Екатерина понимала, что что-то не понимает. Ее разум не вписывался в «новое» капиталистическое общество, состоящее из бывших советских людей. Усилием воли она заставила себя пока не думать об этом. Впереди – приобретение узкой специальности и работа, та работа, которая определит смысл ее жизни. Нет, она не может это назвать работой. Это будет образ жизни, при котором будет приноситься огромная польза всем-всем, кто к ней обратится за помощью.

Деньги были внесены в кассу областной клинической больницы на следующий же день. Ее определили, как «платную» с особым графиком расписания занятий и работы в кардиоревматологическом отделении.

«Чудно! А что «не платные» получат меньше знаний что ли?» – Она усмехнулась внутри себя, но лишних вопросов не задавала. Начальник оргметодкабинета очень обходительно объяснила ей, куда она должна явиться 1 сентября, кто будет ее руководителем, в каких отделениях и когда она будет получать дополнительные знания, необходимые для работы кардиологом. И что в середине декабря они снова встретятся, и Екатерина Владимировна получит удостоверение о получении узкой специальности, которое ей позволит работать врачом-кардиологом в любом лечебном учреждении города. Чудно!

Катя взяла направление, на котором четким почерком была выведено имя основного руководителя ее курса – Игошин В. П., кандидат медицинских наук, главный кардиолог области, заведующий кардиоревматологическим отделением. Она понятия не имела, кто это, учась в институте, даже не встречала такой фамилии. «Ладно, время покажет. Сейчас не стоит себя заморачивать. Вроде пока все идет гладко. Меньше месяца осталось до 17 августа. Вот с чего мне придется начать», – спокойно рассуждала Катька сама с собой, только непонятно, отчего тревога и грусть затаились в ее сердце.

IV

17 августа 1997 года ровно в 8 утра Екатерина Владимировна знакомилась со старшими терапевтами первой городской больницы. Ей был предоставлен для приема больных кабинет №37, в котором по графику принимали еще два участковых терапевта, с которыми она практически не пересекалась. Работа в поликлинике три часа, плюс выход на участок – еще в среднем три часа. В целом получается шесть часов в день. «Неплохо», – думала Катя, – «сейчас разомнусь перед учебой, дальше легче будет».

Больные заходили разноплановые, жалобы на боли в животе, горле, ушах, спине. Екатерина внимательно выслушивала каждого, но через час поймала себя на мысли, что что-то делает неправильно, вернее, не доделывает. Понятно: никому из больных не назначено обследование, ничего, даже простого анализа крови, только лечение. Она вспотела от перенапряжения. Мысли вихрем закружились в голове. Как она сможет исправить ситуацию? Дальше все как во сне. Уже обследование назначалось, но где и как они должны его пройти, она не смогла никому толком объяснить. Да, и еще с лечением не совсем клеилось. Оказывается, за последние три года появился огромный выбор иностранных препаратов, о которых она ничего не знала. Больные задавали вопросы, а она сидела как истукан, вся красная от стыда и только успевала повторять: «Зайдите завтра, я вам все объясню. Я сегодня первый день, мне не успеть принять оставшихся пациентов». Но дело было совершенно не в том, что ей не успеть. Это был полный провал. Ее сотрясала мысль о том, что в этот ее первый рабочий день она не только никому не принесла пользы, но еще и навредила. На участке было не краше. Как заполняются больничные листы, теоретически память сохранила, но практика показала то, что здесь она тоже потерпела фиаско.

В конце рабочего дня, выжатая как лимон, Екатерина вползла в свое уютное гнездо на первом этаже и просто упала без сил на кровать. Навалившаяся плита душила ее. Она понимала свою никчемность и ненавидела себя за это. Нужно начинать все заново. Заново! Легко сказать. Ну почему? Я не могла так быстро все забыть. Что произошло? Завтрашний день страшил, душа болела, мозг горел. Скрывая свою боль от мужа и сына, она старалась спрятаться и уединиться в маленькой квартирке. Ненависть к себе обволакивала и душила ее.

Полночи ушло на обдумывание нового плана действий, она нашла ответы на вопросы пациентов, которые должны подойти к ней за ответами. Сгребла с собой фармацевтические справочники, терапевтические сборники и с трепетом зашла в кабинет №37, начиная свой второй рабочий день. В регистратуре узнала график работы лаборатории и кабинетов функциональной диагностики, и совершенно не стесняясь, при каждом непонятном случае открывала нужные страницы, пробегая их глазами, восстанавливала в памяти требуемую информацию. Ее не смущало, что могут подумать о ней больные. Главное – NO NOCERI! (не навреди). В перерыве между пациентами (летом их меньше) выбрала время и пошла к понравившемуся ей при вчерашнем знакомстве старшему терапевту Фоминой Антонине Александровне, которая устроила ей ликбез по выписке больничных листов. Тщательно объясняя каждую строчку, правила, Антонина Александровна настолько расположила ее к себе, что Катерина почувствовала в ней родственную душу. Сразу ушла половина тяжести с души.

Первое заслуженное чистосердечное «спасибо» Катька услышала только через три дня работы, к середине первой недели. Со слезами на глазах шла она домой и понимала, насколько деградировал ее мозг за три года декретного отпуска. Это было не просто отсутствие навыка работы, это было позорное отсутствие знаний. Затмив рабочую часть мозга бытовыми проблемами, подлая память так лихо запрятала в кулуары сознания всю годами приобретенную медицинскую информацию, что работа по извлечению приравнивалась к работе по бурению нефтяной скважины. Неизмеримые по энергетической затрате силы и терпение предстояло приложить Катьке, чтобы восстановить и заставить работать потухший мозг.

После окончания работы она теперь не стремилась домой, ноги несли ее прямо в альма матер. Туда, где она с таким удовольствием приобретала знания, чтобы быть лучшим врачом – в медицинский институт, теперь уже академию. Взяв с собой диплом об окончании и большую толстую тетрадь, Катя прямиком шла в читальный зал библиотеки, где набрав кучу литературы по анатомии, нормальной и патологической физиологии сердечно-сосудистой системы, проводила часы, зарисовывая и записывая всю необходимую информацию о сердце и сосудах, чтобы не выглядеть круглой «платной» дурой в период обучения в кардиологическом отделении. Уже через несколько дней половина общей тетради была заполнена красочными рисунками сердца со всеми его артериями красного и венами синего цвета, а также отдельные зарисовки проводящей системы желтым и коричневым цветом. Все подписи четко в столбик, вся информация о патологии – на отдельных листах крупным шрифтом.

С каждым днем приходила уверенность в том, что ничего страшного не произошло. Пусть все сначала! Если от нее требуются такие жертвы, то она все равно выдержит. Главное верить в себя и еще – чтобы руки не опустились. А она сильная и все сможет!

V

1 сентября без пяти минут 8 утра она сидела в ординаторской кардиоревматологического отделения областной клинической больницы. Ординаторская была большая. Около десяти рабочих столов ровненько стояли по периметру, два кресла, между ними – маленький журнальный столик с двумя телефонами (городской и внутренний), в углу – холодильник, около стены – стеллаж с трепаными книгами и учебными пособиями. Сказать, что было уютно, нельзя, но в целом для рабочей атмосферы подходяще. Заходили молодые врачи, ординаторы, садились на свободные стулья. Все друг другу улыбались, здоровались. Екатерина ни с кем не была знакома. Ее тоже никто не знал и особо внимания не обращал. Все ждали начала пятиминутки.

Ровно в 8 часов дверь стремительно распахнулась, и в нее с уверенностью не вошел, а просто влетел полноватый мужчина средних лет в белом халате. На ходу выкрикивая распоряжения суетливо спешащим за ним двум, наверное, медсестрам, он с размаху сел на свободное кресло и орлиным взором обвел всех присутствующих. Царила мертвая тишина. «Это, наверное, он и есть – ее руководитель курса», – подумала Катька. У нее неприятно заскребло в животе. Выслушивая четкие отчеты врачей и медсестер за последние сутки о количестве тяжелых больных, новых поступивших, о проделанных мероприятиях и т.д., она ощутила, что попала на значительное и грандиозное мероприятие, где шутить никто не собирался. С первых минут пятиминутки стало ясно, что в этом отделении ведется ответственная и тяжелая работа, связанная с ежесекундным риском для жизни больных. Вопросы, задаваемые дежурным, словно молнии пронзали каждого присутствующего в кабинете. Во всем виде заведующего сквозила сила и уверенность, а еще осознание важности дела, которое он выполняет не просто хорошо, а блестяще. Екатерина сразу это почувствовала. Она смотрела на него и изучала. Чуть одутловатое лицо (возможно от перегрузок), пронзительные синие глаза, сдвинутые к переносице брови, темные волосы, упрямый, с ямочкой подбородок подчеркивали всю значимость его вида и определяли совершенную уверенность в своих поступках. С первого взгляда уже было видно – это человек сильной воли, он знал, чего хотел, и интуитивно чувствовал, как поступать в сложных ситуациях.

Громким и уверенным голосом, раздав последние указания, он объявил о начале рабочего дня. Заряженные его энергией врачи и средний медицинский персонал стремительно вставали с мест и покидали ординаторскую, рассасываясь по своим рабочим кабинетам. Екатерина и еще несколько молодых врачей не сдвинулись с места.

Виктор Петрович, посмотрев на часы, обвел всех оставшихся прищуренным взором. В упор на него смотрели семь молодых специалистов, примерно одного возраста, все женского пола.

Он достал из кармана сложенный список и, озвучивая фамилии, стал знакомиться с каждой. Молодые врачихи вставали со своих мест, коротко отвечали на его вопросы. Некоторые от страха запинались и путались, на что он хмурил брови и быстро оставлял их в покое. Екатерина четко ответила на все его вопросы, и не вызвав с его стороны никакого внимания, села. В конце опроса он подвел итог:

– Так, получается шесть ординаторов и одна для получения узкой специализации. Сразу предупреждаю, не терплю опозданий и бездельников. Вы сюда пришли получать знания и работать! Караю сурово и строго, и нянчиться ни с кем не собираюсь. Перерыв на обед полчаса. Из столовой для больных ничего не брать, сами решайте свои чревоугодные проблемы, но только в положенное для этого время, – он обвел взглядом притихшую публику. – Сейчас идем в палаты смотреть пациентов, дальше будет контрольное задание, потом разбор. Настроить свой мозг на максимальную отдачу. Вопросы есть?

Вопросов, даже если они были, никто не задавал. Все, включая Екатерину, сидели в напряженном оцепенении.

– Очень плохо, что нет вопросов, – сказал удовлетворенный собой руководитель. Катька заметила в его глазах вспыхнувшую огоньком усмешку осознания своего превосходства.

В палате в общении с больными он был профессионал и чувствовал себя как рыба в воде. Опрос проходил в доброжелательной атмосфере, тщательно и быстро, и уже через несколько минут пациент настолько был расположен к Виктору Петровичу, что рассказывал ему про свою семью, детей, доверяя ему все свое сокровенное. Виктор Петрович что-то помечал себе на листке бумаги и переходил от больного к больному. Веером за ним перемещались все его семь кандидаток, претендующие на приобретение таких же знаний. К концу первого часа от количества пациентов и полученной от них информации зарябило в глазах, голова отяжелела. Катька незаметно для себя переключила внимание на своих сокурсниц. Все так же, как и она, были перенапряжены. Вдруг с удивлением она отметила, насколько все девушки симпатичны. Стройные, высокие, аккуратные, ни одного пустого взгляда. Присматриваясь к каждой, она увидела, насколько у каждой по-своему красивое лицо. Она не запомнила их имен, но не переживала по этому поводу. Впереди еще столько времени!

Через два часа обход был закончен, и каждая из них получила задание и своего больного. Нужно было прослушать сердце по всем точкам, определить правильность звучания тонов, наличие шумов, акцентов, составить график работы сердца, поставить все диагнозы, имеющиеся у больного, плюс назначить лечение.

Катька задохнулась. Она почувствовала, что на голову ей уже положили несколько томов Карла Маркса, которые невозможно было стряхнуть, и при каждом встряхивании только появлялась острая боль в висках, напоминая о сосудистом спазме. Сухо пожелав удачи, руководитель удалился в неизвестном направлении. Девушки разбредались по палатам, до обещанного получасового перерыва оставалось два часа, которые нужно было пережить с тем же напряжением.

Екатерина взяла свой допотопный студенческий фонендоскоп, трубки у него некогда прорвались, а за время постоянного дефицита в стране возможности приобрести новый не было. Саша заменил порванные на другие, можно сказать, новые, но они были использованной капельницей. Звук проводили по мере своей полупригодности, но определить всевозможные варианты тонов этот самодельный аппарат не просто не хотел, а не мог.

Она выполнила свое первое контрольное задание, как ей показалось, хорошо. Есть вещи, которые вызывали сомнение. График работы сердца она не составляла никогда, и как он выглядит, мало себе представляла. Диагнозы все поставила, лечение решила составить вместе с учебником по кардиологии, уединившись в комнату дежурного врача. В этой прохладной комнате никого не было, никто ей не мешал. Она, не спеша, еще раз сравнила свой ответ с правильным. Все переписала заново, четко расставляя по пунктам, чтобы не запутаться в ответе. Голова продолжала гудеть. Она стала припоминать утренний обход с Игошиным, и в оставшееся время решила найти ответы на возникшие вопросы в учебнике.

Она слышала, что кто-то пробегал по коридору в одну и другую сторону. Кого-то искали, что-то громко спрашивали, но текста она не уловила. Мозг был полностью погружен в кардиологический справочник. Когда Катька посмотрела на часы, ахнула. Сердце тут же провалилось куда-то вниз, тело замерло. Второй час дня! Уже давно прошел обед, и где сейчас ее сокурсники? Она быстро вышла в полупустой коридор. Больные готовились к тихому часу. Первое, что пришло в сознание: надо идти в кабинет заведующего определять свое присутствие. Приготовившись к самому худшему, она заставила себя постучать в дверь кабинета руководителя. За дверью громким голосом пригласили войти.

Войдя, она сразу уперлась взглядом в серьезные глаза Виктора Петровича. Вокруг его стола, занимая почти все пространство кабинета, на диване и стульях сидели около десятка врачей, все ординаторы тоже были здесь.

– Быстро заходите, присаживайтесь и включайтесь в работу, – железным голосом без эмоций, сказал он.

Окаменелой Катьке, молча потеснившись, предложили место на диване.

– И как вы собираетесь его лечить? Где программа действий? – строгий голос Игошина, направленный на ординатора, находившуюся справа от его стола, вновь зазвучал в гробовой тишине. – Вы оцениваете состояние пациента как тяжелое. Почему он у вас не в палате интенсивной терапии? Дальше даже смотреть не буду. Он у вас умирает. А вам двойка!

Он перечеркнул листок и почти кинул его в сторону Катькиной сокурсницы. Та пыталась что-то сказать в свое оправдание, на что Игошин развернулся к ней всем своим торсом и грозно, разделяя каждое слово, почти шепотом произнес:

– В ПИТе за больным постоянный контроль врача и все необходимые реанимационные мероприятия. А пока вы, дорогая, будете докушивать свой пирожок, а у вашего больного начнется отек легких, мы необходимые для его спасения минуты потратим для перевозки и подключение к аппаратам. И еще, Наталья Владимировна, – обратился он к ней уже снисходительным тоном, – запомните с самого начала: ни один из нас не застрахован от смерти пациента, но каждую смерть вы будете помнить. А те, которые произойдут по вашей вине, будут терзать и мучить вас всю жизнь!

Он взял в руки следующий контрольный листок. В каждом он находил ошибки и делал замечания, задавая вопросы всем присутствующим. Врачи заинтересованно отвечали, у каждого были свои предположения. Игошин молча, порой с усмешкой, выслушивал, задавая наводящие вопросы четко в цель, замыкая круг и подводя к правильному решению. Катька не знала на многие из них ответы и чувствовала себя неуверенной. Когда у него в руках оказался листок Екатерины, он, пробежав глазами, нахмурился и потом как выстрелил:

– Это чье? Почему не полный ответ?

Катька, вдруг, вся вспотела, сглотнула слюну, но взяв себя в руки, ответила:

– Мое. Пациент Семенов, 57 лет, 7 палата.

– Пошли! – он порывисто встал и рванул к двери. За ним потянулась вся череда врачей.

В палате он устроил ей полный экзамен. Она уже в присутствии всех снова собрала анамнез заболевания и жизни. Осмотрела больного, определив границы сердца, пропальпировав и проаскультировав его, где только это возможно. Вместе с ней то же самое проделали еще три ее сокурсницы. Больной был бодр и общителен. Было заметно, что такого тихого часа он еще не переживал. Когда экзамен закончился, вся процессия проследовала назад в кабинет главного. Он ястребом смотрел в глаза Екатерины:

– Вы когда закончили институт?

– В 1993 году, – подозревая что-то неладное, пролепетала она.

– А дальше чем были заняты? – не сводя с нее глаз, допрашивал руководитель.

– А дальше – декретный отпуск, три года, – приходя в себя, твердо ответила Катя.

– Вы делаете очень много ошибок – это недопустимо, – стальным голосом отрезал он, – посмотрите, что вы тут написали: сопутствующая патология не полностью, осложнения смешали с основным диагнозом, границы сердца определены неправильно. Почему не указан характер тонов и шумов?

Екатерина сидела вся красная от стыда.

– Мало того, вы отсутствовали где-то три с половиной часа.

Катька попыталась сказать в свое оправдание несколько слов, но он даже не слушал ее.

– Сегодняшний день прошел для вас даром. Вы ничего не сделали полезного. Лично вами я очень недоволен, – продолжал он казнить ее. – Я не принимаю ваш ответ, все переделать, – гаркнул он.

Катька еле сдерживала слезы до конца проверки контрольных работ. Она чувствовала себя ничтожеством. На фоне других она была хуже всех и с болью в сердце осознавала это. В конце рабочего дня, когда врачи стали расходиться, две ее сокурсницы стали успокаивать ее. Катька сидела со стиснутыми зубами, кивая им в ответ, боясь, что расплачется, если откроет рот хоть на секунду.

– Ты не должна так реагировать. Он самый лучший педагог из тех, кого я знаю. Это большое счастье, что мы у него на обучении, – успокаивала ее Наталья, поправляя свою сверхмодную стрижку перед зеркалом.

– Не расстраивайся так сильно, – говорила ей в тон Светлана. – Соберись. Ты думаешь, у всех получается с первого раза? А кто у тебя: мальчик или девочка?

Наталья и Светлана были подружками. Только что закончили академию, сразу поступили в ординатуру, не без блата, конечно, но в этой стране по-другому желания исполняются не всегда. Девушки доброжелательно попрощались, а Катька посчитала разницу в возрасте с ними (почти десять лет). Такие умные девочки, а она? На душе стало еще гаже.