Цитаты из книги «Бегуны»

В автобусе она читает мне лекцию о времени. Говорит, что оседлые, аграрные народы предпочитают прелести циклического времени, ког

каждое событие возвращается к своему началу, сворачивается в эмбрион и повторяет процесс созревания и смерти. Однако кочевники и торговцы, отправляясь в путь, вынуждены были изобрести для себя иное время, лучше приспособленное для путешествия. Это время линейное, более практичное, поскольку является мерилом стремления к цели и обрастания процентами. Каждое мгновение отлично от другого и никогда не повторится, а следовательно, благоприятствует риску и жажде жить на полную катушку, пользуясь всякой оказией. На самом деле открытие это оказалось горьким: поскольку смена времени неизбежна, утрата и траур становятся повседневным опытом. Поэтому с уст этих людей не сходят такие слова, как «тщетный» и «исчерпанный».

чем связи с другими аэропортами-членами Союза – поскольку они являются единственным оправдывающим их существование. Пример экстравертного строя; конституция напечатана на каждом билете, а единственным удостоверением личности является посадочный талон.

Это уже больше, чем аэродром, это – особая разновидность города-государства, местоположение которого постоянно, а граждане переменны. Аэро-республики, члены Всемирного союза аэропортов, пока не имеющего представительства в ООН, но это вопрос времени. Пример государственного устройства, при котором внутренняя политика менее важна

И музыка здесь особая. Симфония самолетных двигателей, набор бесхитростных звуков, распростертых в лишенном ритма пространстве. Ортодоксальный двухмоторный хор, мрачный, минорный, инфракрас

Так ей это видится: источник жизни на планете – некая могучая сила, заключенная в каждом атоме живой материи. Физически эту силу пока не удалось зафиксировать, ее невозможно уловить даже с помощью самого совершенного микроскопа, запечатлеть на спектрограммах. Она расширяет границы, толкает вперед, заставляет постоянно выбиваться за пределы себя самого. Мотор, который движет изменениями, слепая, мощная энергия. Не стоит приписывать ей какие бы то ни было цели или устремления. Дарвин попытался ее интерпретировать, но ошибся. Никакого естественного отбора, никакой борьбы, никакой победы и адаптации сильнейших. Конкуренция – чепуха. Чем больше она работала как биолог, чем дольше и внимательнее наблюдала за сложными взаимоотношениями и связями в биосистемах, тем больше убеждалась, что интуиция ее не обманула: в этом движении вперед и вширь все живое помогает друг другу, поддерживает. Одни живые организмы позволяют использовать себя другим. Если соревнование и существует, то это явление локальное – случайное нарушение равновесия. Да, действительно, ветки деревьев отталкивают друг друга на пути к свету, их корни обгоняют друг друга на пути к источнику воды, животные поедают друг друга, но во всем этом есть пугающая человека гармония. Такое ощущение, что мы участвуем в театре великого тела, и войны, которые ведем, могут быть только гражданскими. «Это» – другого слова не подберешь – живет, обладает миллионами черт и свойств, все заключено в нем, и нет ничего, что могло бы находиться вовне, каждая смерть есть элемент жизни, так что смерти – в определенном смысле – не существует. Ошибка исключена. Не бывает ни правых, ни виноватых, ни грехов, ни праведных поступков, ни добра, ни

«Уверена ли ты, что лучшее решение – то, которое легче всего изменить?» Уверена ли я? Какое решение? Изменить? Когда? Насколько легче?

Личностные опросники, анкеты, колонки вопросов и шкалы ответов казались мне слишком сложными.

странное явление: чем больше находилось аргументов «за», тем больше возникало всевозможных «против», и чем сильнее я прикипала душой к первым, тем сильнее влекли меня вторые.

В спорах я становилась то на одну сторону, то на другую – и знаю, что собеседникам это не нравилось.