Так я только развязался.

– Ты уже пьян.

– Увы, нет. – Земских на самом деле не ощущал опьянения, только облегчение. Нервы, закрутившиеся за день в канаты, расслабились. – Давай, жги абсент. Потом пойдем смотреть футбол.

– Ты ж завтра умрешь.

– Нет, не завтра, – засмеялся Леша. – Где-то через три, пять месяцев.

– Не понял?

– Да не слушай ты меня, болтаю какую-то ерунду…

Фомин встал из-за стола и подошел к Земских. Взял его за плечи, посмотрел в глаза и тихо спросил:

– Леш, что с тобой?

– Да нормально все.

– Не ври.

– Сделай мне абсент, тогда скажу.

– Хорошо. – Он разжал свои пальцы-шпикачки и принялся колдовать над напитком.

Земских следил за Валерой с интересом. Когда тот поджег абсент, захлопал в ладоши.

– Ты точно ребенок, впервые увидевший, как фокусник достает из шляпы кролика, – хмыкнул Фомин.

– Неужто в клубах так делают?

– Ой, там чего только не насмотришься. – Он протянул Леше стакан и скомандовал: – Пей залпом.

Земских было немного страшно, но он сделал, как велели – опрокинул в себя горячий абсент.

– Вещь, – выдохнул Леша.

– Срубит сейчас, готовься.

– Не срубит, я поем. – И схватил контейнер с каким-то сомнительного вида салатом. Кажется, грибным. – Жаль, супа нет. Я бы сейчас навернул борща. Моя мама чудесно его готовила, она украинка. Из Кременчуга родом.

– Пошли в комнату, скоро футбол начнется.

– Может, ты еще замутишь мне чего-нибудь? Вот из текилы, например. Есть какие-то коктейли, которые так же эффектно готовятся?

– Текила-бум. Но ты ее не получишь.

– Почему?

– Да, я всегда хотел… научить тебя плохому. Помнишь «Ералаш»? – Леша покачал головой. – Не важно. В общем, споить хотел я тебя в первую очередь. Ну, и растормошить. Подбить на хулиганство… И вот сейчас, когда ты зажигаешь, я в ужасе… Потому что твое веселье на грани истерики. Объясни мне, Леша, что с тобой?

Земских хотел что-нибудь наврать. Потому что правду он намеревался скрывать ото всех. Но его срубило, как и прогнозировал Фомин. Леша обмяк, мозг его затуманился, а язык стал как вата и едва ворочался. Но он смог проговорить:

– У меня рак, четвертая стадия.

После этого Леша положил голову на стол, закрыл глаза и провалился в безмятежность пьяного сна.

* * *

Болело все – голова, желудок, спина…

Когда Леша открыл глаза, оказалось, что глаза тоже болели.

Он лежал на полу в прихожей. Под головой подушка. Тело накрыто пледом. Судя по всему, Фомин пытался перетащить друга на кровать, но его сил хватило лишь на то, чтобы выволочь из кухни.

Алексей, кряхтя, встал. Его качнуло. Придержавшись за косяк, он выровнялся. Потом нетвердой походкой направился в кухню. Там, как ни странно, было чисто. Валера убрал еду в холодильник или слопал, а посуду помыл. Леша открыл кран с питьевой водой и стал жадно пить. Утолив жажду, вернулся в прихожую, чтобы найти сумку, в которой таблетки.

– Жив? – услышал он голос Валерки, а затем увидел его в дверях гостиной. Друг был в одних трусах.

– Жив. Как игра?

– Так себе. Ничья.

– То есть победила дружба. Это хорошо.

– Ты извини, что я тебя бросил тут, но ты такой кабан, Леха, я не смог тебя дотащить хотя бы до дивана.

– Да хоть до коврика бы дотащил, у меня от жесткого пола спина разламывается.

Земских достал из сумки таблетки и отправил в рот сразу две. Их не нужно было запивать, поэтому Леша сразу отправился в ванную, чтобы почистить зубы. Во рту, как сказал бы Фомин, будто кошки нагадили.

– Есть не хочешь? – спросил Валера, материализовавшись на пороге ванной комнаты, которую Леша не потрудился запереть.

– Нет.

– А я заточил бы чего-нибудь.

– Иди, точи. А я спать.

– Нет, сначала поговорим. Чай будешь?

– Не хочу. Меня и так в жар бросает.

– Тогда пивка? По бутылочке?

– Я выпью «Боржоми».

Леша почистил зубы, умылся. И все это сделал под пристальным взглядом Фомина, который оставался стоять на пороге ванной. Когда Земских закрутил кран, он выдал:

– Поверь мне, пиво пойдет лучше. Сейчас три ночи и уже завтра, но давай будем считать, что еще вчера.

– А зачем нам это?

– Чтобы ты еще немного побезумствовал.