Всё вымышлено. Любые совпадения случайны

Пролог

Сердце стучит.

Белый потолок перед глазами – сегодня я увидел все его дефекты чётко и сразу, не прищуриваясь. Хороший знак.

Прошлым утром врач спрашивал, как меня зовут, знаю ли, почему нахожусь здесь. Знаю, всё помню.

«Хорошо, но нужно полежать».

Немного полежу, раз такие рекомендации. Спасибо срочной службе в разведке – я давно делаю только то, что правильно. Никаких проблем со мной нет. Можно не беспокоиться.

А потом я наклоняю голову и вижу её. Пришла снова – с ума сойти! Красивая, печальная, стул пододвинула поближе, сидит у кровати, дарит всё своё внимание экрану мобильного. Аж завидно.

Волосы собраны в пучок на макушке, шея длинная, на лице ни кровинки – бледная. Родинка рядом с аккуратной ушной раковиной. Да и сама она вся очень аккуратная, тоненькая.

Но смелая, или правильно сказать… упрямая? После вчерашней истерики моей матери – а та себя не сдерживала в выражениях – убежала. Я сказать ничего не могу пока: у меня перелом челюсти. Ничего смертельного, но эта травма сделала меня намного тише, чем я есть обычно.

Просто наблюдал за происходящим. Сегодня мама, если и навестит меня, то поздно вечером, а девушка пришла с утра.

– Проснулся? – она не то радуется, не то пугается. Начинает суетиться, поспешно прячет телефон в задний карман джинсов, вскакивает на ноги. Смотрит мне в глаза – они у неё тоже красивые. Хотя, может, это седативные украшают мой мир? В любом случае прямо сейчас я бы распечатал плакат с её изображением и повесил над кроватью.

Я киваю и моргаю одновременно. Ни ручки, ни телефона под рукой нет, а пол-лица всё ещё в онемении – общаюсь, как получается.

Её глаза наполняются слезами, а потом она обхватывает мою ладонь. Её рука холодная, и я инстинктивно сжимаю тонкие девичьи пальцы в ответ, чтобы согреть. Я всегда горячий, в чём бы ни был одет, где бы ни находился. Особенность такая.

– Тебе больно? – спрашивает она.

Я отрицательно качаю головой, но она будто не верит. Мы смотрим друг на друга. Сердце стучит быстрее.

– Я таких людей раньше не встречала. Ты настоящий герой, – произносит она и сводит брови вместе, отчего выглядит ещё милее, чем мгновение назад. От волнения её губы пересохли, она их облизывает быстрым движением и глядит на меня.

Она глаз не отрывает, словно я ей тоже нравлюсь.

Моё сердце сейчас разорвётся.

Глава 1

За пару дней до…

Катерина

Если бы меня спросили утром, что такое плохой день, я бы подумала о простуде. Пробитом колесе машины или досадном опоздании на работу. Какое наивное заблуждение!

Я сижу на корточках у стены, ноги давно затекли и онемели, но мне так страшно пошевелиться, что я терплю из последних сил.

Наверное, отрицание – первая реакция в подобной ситуации.

Да быть не может!

В наше-то время?!

Смешно! Покажите мне камеры!

Но время идёт, а весёлый ведущий не выскакивает из укромного местечка, не объявляет на весь ювелирный магазин: «Помашите нашим телезрителям!»

Вместо этого четверо мужчин в масках и в чёрной одежде, с оружием, ходят туда-сюда и изрядно нервничают. Это длится уже несколько часов, но адаптироваться к ситуации никак не получается.

Им кто-то сказал, что сегодня в этом магазине не работает охранная сигнализация, а выручку из сейфа не забирали неделю. Дали наводку, указали время и место. Сигнализация сработала моментально – не прошло и минуты после нападения, как мы услышали раскатистую сирену полицейских машин. А следом отборную брань грабителей. Они даже подрались и чуть не поубивали друг друга. Одной заложнице сильно прилетело, я её обнимаю и зажимаю рану платком.

Они долго выясняли, кто виноват, размахивали заряженным оружием. Один выстрелил в потолок.

Нас семеро: я, две девушки, которые здесь работают, семейная пара пенсионного возраста и два охранника. Одного из последних грабители ранили и связали, бросили на пол. Второй сдался сам, поднял руки ещё раньше, чем мы осознали, что происходит.

Мы жмёмся друг к другу и молимся. Пожилая пара – мусульмане. Мы обращаемся сразу к двум богам – возможно, хоть один откликнется.

Время тянется адски медленно, каждая секунда может стать последней. Здание оцеплено, грабители не могут придумать, что им делать, как выкрутиться. Несколько раз с ними пытались связаться полицейские, но разговор не клеился.

Липкий страх сковывает движения, притупляет чувства. Они постоянно наводят на нас оружие, ругаются матом. Наконец, один из мужчин – по-видимому, самый главный и старший – вырывает рацию у своего подельника и говорит:

– Господа офицеры, нам нужен вертолёт. Будете штурмовать – уложим всех до единого. В тюрьму мы не сядем – это не обсуждается. У нас здесь взрывчатки достаточно, чтобы встряхнуть и Мира, и Маркса. Но хотим мы убраться тихо.

Полицейский представляется подполковником, фамилию не улавливаю – очень плохо слышно из-за помех, да и уши словно заложены, в них пульсирует кровь. Как я ни стараюсь, разобрать подробности разговора, от которого зависит моя жизнь, у меня никак не получается.

Один из грабителей, который нас охраняет, подходит ближе и тыкает дулом огромного чёрного автомата одной девушке в живот, она сжимается и вскрикивает, тогда он ударяет её наотмашь:

– Молчать! – хватает за волосы и швыряет в сторону. Кажется, он либо пьян, либо под кайфом. Понимание этого спокойствия не добавляет.

Девушка закатывается в немой истерике, а он направляет дуло на меня. Я не смотрю на него, только перед собой, опустив голову. Пытаюсь скрыть дрожь тела.

Тем временем вожак продолжает торг с полицией:

– Да, именно вертолёт, – в ответ помехи. – Через час. Уж постарайтесь уговорить какого-нибудь лётчика, если хотите сохранить девчонок. Они тут молоденькие, хорошенькие, наверное, их дома ждут… – он смеётся: – Отпустить? Чтобы вы нас перестреляли?!

Торги длятся, по ощущениям, минут сорок.

– Так, ты мне, подполковник, надоел, – вдруг рявкает вожак. – Знаю я ваши замашки, переговорщики и бла-бла-бла. Фигни навешаете – не успеешь оглянуться, как упадёшь с пулей между глаз. Знаем, как работают ваши альфовцы – новости читаем! С тобой я разговаривать больше не буду. Никаких психологов. Никаких с*аных гадов! – у него начинается срыв, вожак начинает орать: – Идите на хрен! Через час не будет вертолёта – количество заложников уменьшится!

Он бросает рацию на прилавок и принимается ходить из угла в угол. Я не поднимаю глаз – вижу лишь его ботинки, слышу тяжёлые шаги и вкрадчивые разговоры.

Меня ощутимо трясёт. Это уже третий человек, который пытается наладить контакт, но едва диалог завязывается, вожак всё обрывает.

Через какое-то время рация снова вибрирует:

– Привет, мужики! – звучит новый голос. – Пятый час сидите, не надоело?

– А ты кто будешь? – спрашивает вожак не без раздражения. – Ещё один мозгоправ?

– Меня зовут Ярослав, – отвечает рация довольно беспечно, – и я ни разу не с*аный мозгоправ. Сам их терпеть не могу, клянусь. Приходится постоянно отвечать на тупые вопросы. А эти грёбаные тесты? Не, ты же сидел, должен понимать, о чём я. Программы для нас пишут одни и те же люди.

Вожак смеётся.

– Тогда, может быть, ты в курсе, что с нашим вертолётом, Ярослав?

– Он скоро будет, но тут такое дело… Я тоже хочу полетать, возьмёте с собой? – весело и беззаботно.

– А зачем ты нам на хрен нужен? – со смешком отвечает вожак. По интонациям кажется, что они флиртуют друг с другом.

– Девчонок хорошо бы отпустить. Зачем их мучить? Они визжат, в обмороки падают, ведут себя неадекватно. Да и… почему бы не проявить великодушие? Как бы там ни было, это зачтётся. И в суде, и перед Богом.

Грабители переглядываются, вожак смотрит на нас, и я торопливо прячу глаза. Девушки тихо рыдают в ладони, я молчу. Поглядываю исподлобья. Вожак качает головой, сомневается:

– А чем ты так важен, Ярослав, что из-за тебя по нам не начнут палить на поражение?

В ответ снова помехи, я только слышу отрывисто «боец», «сын…».

– Не соглашайся! – рявкает неадекватный. – Возьмём лучше девку трофеем. Пошли его, – он садится напротив меня и пытается поймать взгляд. Глаза у него стеклянные, вид – агрессивный, я ещё раньше разглядела. Я пытаюсь сжаться в точку, превратиться в чёрную дыру, исчезнуть.

Вожак цыкает на него. Рация снова оживает:

– Всей толпой в вертушку всё равно не влезете. Пока идут приготовления, ищут лётчика, заправляют машину, гонят сюда – пройдёт минимум час-полтора. Отпустите людей. Не дай Бог, у кого-то сердце не выдержит, на вас повесят убийство. Оно вам надо? – говорит он спокойно, будто речь идёт не о человеческих жизнях.

– Твоё сердце выдержит? – спрашивает вожак с мерзким смешком.

– Всенепременно, – слышится в ответ. Что-то есть в интонациях этого Ярослава, в тембре голоса, в подаче информации, что его хочется продолжать слушать. Даже преступникам.

– Пошли его, эй! – злится неадекватный. – Девку возьмём! На хрен он нужен!

– На хрен девка! – отвечает вожак. – Денег будет много, снимешь себе любую шлюху.

– Таких шлюх я что-то не видал, – он всё ещё сидит напротив меня, а я по-прежнему не конечный этап в жизни звезды.

– Пусть заходит этот Ярослав, – подаёт голос третий. – Одно дело пристрелить мента, другое – невинных, – кивает на заложников. – Я на убийство не подписывался. Ты обещал, что полчаса делов, и мы с деньгами сваливаем. А через час сюда либо коммандос залетит, либо придётся кого-то грохнуть. И этот кровью истекает, что, если и правда откинется?

Раненый охранник действительно выглядит неважно, дышит часто и глубоко.

– Они своего в обиду не дадут, а заложниками могут пожертвовать, – присоединяется четвёртый. – Я по телику видел. Это называется издержки.

– Вы спятили? Хотите мента сюда притащить?! – злится неадекватный.

– Заткнись, – обрывает вожак и продолжает в рацию: – Ну выйди вперёд, Ярослав. Я посмотрю на тебя. Не понравишься – получишь пулю.

Вожак приближается к нашей кучке испуганных до безумия людей, хватает меня за шкирку, рывком поднимает на ноги. Колени отказываются выпрямляться, когда он тащит меня к окну, поднимает жалюзи. Стоит позади, держит оружие недалеко от виска. Прикрывается мной, как щитом. От ужаса я едва могу шевелиться, прижимаюсь пальцами к стеклу, которое запотевает от моего порывистого дыхания. Смотрю на стоящие вдалеке машины с мигающими световыми приборами.