Глава 2

Глядя на нашу героиню, всякий человек терялся в догадках по поводу её возраста. Циркачка ничего о себе не рассказывала и правды о её детстве никто не знал.

Правда заключалась в том, что тридцать лет назад в семье финнов родился третий ребенок – девочка. Ее родители были красивой парой – высокие, статные, со светлыми льняными волосами и голубыми глазами. Старшие дети, мальчик и девочка, не испортили родительской породы, а были им под стать.

Младшая родилась очень маленькой.

– Кого ты родила, мать? – спросил отец Луизы у не пришедшей в себя после родов матери.

– А что такое? – еле прошептала обессиленная женщина.

– Это не ребенок, а какой-то котенок, – с возмущением произнес мужчина.

– Как я могла родить котенка? – с испугом в глазах спросила роженица.

– Иди отсюда! – погнала прочь новоиспеченного отца бабка – повитуха. – Не слушай его, милая, – обратилась она к женщине, – дочку ты родила дочку, но только очень махонькую.

Услышав эти слова, мать Луизы облегченно вздохнула и уснула тяжелым послеродовым сном.

Девочка родилась хилой и слабой в отличие от крепких брата и сестры и в семье к ней относились по-разному.

Мать любила её и жалела больше остальных детей, сердцем чувствуя нелегкую судьбу.

Отец сразу невзлюбил дитя, не веря, что у него может родиться такой ребенок.

– Не мое это семя. – говорил он. – Нагуляла подкидыша. – постоянно упрекал он жену.

– Побойся Бога, отец. – отвечала ему та. – Мы же всегда вместе в поле.

Но мысль о чужом семени так въелась в сознание мужчины, что от этого он начал чахнуть и вскоре умер, оставив молодую женщину с тремя детьми на руках.

Молча перенеся тяжелую утрату, мать Луизы только чаще стала поджимать губы и как-то тише говорить.

Шло время, женщина самостоятельно вела хозяйство, при каждом удобном случае привлекая к работе и старших детей.

Луиза почти не росла и была похожа на фарфоровую куклу на витрине магазина. Старшая девочка, не имея настоящих игрушек, играла с сестрой, наряжая её в чудные платьица которые сама и мастерила.

– Луиза, смотри, какое я тебе платье сшила, – говорила она. – Тебе нравится?

– Очень… – отвечала Луиза, – ты такая добрая и я так тебя люблю.

Так проходили все дни до тех пор, пока однажды.

Луиза сидела у окна, глядя на играющих на улице детей.

«Как хочется гулять со всеми, – думала Луиза, – но мама боится выпускать меня, чтобы ненароком не обидели.» В это время с громким мяуканьем победителя, кот, живущий в доме, принес в зубах мышь, но перепрыгивая через высокий порог, упустил ее.

Ловкая мышь, сверкая глазками – пуговками увидев сидящую Луизу, юркнула ей под подол платья и затаилась там.

Девочка сидела в оцепенении от ужаса, а кот покрутившись вокруг и не обнаружив ничего, убежал прочь.

– Это ужасно! – думала Луиза. – Неприятно когда под платьем сидя на твоих ногах холодными лапками прячется маленький грызун.»

Когда мышь выбралась наружу, у девочки даже в глазах потемнело от гнева.

«Как ты могла напугать меня, маленькая плутовка? – думала она.»

Мышь, не оборачиваясь, бежала к выходу.

Широко открыв глаза, девочка смотрела вслед убегающей мыши мысленно заставляя обернуться.

Было ли это совпадением или на самом деле она смогла силой мысли заставить зверька обернуться, но у нее получилось…

Мышь повернулась, и взгляды их встретились.

Раздался страшный грохот, и на улице началась непогода с громом, молниями и тропическими ливнями продлившаяся неделю после которой поля матушки Луизы больше походили на рисовые плантации…

Мышь, от взгляда Луизы, или от грохота грома и сверкания молний, упала замертво, а маленькая девочка решила запомнить этот случай.

Спустя год случилось несчастье. Старшая сестра Луизы тяжело заболела.

«Любимая Христинушка, – думала девочка, – что я буду делать, если ты умрешь как отец, которого совсем не помню.»

Сидя у окна, маленькая девочка думала, как помочь сестре.

В это время в открытое окно залетел рой мотыльков, жучков, мошек и бабочек.

Посередине комнаты стоял круглый стол, покрытый бордовой скатертью, над которым висел огромный абажур с ярко светившей лампочкой. Та вероятно представлялась залетевшим насекомым естественным источником света. Будто посовещавшись о чем-то и установив очередность в покорении светила, они по одному или парами взлетая с бордовой взлетной полосы, подлетали, делая круг почета, и садились обратно.

Два мотылька стремительно взлетев и не рассчитав свою скорость, налетели на искусственное светило и упали замертво.

Белые мертвые мотыльки, раскинувшие серебристые крылышки на бордовой скатерти…

Их смерть была трагична и красива.

На миг все стихло…

И вновь все вернулись к полетам.

«Нет, не бывать этому, – решительно подвела итог увиденному Луиза и направилась к кровати сестры.»

Больная девочка лежала, вытянув вдоль тела бледные, тонкие, безжизненные руки. Лицо было мертвенно-желтого цвета, а вокруг рта появилась предательская синева, предупреждающая о приближении конца.

Забравшись на кровать любимой сестры, Луиза пристально стала смотреть на нее.

«Христинушка, – мысленно обратилась девочка, – ты должна жить… – Потом подумав, добавила, – Сейчас попробую тебе отдать свою любовь, а ты выздоравливай.»

Мать девочек, работая в поле, не могла видеть происходящего. Брат, сидевший в углу комнаты с книжкой, сначала хотел убрать младшую сестру от умирающей, да одумался, решив, что им нужно попрощаться.

Прошел час. Луиза так же сидела на кровати у больной, которая казалось, лежала без видимых изменений. Только вглядевшись можно было увидеть, что исчез синий круг вокруг рта, мертвенная желтизна лица сменилась на ровный белый цвет, через который пробивался робкий румянец, а дыхание больной девочки стало ровное и спокойное.

Спустя еще час больная открыла глаза, села на кровати и попросила пить.

Радостная маленькая Луиза запрыгала и захлопала от радости.

«Получилось! Получилось! – радовалась она.»

Затем обессиленная упала на пол, свернулась калачиком и, положив руки под голову, заснула.

Вернувшаяся мать была поражена историей рассказанной сыном.

Осторожно взяв на руки дочку, бережно отнесла в кровать, в которой та проспала несколько дней.

Весть о чудесном исцелении в доме вдовы быстро распространилась по всем хуторам.

Через некоторое время к дому потянулись ходоки с многочисленными просьбами. Кому ребенка исцелить, кому остановить падеж скота, кому заблудшую овцу найти.

Мать, чувствуя приближение беды, пыталась объяснить, что произошло не чудо, а случайное совпадение, но приходившие люди не хотели слышать никаких отговорок и требовали участия Луизы в их бедах.

Девочка, словно ангел, спустившийся с небес, с душой прозрачной как капельки утренней росы стремилась делать добрые дела.

Как солнце светит, даруя свое тепло, не делая различий между добрыми и злыми, маленькими и большими, молодыми и старыми, так и Луиза спешила поделиться своим даром.

К сожалению, люди воспринимают солнечные свет и тепло не как Божий дар, а как нечто само собой разумеющееся. Так же они стали относиться и к Луизе.

Девочка, стараясь помочь всем, тяжело заболевала сама. А те требовали все больше и все меньше впоследствии благодарили.

«Бедное мое дитя, – думала мать Луизы, – родилось на свет чуть ли не котенком, а получила дар, который не по силам и крепкому человеку вынести. Зачем ей это? Лучше бы она жила, как все. Мы и так её любили, а она не страдала бы.»

Через день Луизу вновь позвали к тяжелобольной женщине. Войдя в комнату, девочка увидела смерть, стоящую у изголовья…

– Зачем ты здесь, дитя? – спросила смерть.

– Меня позвали, чтобы я вылечила больную, – наивно ответила малышка.

– Здесь пришло мое время хозяйничать, – усмехнулась та.

– Но я многих вылечила и постараюсь сделать и сейчас, – самоуверенно произнесла Луиза.

Смерть, молча, взглянула с укором, провела рукой по её лбу и мертвенно-бледная девочка упала на пол.

Перепуганная мать, схватив свою любимую деточку, выскочила прочь и бежала всю дорогу до дома.

Дома уложив дочку в кровать, перепуганная женщина села рядом, пристально вглядываясь в неживое лицо ребенка…

И от охватившей её тоски со страстью присущей матерям, теряющим своих детей, пожелала она жизни своей дочери.

Много времени прошло, пока Луиза не выздоровела. Она очень похудела и еще больше стала похожа на фарфоровую куклу. Только во взгляде появились оттенки тоски.

Та женщина умерла, и родственники обвиняли Луизу в этом.

Никто из соседей даже не пытался вступиться за девочку, забыв обо всем хорошем, что она сделала.

И когда, однажды утром проснувшись, мать увидела измазанные дегтем ворота, то сразу же запрягла лошадь в повозку, решив отвезти дочку к старинной приятельнице своей матери на дальний хутор.

Узнав о материнском решении, сестры, крепко обнявшись, сели в угол и, обливаясь слезами, клялись друг другу в вечной любви, чувствуя долгую разлуку.

Луиза с матерью добрались до дальнего хутора только к вечеру. Взяв дочку на руки, женщина подошла к полуразвалившемуся дому и вошла в кромешную темень.

На земляном полу, покрытом шкурами животных, лежала груда одежды, которая, зашевелившись, оказалась старой, согбенной саамкой, пристально вглядывающейся в пришедших.

– Добрый вечер, тетушка Суви, – поздоровалась мать Луизы.

– Добрый, коли не шутишь, – прошамкала беззубая старуха.

– Это я, дочка Уллы, – пыталась объяснить женщина.

– Той самой Уллы, у которой были длинные рыжие косы до пола? – вдруг более приветливо отозвалась старуха.

– Да, той самой, – облегченно вздохнув, ответила женщина.

– Она что все носит косы? – с усмешкой спросила саамка.

– Она восемь лет как умерла, – спокойно произнесла женщина.

– Тогда ее надо помянуть, – сказала саамка и окончательно выбралась наружу.

Достав бутылку темно-зеленого стекла с остатками черничной наливки, старуха пригласила гостей к столу. Помянув всех, кто ушел в мир иной, женщины и девочка поужинали хлебом и мочеными ягодами. Потом разговор плавно перешел о дальнейшей судьбе Луизы. Услышав рассказ о том, что происходило с девочкой, саамка согласилась с тем, что той лучше пожить у нее, вдали от людей.

Оставив немного денег и, пообещав иногда навещать, мать развернула лошадь и двинулась ночью в обратный путь.

По дороге с ней случилось несчастье. В темноте, лошадь, не заметив ямы, споткнулась и повредила себе ногу. До дома они дошли, но больше в дальний путь отправляться не было никакой возможности.

Так была предрешена судьба Луизы на несколько лет.