– Пить спиртное в общественных местах нельзя, штраф вкатят огромный, – заметив недоуменный Ликин взгляд, прокомментировал Виталий. – Вообще, странные тут нравы. Запрет на алкоголь, запрет на курение – а на самом деле и алкашей полно, и наркоманов. Есть местечки, куда не заглядывают даже полицейские, там просто нельзя находиться. А в некоторых городках полицейские на улицах здороваются. Такая вежливость – в элитных кварталах, где дома по пятнадцать-двадцать миллионов стоят и где каждый прохожий может оказаться Биллом Гейтсом. Но опять-таки, дорогой район ни о чем не свидетельствует. Мы с Машкой жилье арендуем, квартиру, две тысячи долларов в месяц. Думали домик снять, но он стоит четыре тысячи. Решили по итогу сэкономить, на свое жилье начать копить. Кредитная-то история у нас еще нулевая, дом полностью в кредит взять не удастся, придется вносить большую часть стоимости. Так вот, домик, который мы присматривали для аренды, снял мужичок, живет там с семьей. Я его в новостях увидел, обалдел – он же, оказывается, владелец заводов-газет-пароходов, миллионер, чуть ли не наш Абрамович. И вот на тебе, пожалуйста – скромное съемное жилье. Американцы – большие чудаки, тут нет никаких правил. И каждый поступает так, как считает нужным... Мне нравится то, что здесь все зависит от человека. В нашем доме живет русская женщина, приехала работать официанткой за зарплату в тысячу долларов. Сейчас стала менеджером в том же кафе – уже получает трешку. Кто хочет работать – тот здесь хорошо получает. Мне обидно, что в России сиделки и официантки по полторы-две штуки баксов в месяц никогда не заработают.

Лика собиралась что-то возразить. Поспорить, просто так, из принципа. Напомнить про то, что этот пресловутый американский доллар – на самом деле не обеспеченная золотовалютными резервами бумажка; и что внутренний долг США достиг невероятных размеров; а вся эта система продолжает функционировать только потому, что экономики слишком большого количества стран зависят от США. Но рано или поздно колоссы на глиняных ногах все же рушатся, и последствия будут катастрофическими.

Однако ничего этого она выпалить не успела, отвлеклась на зазвонивший сотовый телефон.

Причем на экране мобильника определился Катин номер!

Подруга сразу же застреляла вопросами:

– Где ты? Как долетела? Не потерялась? Извини, я не смогла тебя встретить, так получилось. Ты взяла такси и едешь в Бич-сити?

– Да, у меня все в порядке.

– Мы приедем уже через пятнадцать минут! – подсказал Виталий.

– У меня все хорошо, – повторила Лика. – Вот, парень, который меня взял в свою машину, говорит – мы уже на подъезде. Что у тебя стряслось?

– Все в порядке. Лика, роуминговые звонки – недешевое удовольствие. Потом поговорим...

И подруга отключилась.

Вроде бы в рассуждениях Кати присутствует логика. От того, что она все объяснит десятью минутами позже, ничего не изменится, кроме разве что баланса сотового.

Однако Лике вдруг стало очень тревожно. На радужное ослепительное настроение наползла мрачная туча нехороших предчувствий, и вот почему-то стремительно становится все грустнее, и больше уже ничего не любопытно. А радость растаяла, как утренний туман, словно бы ее никогда и не было...

Когда автомобиль притормозил у особняка, обнесенного нетипично низким, символическим забором, Лика поблагодарила любезных соотечественников, помахала вслед отъезжающему минивэнчику и огляделась по сторонам.

Все вроде бы в порядке.

Все отлично.

Катька не соврала, вон через невысокие плиты ограждения можно рассмотреть ветки с апельсинами. Оранжевые мячики, растут себе. И это в ноябре, прелесть какая! Хотя осень все-таки немного заметна: в винограднике, оплетающем дом, различимы красные листья. А в Москве уже никакого листопада – заморозки, снег...

Еще, похоже, возле дома есть бассейн. Видна часть бирюзовой поверхности, обложенной белой плиткой; шезлонг, зонтик.

Все условия для отдыха. Нет никаких оснований для паники. Только...

Встряхнув светлыми волосами, Лика нажала на кнопку звонка.

Да все отлично, а будет еще лучше! Хотя лезет в голову всякая ерунда. Почему-то очень хочется унести ноги от этого дома подальше...

Ну не бред ли – провести столько часов в самолете, чтобы потом развернуться и отправиться восвояси?!

Бред, и глупость, и...

И... это конец.

«Я погибла. Нет-нет, не хочу в него влюбляться. Это невозможно. Ну и что с того, что у него огромные синие глаза, и густые, темные, чуть вьющиеся волосы, и легкая щетина. Такие красивые губы не могут достаться в постоянное пользование, только в аренду. А это меня не устраивает...»

– Здравствуйте, Лика. Проходите, пожалуйста. Как долетели? Я – Андрей, Катин брат.

И голос у открывшего дверь мужчины тоже оказался изумительный: низкий, бархатный, обволакивающий...

«О да, Катя ведь предупреждала, что брат – красавчик. – Лика шагнула на участок, потом выразительно посмотрела на свою сумку. – Но это же не внешность, это катастрофа. Не буду в него влюбляться, вот возьму и не буду!»

– У вас очень легкий чемодан. – Андрей сверкнул белоснежной улыбкой. – Впрочем, это естественно. Такой красивой девушке никаких нарядов не требуется. – Он легонько тронул Лику за плечо. – Подождите, нам надо левее, главным входом в дом мы пока не пользуемся. Крыльцо после ремонта, мастер советовал пару дней по плитке не топать.

Его прикосновение напоминало удар электрическим током...

* * *

Сидящий в парикмахерском кресле мужчина был вне себя от ярости.

– Поправьте пряди вот тут! – орал он, брызгая слюной. – На висках – ерунда какая-то, все висит! Почему вы мне все волосы зализали! Вы что, издеваетесь надо мной?! Вы сделали меня лысым! Я не пойду в кадр в таком виде, это же кошмар! Да мне из гримерки стыдно выйти!

Саманта Фриман-Паркер мысленно выругалась.

Джек, Джой, как там его? Достал!

Начинающий актеришка, в кино – без году неделя. У него только одна роль; правда, в довольно кассовом фильме, и в этом проблема. Мальчишка сразу же почувствовал себя звездой и стал выпендриваться на полную катушку.

Никто ему никакую прическу не портил.

Просто этот парень – из числа тех, кто всего к тридцати пяти годам обзаводится лысиной. У него уже имеются участки с минимальным волосяным покровом, проплешины на лбу, на макушке. И такую проблемную прическу надо подготовить для съемок исторической картины – про те времена, когда мужчины носили довольно длинные волосы. И вот пытаешься решить две задачи – прикрыть лишенные волос участки и одновременно придать прядям пышность. А этот урод своими воплями здорово мешает! Как будто бы не наследственность, а именно стилист виновен в том, что с волосами – проблема. И вообще, у этого актерчика все манеры – как у гея. Теперь-то, конечно, парень переодет в старинный сюртук, но все видят, в каком виде он заявляется на площадку, – яркая цветастая рубашка, обтягивающие шорты; в ушах – серьги, на пальцах – перстни. Такой «штучке» попробуй что не так сказать – сразу начнет орать о гомофобии, сексуальной дискриминации. Еще и в суд подаст, с такого станется. Шутки шутками, но на студии многим пришлось компенсировать таким вот людям нетрадиционной сексуальной ориентации якобы нанесенный моральный ущерб...

– Я не понимаю, что происходит, – теперь в голосе парня явно уже слышались слезы. – Переделайте работу! Саманта, умоляю, посмотрите сбоку, это же нельзя так оставить!

– Конечно, мистер, – с улыбкой отозвалась женщина. А про себя подумала: «Чем известнее актер, тем меньше с ним проблем. Помню, как-то я брила Брюса Уиллиса, и рука дрогнула, машинка хорошо так «зажевала» кожу. И вот на голове – порез, кровища хлещет, а у меня слезы: позор же, такую звезду изуродовала. Брюс только улыбнулся, сказал: «Нет проблем», сходил к автомату и принес мне стаканчик кофе».

Приведя в порядок голову вредного актера, Саманта ловко управилась с прической занятой в главной роли актрисы. С девушкой, к счастью, никаких проблем не возникло. Всех дел-то было: собрать «родные» волосы в гладкий пучок и закрепить над ними роскошный черный парик, имитирующий укладку прежних лет.

Потом она немного понаблюдала за съемками.

Так делают все, кто работает в Голливуде. Причем совершенно неважно, сколько времени прошло с того момента, как человек впервые попал на студию: неделя, год или вообще десяток лет. И вроде бы все уже давно известно: как проходят съемки, как истерят актеры, как ругаются режиссеры. Ничего нового. Но это – кино, оно всегда притягивает внимание и завораживает. А изнанка кино, может, любопытна даже еще больше. Особенно, когда есть возможность поглазеть на звезд, разглядеть их целлюлит, шрамики от пластических операций...

Теперь, конечно, снимаются не топовые актеры, и в этом почти нет интриги.

Сегодня по плану – любовная сцена, все очень целомудренно, объяснение между героями на улице Нью-Йорка. Любая улица – здесь не проблема. На студии имеется множество имитаций самой разной архитектуры, от американских небоскребов до европейских замков.

«Как странно, вблизи декорации выглядят совсем плоскими. Хотя, в общем, откуда взяться той объемности? Фасад, немного фанеры сбоку – вот и весь дом, – решила Саманта, оглядывая квартал, где снималось множество картин – «Трансформеры», «Война миров», «Когда Гарри встретил Салли». – Конечно, искусство оператора сотворит чудеса, и архитектура на пленке будет выглядеть впечатляюще. Теперь же я вижу только нелепо разряженных людей, делающих вид, что фанера перед ними – это настоящие здания. Вдобавок тут слышен истошный визг. Посетители находящегося поблизости парка развлечений «Юниверсалс-студио» орут как резаные; на аттракционах и правда страшно. Хорошо, что во время съемок фильма не пишется звук, он накладывается отдельно. Не представляю, как иначе глушили бы все эти вопли. Аттракционы отсюда не очень близко, но люди кричат громко...»

Поглазев на важного, как павлин, режиссера и поправив актеру-скандалисту растрепавшиеся пряди (ох уж эти лысеющие мужчины, за ними нужен глаз да глаз. Немного зазеваешься – и зритель уже увидит все проблемы актера, а зачем это нужно? Проблемы – для реальной жизни, а в кино пусть все будет красиво), Саманта достала сотовый телефон, уже давно иногда вибрировавший в кармане джинсов.

На экране появился значок, означающий: пришел новый мейл.

«Наверное, от мужа», – решила Саманта и невольно улыбнулась.

Кому-то, наверное, может показаться странным – обмениваться с мужем любовными письмами, дарить супругу (просто так, совершенно безо всякого повода) связки воздушных шаров, оставлять в доме милые дурацкие записочки, ведущие то к холодильнику, где припасено что-нибудь вкусненькое, то к стойке с дисками (Дин обожает музыку, для него нет лучше подарка, чем сборник джазовых композиций).

Но в их паре такие отношения в порядке вещей.

«Дин очень меня любит, – Саманта защелкала по меню, намереваясь прочитать мейл. – А я люблю его. Мы вместе уже больше двадцати лет. Когда выяснилось, что я не смогу иметь детей, я говорила мужу: давай разведемся, ты еще сможешь стать отцом, создать новую семью. Он сказал, что я буду и его любимой, и его ребенком... Тогда мне казалось, что я справлюсь одна. В конце концов, у многих женщин нет детей, и они счастливы. У меня интересная работа, я много путешествую... Теперь я не могу себе и представить жизни без Дина. Он все эти годы купал меня в любви, и...»

Сначала Саманта удивилась, изумленно приподняла брови и даже собралась подозвать находящуюся неподалеку девочку, помощницу режиссера, тоже наблюдавшую за съемками.

Саманте показалось, что спам-фильтр не справился с рекламой порносайта. И вот на ящик пришла фотография, где с пышноволосой белой брюнеткой развлекается двое темнокожих мужчин.

А потом она вдруг с ужасом узнала в этой женщине себя.

Причем порнографический снимок был сделан в собственной спальне, на ее постели, на их с Дином постели...

«Недавний вечер в клубе, – вдруг пронеслось в голове молнией. – Дин уехал в Нью-Йорк, он – модельер и часто уезжает на переговоры. Я пошла с подругой в клуб, выпила один коктейль и... больше ничего не помню. Очнулась уже дома. Подруга сказала, что она отлучалась, зажигала на танцполе, а когда вернулась – меня уже не было за столиком. Неужели я напилась так, что у меня снесло башню?! Снять двух мужиков, притащить их к себе домой? Да я на это не способна, этого не может быть. Но вот – снимок... И еще я помню, в то утро, когда я проснулась после клуба, постельное белье как-то ужасно пахло. Я решила, это после выпивки, бросила его в корзину, застелила новое...»

Телефон опять завибрировал, принимая очередной мейл.

Дрожащими пальцами Саманта открыла сообщение и вздрогнула.

Там был еще один снимок, более вульгарный, чем предыдущий. И пара пугающих строчек: «Если не хочешь, чтобы эти снимки увидел твой муж, будь послушной девочкой и сделай то, о чем я тебя попрошу...»

Саманта закусила губу.

Похоже, вся эта история была спланирована с самого начала. Возможно, кто-то сумел незаметно подмешать в коктейль сильнодействующее снотворное, а потом были сделаны эти ужасные снимки... Только вот Дин в такую версию развития событий не поверит. Никогда не поверит!

* * *

«Как странно здесь воспринимается время. Совсем по-другому, не так, как в России. – Катя подошла к джакузи, включила воду, бросила в ванну пару шариков с ароматическим маслом. – Я в США уже несколько месяцев, а кажется, будто приехала только вчера. Утром – плюс пятнадцать, днем двадцать три – двадцать пять. По Цельсию, ко всем этим «фаренгейтам» я, наверное, вряд ли привыкну. Тут тепло, солнечно и дни похожи один на другой. Такое длинное большое светлое счастье. Нет московской толпы, борьбы с ветром, нервных пробок... Мишутка – просто супермужчина. Люблю его. Ни разу не пришлось пожалеть о наших отношениях, он делает для меня все. Русские мужчины не такие, они разборчивы, избалованны, не знают, чего хотят. Русский парень часто предпочитает, чтобы женщина решала его проблемы, зарабатывала на жизнь. Не то чтобы я против благотворительности. Но мне кажется – лучше уж ребенка из детдома взять, чем взрослого мужчину поить-кормить. Американцы в отношении к семье ведут себя иначе. Мишутка мой – охотник, добытчик, все для меня делает, просто из кожи вон лезет. Я не привыкла к тому, что жизнь мужчины фактически может быть посвящена удовлетворению моих желаний. Это производит впечатление! И я стараюсь быть благодарной, не только брать, но и отдавать. Мои друзья и родные в шоке, подозревают Мишутку то в корысти, то еще бог весть в чем. Ерунда, я такие вещи просекла бы быстро; на меня где сядешь, там и слезешь. Дом муж купил на свои сбережения, а зарегистрировал, между прочим, на мое имя. Я предлагала ему воспользоваться нашими деньгами для старта бизнеса – отказался, сказал, что сам заработает. Может, это и правильно, мужчина должен уметь выкрутиться в любых обстоятельствах. А я, пожалуй, открою тут небольшую фирму. Правда, это будет позже, пока я готовлю Мишутке борщ, балдею и не хочу в офис. А как он меня чувствует, просто на расстоянии! Сегодня вот потеряла сознание – и муж примчался домой прямо с собеседования... Это – любовь! Я очень счастлива! И все-таки переезд в другую страну... Я опасалась, что не смогу здесь адаптироваться. Что просто задохнусь среди этих тупых американцев! Ничего подобного, никакие они не тупые. Просто, может, россияне чаще имеют возможность общаться с людьми попроще, которые путешествуют, работают не на самых высоких должностях. И это еще можно поспорить, кто хуже: русский пьяница из деревни или какой-нибудь местный бесхитростный ковбой. В каждой стране есть самые разные люди – умные, глупые, богатые, бедные. И Америка в этом плане не исключение. Мишутка меня познакомил тут с кучей народу. Наш сосед Стивен – писатель. Сестра Майкла, Саманта, – стилист на киностудии, брат Майкла – высококлассный адвокат. Наверное, можно сказать, что это элитарный круг общения, попасть в него не так-то просто. Но и в России Маринина с Борщевским на улицах, как простые смертные, не разгуливают... В общем, пока мне нравится здесь жить. И я люблю Мишутку!»