– А ты куда едешь и откуда? Чем вообще занимаешься? Расскажи о себе.

– По работе мотаюсь, приходится иногда, – поспешно поправляет сам себя: – Часто. Чаще, чем хотелось бы.

Видимо, он имеет в виду друга, к которому мы заезжали. Значит, он из Хакасии и в Красноярск ему не нужно, он едет туда из-за меня.

– До последнего пытался отвертеться от этой поездки, теперь рад, что не удалось. Расскажи лучше, ты учишься, работаешь?

– Я уже отучилась, тружусь маркетологом в сети аптек, – самое время переключиться с его губ, сильных рук с красивыми длинными пальцами и всего остального тела, что не удалось пока рассмотреть, на что-то скучное, но зато приличное. – Работа нервная, так как помимо своих должностных обязанностей выполняю множество смежных, но мне нравится, – минут тридцать я рассказываю ему о нашей компании, коллегах, наблюдаю за его реакцией, надеясь разговорить самого. Очень уж он обтекаемо упоминает о себе. – И платят неплохо.

– Машину сама купила? Или парень помог?

– Отец. Он у меня самый лучший, балует подарками. С парнем, кажется, уже всё. Вот я сейчас зарядила телефон, – показываю на мобильный для пущей убедительности, – и ни одного пропущенного. Даже СМС нет, человеку просто нет дела, доехала я или замёрзла по пути.

– А тебе?

– Мне уже тоже, – по возможности беспечнее улыбаюсь и делаю музыку громче, – наверное, всё к тому шло. Некоторые отношения должны закончиться, чтобы люди наконец стали счастливыми. Думаю, нам нужен был предлог. Последняя капля. Теперь она упала.

– Жалеть не будешь? – поглядывает на меня. Мы едем по серпантину, и он крайне внимателен, но старается не упустить оттенки моих эмоций.

– Нет, иначе бы не стала с тобой целоваться. А у тебя есть жена? – мало ли, а вдруг. – Девушка?

– Сейчас нет. Был женат, но тоже не сложилось.

– А что случилось? Расскажешь?

Мы въезжаем на пригорок, и на горизонте резко загораются тысячи огней, – ура, почти добрались! Какое счастье! Несколько часов назад я едва не потеряла надежду увидеть свой любимый город ещё раз.

– Много чего случилось. Говори адрес, на каком берегу ты живёшь?

– На левом, – и добавляю название улицы и номер дома. Рома кивает, знает, куда везти, без навигатора.

Почти девять вечера, суббота, пробок нет, на пути попадаются лишь небольшие заторы, едва нас задерживающие. Мы быстро приближаемся к цели.

– Завтра воскресенье, но ты всё равно постарайся найти эвакуатор. Плохо бросать тачку на двое суток. Бензин подвезти можно, но толку, я тебе гарантирую, не будет: мерс за ночь промёрзнет так, что нужно будет отогревать в гараже пушками. Не исключаю, что понадобится ремонт. Одна этим не занимайся. Тебе есть кому помочь?

– Да, позвоню папе.

Он кивает, паркует машину возле подъезда. Я смотрю на его камуфляжные поношенные штаны, тяжёлые ботинки. Наверное, он охотник или типа того.

Разве так бывает? Восемь лет встречаешься с одним мужчиной – и за каких-то несколько часов теряешь голову от другого. Если я сейчас отпущу его, буду ли жалеть об этом каждый день своей предстоящей жизни? Он медлит, а потом произносит:

– Ты говорила, что теперь моя должница. Так что, оставишь номер телефона?

– Конечно! Диктуй свой, я сделаю дозвон.

Он повинуется.

– И на звонок ответишь?

– Безусловно. Да и вообще, на будущее, я же работаю в сети аптек – если тебе понадобятся какие-то лекарства со скидкой…

Он начинает смеяться:

– Да разве что презервативы.

– Ну, этого добра навалом!

– У меня с собой тоже.

Быстрым движением он отстёгивает ремень, тянется и снова меня целует, но теперь уже без разгона. Сразу в пекло! Я совершенно не понимаю, что происходит и почему мне так нравятся его прикосновения и ласки. Он другой, я никогда не общалась с такими, как он. Даже разговаривает необычно, будто вкрадчиво. Простой и одновременно как будто… настоящий.

Он легко обнимает меня, гладит плечи, перебирает пальцами – я чувствую даже через свою парку. Сейчас он изрядно тормозит себя, и я предвкушаю, как это – спать с ним, когда он заводится по-настоящему. Провожу пальцами по его затылку, и сердце ускоряется. Чувствую себя девственницей с первым в жизни мужчиной. Внутри трепещет, аж коленки дрожат.

У него очень крепкие плечи. Наверное, всё тело спортивное.

Я ведь взрослая. Мне необязательно оправдываться перед кем-либо за свои желания. Если я хочу переспать с мужчиной, пусть даже он охотник, то могу сделать это в любой момент. С моим прошлым покончено. Если бы Кирилл позвонил сейчас, меня бы это, возможно, остановило, но он не позвонил. Прошло пятнадцать часов с нашего последнего разговора.

– А ты сейчас куда собирался? – спрашиваю между поцелуями, запыхавшись.

– Домой, – отвечает. Так далеко. Минимум семь часов ночью по опасной трассе после тяжёлого дня.

– Хочешь у меня переночевать?

– Ещё как.

Он подаётся вперёд и углубляет поцелуи, от которых голова кружится.

– Но это не благодарность за спасение, это просто… предложение. Потому что мне так хочется. И чтобы тебе не ехать в такую даль снова.

– Конечно, – он впервые использует язык, до этого – только губы. Мне нравится его вкус. Интересно, а ему – мой? Наверняка тоже, он же сказал, что такой красивой ни разу не видел. Эта фраза придаёт смелости, и я улыбаюсь, чмокая его в губы. Провожу кончиками пальцев по его щекам, по затылку и плечам под курткой. Он совершенно не возражает. Безумие, я совсем ничего о нём не знаю. Он спас мне жизнь – этого достаточно? Внизу живота ощутимо ноет. Оказывается, меня возбуждают столь пикантные ситуации.

– Идём?

Глава 3

Дверь он мне не открывает, но делает несколько шагов навстречу, чтобы взять за руку. К счастью, в подъезде пусто – никто из соседей не становится невольным свидетелем моего падения. От волнения и трепета подкашиваются ноги.

Мы поднимаемся в лифте на четырнадцатый этаж. Поездка кажется нескончаемо долгой. Всё это время он держит меня за руки и разглядывает. Похож, конечно, на дровосека – крепкий парень в походной одежде. Но зато тёплой. Не знаю, стоит ли говорить что-то, немного страшно. Спонтанный секс – как это? Удаётся ли женщине испытать оргазм при первой же близости с мужчиной? Какие потом ощущения и мысли в голове? От нетерпения хочется пританцовывать.

Дрожащей рукой я достаю из сумки ключи, с четвёртого раза попадаю в замочную скважину.

Мы заваливаемся в квартиру, я включаю свет, и тут внутри всё обрывается. Об этом я совсем не подумала, а ведь… здесь кругом вещи Сысоева. Повсюду. В шкафах висит его одежда, на тумбочке лежат перчатки, которые я приготовила, но забыла отвезти ему. В ванной зубная щётка и бритвенный станок, на кухне – любимая кружка. Меня бросает в пот. Я замираю, не в состоянии сдвинуться с места, отчётливо понимая: не смогу.

Там, в лесу, ничего не мешало, а тут – какой-то ступор. И хочется и колется.

Вот так сразу, на кровати, которую покупали вместе, на постельном, которое выбирала для нас. Не смогу с другим мужчиной. Я переоценила себя.

Роман стоит за моей спиной, пока я разуваюсь, не говорит ни слова. Тоже почувствовал перемены? Корю себя за смелое предложение!

Будет лучше всего, если он сейчас уйдёт. Крепко зажмуриваюсь. Пожалуйста, просто уйди. Но он по-прежнему в квартире, тоже разувается, снимает куртку. Совершенно чужой мне человек. Что я о нём знаю? Что его зовут Рома и он водит чёрный «БМВ»? Что он не прочь взять попутчицу и перепихнуться с ней в конце пути? Его руки обнимают меня за талию со спины. Крупные ладони скользят вверх, потом вниз.

– Слушай, я… – начинаю, обернувшись. Он внимательно смотрит на меня, продолжая поглаживать.

– Испугалась? Передумала? – заканчивает мою мысль.

– Ты тут ни при чём. Вернее, при чём, конечно. Я тебя не знаю. А если уж совсем честно – видимо, мне сначала нужно поставить точку в отношениях с Кириллом. Сказать ему, что всё кончено.

Он берёт с тумбочки мой мобильный, который я пару секунд назад туда положила, протягивает мне и говорит:

– Так звони. Ставь точку.

Мы смотрим друг на друга, после чего я беру сотовый и подношу к уху.

– Ты не против, если я приму душ? – спрашивает ровным голосом, но выглядит, конечно, разочарованным. Очень недоволен. Ему, наверное, кажется, что я играю с ним. Так, по сути, и получается.

– Да, без проблем. Ванная там.

Пока Рома моется, я несколько раз пытаюсь дозвониться до Сысоева, но тот упорно не берёт трубку. В бешенстве я едва не разбиваю телефон о стену.

Затем одёргиваю себя: может, с ним что-то случилось? Захожу в лайфграм: а нет, всё в порядке. В сторис фото и видео, где он пьёт виски с друзьями, курит кальян прямо сейчас. Когда я кусочком льда лежу в тачке на трассе. Лежала бы. Вот ублюдок.

Неожиданно для себя понимаю, что чувствую облегчение. Он меня не любит, а я больше не люблю его. Всё кончено, и от этого легко-легко на душе!

Наверное, Рома голодный, чем-то нужно покормить мужика перед дорогой. У меня, как назло, ничего особо нет, я же планировала вернуться только завтра к вечеру. Так, посмотрим.

Когда Роман заходит на кухню в своём облегающем термобелье, у меня уже всё готово.

– Как насчет омлета и сэндвича с ветчиной и сыром?

– Звучит почти так же заманчиво, как секс.

Это был укол – я точно понимаю по тону. Справедливо. Он присаживается за стол. Ведёт себя немного скованно после моего отказа, осматривает обстановку в кухне-гостиной.

– Хоть как-то угожу! – пытаюсь свести всё к шутке. Выходит глупо, он не улыбается.

– Удалось дозвониться? – спрашивает. Честно говоря, чем дольше я смотрю на него, тем больше он мне нравится. А чем больше нравится, тем сильнее я начинаю стесняться и мысленно прикидывать, стоит ли начинать с ним долгосрочные отношения, о которых он речи даже и не заводит. Я страдальчески морщусь: ну почему мне хочется сразу же всё усложнить?!

– Так дозвонилась или нет? – повторяет вопрос.

– Ты на меня немного давишь, если честно.

– Я знаю, я такой. Так что?

– Не-а, игнорирует, обиделся. Бухает с друзьями.

– Супер.

Впервые мне становится стыдно. Стыдно за бывшего перед… хм, будущим?

Раскладываю еду по тарелкам. Некоторое время мы молча жуем, потом он просит сварить кофе, чтобы не уснуть за рулём, а меня начинает мучить совесть, что выгоняю его на улицу ночью. На столе пищит брелок от машины.

– Автопрогрев включился, – объясняет.

– Машина уже остыла? Так быстро?

– Ага, – говорит и смотрит на меня. – В этом году февраль зверский.

– Слушай, ты можешь лечь в гостиной. Мне нужно… переспать ночь с этим решением, потом вернуть все его… вещи. И тогда я почувствую себя полностью свободной. Тебе тоже, наверное, неловко?

– Да мне пофиг, – пожимает плечами. – Но парень твой – тот ещё мудак.

– Ты бы позвонил после крупной ссоры своей девушке узнать, добралась ли она? Ответил бы на её звонок?

– Разумеется. Это же вопросы безопасности. Но я тоже мудак, в другом только ключе. Всё же, думаю, стоило бы показать тебя врачу. Может, сгоняем в травму?

– И не лень тебе?

– Ну мне же хочется сыграть на контрасте. Собирайся, тут недалеко есть травмпункт. И одевайся, бога ради, по погоде.

Мы действительно едем в круглосуточный травмпункт, стоим минут тридцать в очереди, после чего врач меня бегло осматривает, проверяет давление, пульс, задаёт несколько вопросов, удовлетворённо кивает на ответы. Выписывает справку и отпускает с миром.

– Так что, Рома, – я назвала его Ромой вслух, а не только в своих мыслях, – воспользуешься диваном в гостиной?

– Нет, не вижу смысла. Но до двери тебя провожу.

Мы снова проделываем весь этот путь из машины в подъезд, затем в лифте на четырнадцатый этаж. Дежавю, на которое тут же откликается моё тело: сердечко разгоняется, ладони потеют от волнения. Квартиру я, правда, открываю всего со второго раза – прогресс. Роман закрывает за собой дверь и на мой недоумённый взгляд отвечает:

– Разденешься для меня?

Такой простой, невинный вопрос-просьба. Мы больше не в тайге, здесь – моя территория, и он позволяет себе наступление.

– Ром, я же попросила время.

– Просто разденешься. Я хочу о тебе думать. Ты говорила, что моя должница, Яна, – он снова давит интонациями. Я смотрю на его губы, подбородок. Скольжу взглядом по шее и ниже. Он по-прежнему в куртке, мне остаётся только по памяти угадывать его силуэт под ворохом одежды.

Между моих ног в момент становится горячо, он всего лишь просит раздеться, а я уже готова для него. Не могу себе представить никакого другого мужчину или иную ситуацию, чтобы я отреагировала так же. Допустим, в баре, на работе, в ресторане… с каким-то другим незнакомцем.

Сердце колотится на разрыв, когда я тянусь к краям свитера и тяну его вверх.

Роман опирается спиной на входную дверь, скрещивает руки на груди. В квартире на всю катушку работают батареи, а от него веет морозом. Мне одновременно жарко и холодно, волоски на теле встают дыбом. Я медленно раздеваюсь, он смотрит голодно, кивает, поощряя.

Джинсы вниз, следом шерстяные колготки – тот ещё образ, конечно.

Теперь я в одном белье.

– Так? – спрашиваю его, выпрямляясь в полный рост, расправляя плечи.

– Да, как с обложки. Я так и думал. Мы сделаем следующим образом: сейчас ты ложишься спать. А завтра утром встаёшь в шесть, пакуешь чемоданы своего утырка, после чего одеваешься так же, как сейчас. Я подъеду к восьми за ключами и документами – так уж и быть, займусь спасением мерса.

– Но перед этим ты меня трахнешь.

Я тоже оперлась о косяк спиной, слегка прогнулась в пояснице, притом моя левая рука соскользнула, но, к счастью, удалось не упасть. Вдобавок слово «трахнешь» из моих уст прозвучало скорее комично, чем сексуально. Я чувствую себя полной идиоткой, строящей из себя ночную жрицу. Он улыбается и отвечает:

– Да. Именно.

Обласкав меня взглядом от кончиков пальцев ног до макушки и пожелав спокойной ночи, Роман уходит, а я сползаю по стеночке вниз, обнимаю себя руками и покачиваюсь. Мне совсем не грустно. Щёки пылают, бельё мокрое насквозь, грудь ноет, сна ни в одном глазу. Очень острые эмоции – я с такими не привыкла справляться, рискую порезаться. Мне нравится. Я хочу порезаться. Пропустить их через себя. Я и не знала, что способна на такие.

Божечки, всё же я пересплю со своим дровосеком. Мы сделаем это без лишних вопросов. Наверное, он к такому привык. Вдруг мне тоже понравится?

Решительно сжав пальцы в кулаки, я иду в спальню, распахиваю створки шкафа и с остервенением достаю оттуда вещи Кирилла, бросаю на кровать. У меня как раз есть два огромных чемодана.

Глава 4      

Поспать мне не удаётся ни одной крошечной минутки. Какой может быть сон, когда жизнь кардинально меняется? Нет, не так. Я сама её меняю! Пожалев соседей, я не стала включать музыку, орудовала в тишине. Зато к шести утра все вещи были перебраны, аккуратно сложены и упакованы. Навалившись всем телом, я застегнула второй чемодан, плюхнулась сверху и выдохнула. Вот это да!

Большая проделана работа, но зато и упрекнуть меня будет не в чем. Эту квартиру купил мне папа давным-давно, ещё до Кирилла. Папочка же сделал здесь ремонт, обставил мебелью и бытовой техникой. Кирилл не имеет к данному жилью никакого отношения. Всю ночь я пыталась до него дозвониться – ноль реакции. Зато в лайфграме появились три новые фотографии – он продолжал отрываться и наслаждаться жизнью с друзьями. Наверное, думал, что наказывает меня таким образом. Преподаёт урок. Дескать, смотри, мне и без тебя нормально! Интересно, ему стало бы за это неловко, если бы я погибла вчера на трассе?

Долго стою под душем, затем привожу себя в норму. Трачу около получаса на причёску, чтобы создать впечатление эффектного беспорядка, подвожу глаза – на большее сил не остаётся. После чего варю, наконец, крепкий кофе. Едва я сажусь за стол и в очередной раз набираю номер бывшего – о чудо, Сысоев берёт трубку на третьем гудке.

– Яна, прекращай свою истерику. Ты меня задолбала, ей-богу, – голос хриплый, сонный или просто пьяный – непонятно.

Спокойствие, только спокойствие.

– А я не по этому вопросу звоню, – не время обижаться на раздражённый тон. Да и, честно говоря, обиды я не чувствую. Мы частенько ссорились раньше, ещё сильнее, чем вчера, и каждый раз я переживала, принимала разлад близко к сердцу. А сейчас мне ровно. Перегорела. Не осталось даже злости. Я правильно поступаю, это конец. Когда женщина перегорает, уже не поможет ничего. От ненависти до любви, возможно, и правда один шаг. А от образовавшегося безразличия до хэппи-энда – бесконечная пропасть. Нам её не перепрыгнуть, Кирилл. Приободрившись, я перехожу к главному: – Мне нужно тебе кое-что сказать, Кир. Я обдумала твои слова. И знаешь, к какому пришла выводу? Ты совершенно прав!

– Неужели? И в чём подвох?

– Мы разные, я слишком многого от тебя требую, – вздыхаю и продолжаю: – Недостаточно даю в ответ. Нам лучше расстаться. Подожди только, не спорь, обдумай мои слова и поймёшь, что другого пути нет. Мы давно перестали быть парой, в последнее время будто… издевались друг над другом по привычке. Кирилл, ты теперь свободный человек, можешь делать всё, что хочешь. И я полностью свободна.

Он молчит, и я ставлю последнюю точку:

– Я не спала всю ночь, собрала твои вещи. Когда будет возможность, забери, пожалуйста, я пока сложу чемоданы на балконе.

– Ты всё решила? – спрашивает. Не злится, но озадачен. Мой спокойный уверенный тон показательнее любых подобранных слов, особенно на контрасте со вчерашним расставанием. Я не плачу, не психую, ни в чём его не обвиняю. – Удивила, конечно, Яна.

– Да, так будет лучше. Согласен?

– То есть мы вот так просто расстаёмся без каких-либо скандалов и претензий? Ты уверена, что ничего не хочешь добавить?

Кажется, он даже обрадовался. Это к лучшему.

– Совершенно точно.

– Нам бы встретиться и всё обговорить ещё раз. Вот так по телефону расставаться неправильно. Я просто… в замешательстве.

– Как-нибудь обязательно выпьем кофе и всё обсудим. Но не сейчас. Прощай, Кир.

Некоторое время он ещё пытается продолжать разговор, потом сдаётся и желает мне удачи, после этого я сбрасываю вызов и довольная иду одеваться в трусы и лифчик, как было велено. Некоторое время размышляю над тем, не слишком ли доступно себя веду, после чего напяливаю сверху короткий домашний сарафан. На часах только половина восьмого, времени впереди – вагон, я присаживаюсь на диван и думаю: «Что, если Роман не приедет?»

С облегчением прихожу к мысли, что ничего страшного не случится. Тогда я лягу отдохнуть, а затем позвоню отцу и попрошу помочь с машиной. В понедельник выйду на работу как ни в чём не бывало. Буду только иногда вспоминать поцелуи с дровосеком и улыбаться. Я рассталась с Киром не из-за Ромы, просто так было правильно.

Я не заметила, как завалилась на диван, подтянула колени к груди и задремала.

Будит меня стук в дверь. Четыре негромких удара подряд, затем короткий звонок. Поначалу не могу понять, где я и что вообще происходит, как бывает, когда резко выдёргивают из мира грёз в середине длинной фазы сна. Нащупываю телефон – восемь пятнадцать. В дверь снова стучатся, я сажусь и потираю лоб. На телефон падает сообщение: «Яна, тук-тук. Уснула?» – от Ромы.

Хотя я отрубилась на каких-то пятнадцать-двадцать минут – трудно назвать такой отдых полноценным, – начинаю смотреть на ситуацию немного иначе. Мне вновь становится страшно. Сегодня он уже не спасатель снегурочек. Вдруг без романтического флёра нависшей смертельной опасности он мне не понравится совсем? В своих рабочих штанах и огромном тёмно-зелёном пуховике.