Глава 5. Коллеги

Кое-чего вы уже достигли, Джойс. Вы не хотите быть слугой. Теперь вам осталась самая малость: перестать хотеть быть господином^[11].

Б. и А. Стругацкие

Сознание возвращалось в настоящее, в Георгиевский зал, кусками. Сначала возникли голоса:

– Ну так и я о чем? Загвоздка у нас с американскими коллегами. Правда ведь, Дина Алексеевна? Загвоздочка! Нестыковочка! Недопонимание!

Потом Дина смогла приоткрыть глаза. Она снова полулежала в огромном кожаном кресле в стеклянном стакане посреди Георгиевского зала, преображенного в эдакий прокремлевский open space, наш державный ответ Илону Маску. Родные лица ребят за компьютерами, заполнивших огромный парадный зал, успокаивали Динку и создавали ощущение, что она не одна в этом зазеркалье-закремлевье оказалась и что всей командой они обязательно разберутся и справятся с любыми чудесами, которым стоит только начаться… Ну, вы помните, как дальше. Но сидящих внутри стекляшки прибавилось. Помимо уже привычной троицы, в стакане с прямой спиной и поджатыми губами сидел известный в узких кругах ГЭС по внешней разведке Савелий Юсупов. И фраза про «загвоздку с американскими коллегами» принадлежала именно ему. Он тоже был на той, видимо уже исторической, лекции на Лубянке. И он был единственным, кто тогда галантно представился полностью.

«Еще один главный по тарелочкам», – усмехнулась про себя Динка, вспомнив эту фразу из какого-то древнего фильма.

Семен Карломарксович, увидев, что гостья открыла глаза, заботливо склонился над ней собственной персоной и начал, как маленькую, поить из стакана с имперским гербованным подстаканником крепким сладким чаем с лимоном:

– Пейте, Диночка! Пейте! Маленькими глоточками. Сейчас отпустит. Мы вам и витаминчик вкололи, и уже ручки, ножки помассировали… Сейчас полегче будет. Понимаю ваш обморок. Мог бы сам – так и грохнулся бы от всего происходящего, отключить сознание на годик там другой. А когда очнулся бы, глядишь, бардак весь кто-то умный и выносливый и разрулил бы уже в ту или иную сторону. Но! Нельзя! Вариантов-то у нас немного осталось сегодня: или отбиваемся и рулим, или уходим в небытие. Так что, Дина, голубчик, берем себя в ручки и пашем! И не надо больше всего этого женского в работе: обмороки, закатывание глазок! – неожиданно сорвался он на окрик.

На этих словах Семен махнул Савелию Евгеньевичу Юсупову. И тот, отставив свой стакан с чаем, принялся загружать презентацию на большой монитор, висящий над общим столом. Динка окончательно пришла в себя. От обморока остался только нервный легкий озноб, и она, болезненно ежась, начала жадно пить горячий чай, не сводя глаз с загоревшегося яркой заставкой экрана. На нем светилась фотография: огромный сферический корабль инопланетян в стилистике древних романов Герберта Уэллса приземлялся на лужайку перед Белым домом. Под ней располагалась журнальная надпись: Pentagon UFO Chief says alien mothership in our Solar System possible…^[12]

– Что это за клоунада? – Дина Алексеевна расхохоталась, несмотря на общий бред ситуации и даже некоторую органичность этой картинки среди очевидно сошедшего с ума Георгиевского зала.

– А это, моя уважаемая леди, заголовок и картинка из вчерашней «Вашингтон пост». Никакой клоунады. Все совершенно серьезно, – невозмутимо ответил Савелий Евгеньевич, не меняя своего вальяжного положения в кресле напротив.

Он сидел, развалясь и скрестив длиннющие ноги аристократа в десятом колене, но из-под узких штанин его отлично сшитого синего костюма торчали такие же красные с хохломским узором носочки, как и у Уйгура Кеши, а возможно, и у Семена с Иваном. Но те сидели, поджав ноги, не разглядеть. «Наверное, это тайная Партия свержения власти “Красные Носочки”, – веселилась про себя Динка. – Ой, а вдруг они и на меня уже такие натянули, пока я в отключке валялась? – она быстренько скосила глаза на свои ноги. – Нет, все нормально!» Носочков не было совсем никаких. Голые, немного расцарапанные лапы в черных балетках. Все как обычно… Но она отвлеклась на ерунду. А Савелий Евгеньевич, которого она уже окрестила Князем, вовсю чесал дальше, переключая экраны:

– Вы, наверное, не помните, но был такой исторический эпизод с неким Матиасом Рустом, который в мае 1987 года, в День пограничных войск СССР приземлился на Большом Москворецком мосту на легкомоторной «Цесне». Позорище! Скандалище на весь мир. 18-летний неуравновешенный пацан – он потом где только не отметился по жизни: пырнул медсестру за отказ пойти на свидание, стащил свитер в гипермаркете, играл в покер и работал аналитиком в инвестбанках. Конченый козлина, в общем. Так вот, 18-летний пацан натянул нос всем Военно-воздушным силам громадной Советской империи на глазах мирового сообщества. Хохотали все. А вчера наши два «Су», извините за термин, «обоссали» американский разведывательный беспилотник, и он рухнул в Черное море. Подлетели к нему близехонько и скинули топливо, ну, он и скопытился. Веселится весь белый свет. Говорят, что коллеги оператора этого беспилотника в европейском диспетчерском центре НАТО вылили ему на голову банку пепси-колы. А потом макнули головой в унитаз. Дескать, вот тебе Черное море.

Вы спросите, какая связь между этими двумя событиями расстоянием в сорок лет. Отвечу: это яркие триггеры и показатели уровня загнивания систем управления огромных империй. Ведь с Рустом как оно происходило, мне тогда еще генерал Мегавойтов рассказывал. Конечно, наши ПВО все видели, ну, как самолетик летит, и немедленно доложили начальству, ожидая приказа сбивать. А когда до генералов дошла информация, то между ними дискуссия, так сказать, образовалась: кто пойдет докладывать Михаилу Сергеевичу или даже самой Раисе Максимовне? Ведь эдак можно нарваться на неприятности и погоны потерять и еще что-нибудь. Тем более все знали, что Горбачев – патологический трус и от плохих новостей впадает в истерики и способен на резкие и бессмысленные действия. Пока они рядились друг с другом, Матиас и прикремлился удачно, прямо под камеры на мосту.

Ну а с шарами этими китайскими, да и с беспилотником, так же было. Помните, китайский разведывательный шар четыре дня над Штатами кружил и его никак уничтожить не могли? Конечно, американцы сразу шар этот белый увидели, и потом по цепочке информация двигалась к Овальному кабинету. Вечером ее сообщили Президенту США, он кивнул, сказал, что подумает и ответит, и… забыл! Он болен и стар, ну забыл человек. На следующий день, когда стало понятно, что Президент не в памяти, направились к его жене, Джилл. Она пообещала решить проблему, ну и еще день отпаивала старика и вместе с ним подписывала приказ. А шар тем временем пролетел все Штаты, весь мир поупражнялся над этим событием в остроумии и мемасиках и уже заскучал. Поэтому и сбили только на четвертые сутки. То есть мы, анализируя состояние американского государственного аппарата принятия решений, так и считали, что скоро наступит время и на всей планете зазвучит Чайковский, а на всех экранах мира затанцуют маленькие лебеди. Ну и криейторы за океаном занервничали. Им же нужно мировое стадо все время подальше от экономики держать. У них же там жопа в коробочке нарисовалась. Снизу ипотека на всю Америку, сверху госдолг уже больше 32 триллионов долларов, посередине – не выключающийся печатный денежный станок и разномастное население – афроамериканцы, азиаты, латиносы – более 40 процентов уже. Чтоб не жахнуло, надо стадо у экранов пасти и темы интересные подкидывать нон-стоп.

Сначала их пандемией всех дома засадили, потом включили войну Россия – Украина, ядерная зима, когда массе стало и это скучно, начали от безысходности пугать их НЛО. Градус страхов-то необходимо повышать все время, а то спросят за ЖКХ да за медицину и образование, например. Но и мы, и их криейторы не ожидали ТАКОЙ скорости и хода событий. Оркестр под Чайковского собрать не успели. Да и транслировать, если так пойдет, скоро будет некому…

Дина все это внимательно слушала, слегка постукивая пальцами по остывшему стакану с чаем. Здесь она почти машинально включилась в доклад Савелия:

– Ну да. Мы тоже это все анализировали при помощи «Ипполита 1.0». Это нейробот такой. Я покажу чуть позже. Отдельно интересна здесь штатовская концепция системного «вранья», поставленного на поток. Если очень обобщить, то с точки зрения современной нейропсихологии у человека существует две системы врак: внешняя – это когда врут другим для достижения определенных целей – и внутренняя – когда человек врет сам себе, чтобы не испытывать боль, не тратить внутреннюю энергию, продлить состояние удовольствия или хотя бы временного покоя.

(Замечу, что залезть внешними инструментами во внутреннюю систему – это вообще высокий пилотаж управления сознанием.)

Манипулирование враками как информацией, а уж тем более в категории «цели» и «смыслы», совершенно губительно как для глобальных систем управления миром, так и для локальных систем, например по управлению собой. Так как искажение информации, загружаемой в нейронные системы глубокого обучения (все равно, биологического или искусственного происхождения) ведет к сбоям, потере направления и серьезным ошибкам.

Понимаете, у человека за враки амигдала отвечает. Есть у нас в мозгу миндалевидное тело, амигдалой называется, которое сначала ученые считали просто центром страха, однако на деле оно принимает участие в формировании любых эмоций. В своих исследовательских и экспериментальных работах над Cognitive Pilot мы подошли к формированию так называемых креативных функций у искусственного мозга.

Ученые, наблюдая за часто врущими людьми, стандартно, с помощью магнитно-резонансной томографии, доказали, что с каждым следующим обманом уменьшалась активность миндалевидного тела, причем, что любопытно, чем сильнее падала активность амигдалы, тем больше была очередная ложь. Очевидно, когда человек врет в первый раз, миндалевидное тело «напрягается» и мы чувствуем не совсем приятные эмоции в связи с собственной ложью. Но потом возникает что-то вроде привыкания, амигдала реагирует все слабее и слабее, и мы врем, не опасаясь неприятных ощущений. Однако до конца подавить внутреннее беспокойство все же не удается.

Если мы лжем исключительно в собственных интересах, то до максимума не доходим. Но! Если мы искренне считаем, что врем ради высшей цели, в интересах всего человечества, то под крышей этих отмазок и оправданий амигдала затихает, и здесь можно развернуться как следует…

Первым мерный лекционный тон профессора Кусковой не выдержал Уйгур, он уже некоторое время проявлял беспокойство, вертелся в кресле, сучил огромными ножищами по наборному паркету пола исторического капища. А тут вскочил и начал метаться по стеклянной клетке импровизированной переговорки, как муха, пойманная чашкой.

– Короче, Склифосовский! Мы вас сюда работать, а не муру рассказывать позвали! Амигдала не тем дала! Не стройте тут из себя профессора Преображенского! К делу давайте! К делу! На все ваши обмороки, уколы, приколы уже, считай, сутки ушли. А мир сейчас без президентов ядерных держав крутится! Вот-вот звездой накроется, сдувайте трибуну! К делу, господа! К делу!

– А вот здесь, пожалуй, и поддержу дорогого нашего Иннокентия. Грубоват, но зрит в корень и за дело болеет… – заметил Начальник ГЭСов, в упор разглядывая сломанный ноготь на указательном пальце.

Но тут Динка вскочила на ноги, до нее с некоторым опозданием дошел смысл воплей Уйгура:

– Как это сутки? Я с вами здесь сутки уже?! Телефон! Срочно мне телефон, мне нужно позвонить мужу. Он же с ума сходит…

– Тююю! Позвони-и-ить… – насмешливо протянул Мутный. – Мы здесь в таком секрете, что ни позвонить, ни написать, ни даже телепатически послание сварганить вы не можете. И никто из нас не может.

Дина Алексеевна чего-то такого и ожидала всю дорогу от внезапных заказчиков с момента заговорившего кондиционера. Поэтому она даже с какой-то дурацкой готовностью, воображая себя комсомолкой Зоей Космодемьянской и готовясь отдать жизнь за разговор с любимым мужиком, тут же демонстративно улеглась на пол, закрыла глаза и объявила:

– Пока не дадите поговорить с мужем, с места не тронусь, хоть током меня пытайте!

– Вот дура! Прости господи! – услышала она над головой спокойный голос Карломарксовича. – И ты, Ваня, Мюллер недоделанный!

Потом раздались шуршание, гудки, и Дина услышала:

– Андрей Фридрихович, добрый день. С вами сейчас Дина Алексеевна будет говорить…

Гостья взлетела с пола и схватила трубку из рук невозмутимого Семена:

– Андрюша! Это я! Я! Все нормально! Это я!

Голос мужа в трубке был спокойный и сосредоточенный. Так он обычно говорил, когда в комнате был еще кто-нибудь:

– Солнце! Все нормально. Не кричи, я хорошо слышу. Я отправил к тебе вчера ребят на объект. Представители заказчика у меня уже были. Они и сейчас здесь. Работаем. Все путем. Не беспокойся. Ты нормально себя чувствуешь?

У Дины в голове рушились города и Вселенные. «Представители заказчика и сейчас здесь». Андрей – заложник? Весь мир – заложник? Кто оставит нас всех живыми с таким знанием? Мы смертники? Чем больше она слушала родной голос, тем выше поднималась паническая волна страха, мешая соображать и принимать решения. Необходимо было прийти в себя. Успокоиться.

– Да, родной. Все отлично. Здесь очень интересно. Нормальные условия работы. Но тебе придется сюда подъехать. Я, увы, не смогу без тебя Систему Искусственной Интуиции запустить для проекта. Сможешь отвлечься от своих фермеров?

– Да, конечно. Мне нужно пару часов, чтобы раздать ценные указания по офису, и я весь твой.

– Отлично. Я попрошу организовать пропуск Сем…

Здесь телефон отобрали. Семен широко улыбнулся.

– Никаких имен, дорогая Дина! И даже никаких кличек. Мы не предусматривали раньше, но, я думаю, у коллег не будет возражений против кандидатуры Андрея Фридриховича в нашем проекте. Люди нужны. Нужны очень. Я отправлю машину за ним.

Динку еще потряхивало от предчувствия чудовищных перспектив государственной затеи, и, чтобы успокоиться, она мысленно полезла за своими «консервами счастья». Это была ее личная практика – включить светлое воспоминание и от него уже раскручивать по новой всю мизансцену происходящего.

Она вспомнила одно утро.

Косой свет пробивался сквозь ветки дерева, загораживающего окна в спальне томского отеля…