Глава 4

Возмущение вскипело, как чайник. Переполнило, как толпа стадион. Хлынуло на Катю, как

неожиданно большая и очень соленая волна. Защипало в глазах и в горле.

Вот это новости! Душитель не только не раскаивается, он ищет, на кого бы спихнуть свое преступление. Нет, кажется, уже нашел.

Катя хотела убить Милу? Ну тогда Ирак – рай для туристов.

– Что за бред?! – воскликнула Катя.

– Действительно, неожиданное заявление, – согласился следователь Сильянов. – Но, с другой стороны, вы оба были на месте преступления. Конечно, мужчину скорее заподозрят в агрессии и насилии, чем барышню вроде вас. Но вы хорошо знакомы с гражданкой Кострыкиной. А где знакомство, там ссоры. А где ссоры, там драки. А где драки, там и тяжкие телесные. Гражданин же Черкасский – человек в архиве посторонний. Зашел по своим делам. Вдруг услышал женский крик. «Помогите, спасите!» и все такое. Отправился на зов. Увидел вас, склонившуюся над бездыханным телом гражданки Кострыкиной. Попытался оказать первую помощь вышеназванной гражданке, с этой целью и вошел в подсобку. Вы же оттуда коварно выскочили и заперли потерпевшую и добровольного помощника. После чего вызвали милицию и заявили, будто это именно посторонний человек приложил жертву головой о батарею. Ваше слово против его.

– Да что вы такое говорите! Все было с точностью до наоборот. Вы же знаете!

Катя же все изложила тогда, на допросе, в деталях и красках. Но, видимо, следователь оказался дальтоником.

– Откуда мне знать? – пожал он плечами. – Потерпевшая в коме, а потому молчит. Других свидетелей нет. Видеокамерами далеко не все коридоры вашего архива оборудованы.

– Да зачем мне нападать на Милу? В страшном сне такое не привидится…

Ей что, пора нанимать адвоката? Жаль, на Алексея Горчакова денег не хватит…

– Ну-у, у меня есть сведения, что вы гражданке Кострыкиной завидовали. Еще бы, у нее столько ухажеров, дорогие подарки дарят. А у вас, я извиняюсь, одна диссертация и та в проекте. Девушка вам, как подруге, показала янтарное ожерелье. Вы же ей так прямо и заявили: берегись, ожерелье может превратиться в удавку. Угроза, да еще при свидетелях.

– Да я же просто так. Просто в газете прочитала. Там янтарь. И тут янтарь. – Кате хотелось плакать, хотя обвинения настолько притянуты за уши, что это было даже смешно. – Я ей не угрожала, Бог с вами, статью пересказала…

– Ага, статью Уголовного кодекса РФ «Угроза убийством». А затем, дождавшись окончания трудового дня и подкараулив коллегу в коридоре, вы от слов перешли к делу. Опять же уголовному.

– Да нет же! Это я бросилась на зов. Черкасский Милу душил, а я ее спасти хотела. Почему вы ему верите? Ведь он с самого начала давал другие показания.

– Он говорил о недоразумении, – напомнил Сильянов. – Без пояснений. Видимо, оторопел от вашего коварства. В шоке находился. А вообще он человек уважаемый, потомок княжеского рода…

– Вы ему верите, Фома Васильевич, потому что у него денег много! – не выдержала Катя. – За деньги любой Фома – верующий…

Следователь Сильянов стал еще строже и суше.

– Опять клевета, – погрозил он Кате пальцем. – Во взяточничестве обвиняете? Если Черкасский такой же убийца, как я взяточник, вам несдобровать! Вижу, явку с повинной от вас не дождешься, гражданка Чижова. Но предупреждаю, мы оставляем вас на подозрении и под подпиской о невыезде. Надеюсь, за границу в ближайшее время не собираетесь? Если вздумаете поменять место жительства, сообщите.

– Да не собираюсь я ничего менять и никуда сбегать, – заверила Катя, мечтая об эмиграции в страну социальной справедливости. Но где такую взять? – Очень скоро Мила очнется и подтвердит мои слова.

– Или не подтвердит, или не очнется. Всякое бывает…

В заместители возмущения устроился страх. По дороге домой Катя вдруг поняла, что если бы не знала саму себя, могла бы заподозрить. На самом деле странно все это. Маньяк-миллионер. И напал не на темной улице, не в подъезде, как в первом случае. Убийство по месту работы – это нетипично. Ведь Мила не инкассатор. Начальник достал придирками и получил дыроколом по голове. Можно представить. Но незнакомый душитель…

Кстати, кто-нибудь проверил, был ли Черкасский знаком с Милой? А с той, другой, жертвой его что-нибудь связывает? Вот чем надо заниматься, а не смешить народ версиями, что Катя – это Чикатило в юбке, вернее, в джинсах.

Хотя ее слова действительно подтвердить некому. А у Черкасского миллионы подтверждений в конвертируемой валюте. Что же получается? Нищета – преступление и за нее могут посадить в тюрьму?

Вот так ни за что ни про что кинут в застенок, подвергнут пыткам. Хотя по Женевской конвенции пытки запрещены. Зато разрешено содержать десяток злобных теток в одной камере. Катю обвинят в чудовищном преступлении. Еще и первую жертву на нее повесят. Скажут, мол, завидовала ее уму и красоте.

Вот если бы Катя была как все. С мужем, детьми и с кастрюлями, вместо диссертации, разве смотрел бы Фома Сильянов так подозрительно? Нет, он бы ограничился формальными вопросами, понимая, что ей надо бежать в садик за младшеньким. А одиночество выглядит подозрительно. Как будто Катя в нем виновата. Никогда она парней специально не отталкивала. И в рот им, конечно, не смотрела. Но и не строила из себя железную леди.

Родственники, коллеги и подруги неоднократно знакомили ее с перспективными молодыми людьми. Однако те перспективы почему-то не видели и перезвонить забывали. После первого же свидания они срочно уезжали на картошку или уходили в армию. И почему Кате Министерство обороны не доплачивает? Зато теперь за нее возьмется Министерство внутренних дел…

А что, ведь бывают сфабрикованные дела. История знает немало примеров. Сальери без суда и следствия записали в отравители Моцарта. О выстреле Фанни Каплан в Ленина в школьных учебниках написано. А о том, что эта самая Фанни была практически полуслепым инвалидом, мало кто знает. Ну и какой из нее снайпер? Ищи, кому выгодно…

Вот и из Кати могут сделать козла отпущения, вернее, козу. Будет она тщетно блеять, то есть твердить: «Меня подставили!» А Светик лучезарно улыбнется и скажет: «Зря ты меня не послушала. Взяла бы деньги, изменила показания. И всем было бы хорошо…»

Именно это и приснилось Кате ночью. Так что спала она опять плохо.

– Екатерина, вы всегда будете досудебную подготовку проводить начиная от царя Гороха? – усмехнулась Валерия Суровцева.

Она вызвала Катю к себе в кабинет, что не предвещало ничего хорошего. Однако в этом же кабинете оказался и Алексей Горчаков. И Катя сразу перестала бояться. В его присутствии ей хотелось улыбаться. Появлялось ощущение радости, даже если он зашел не к ней. Но сейчас он, хотя и зашел к Валерии, заступился за Катю.

– Почему бы и нет? – пожал плечами Горчаков. – Нам же требовалось доказать, что плохие мужья не церемонятся с женами еще со времен экипажей. Но, конечно, потребуется психо лого-психиатрическая экспертиза. Наша клиентка ее не боится, потому что считает себя нормальной.

– Ну, если посмотреть на ее старого, страшного мужа, некоторые сомнения могут появиться, – хмыкнула Валерия. – Однако состояние его банковских счетов их, надеюсь, полностью развеют. Катя, подготовьте ходатайство о назначении экспертизы на вменяемость.

– Хорошо. – Катя кивнула.

Если честно, она не очень представляла себе, как составляются ходатайства, но в эпоху Интернета и системы «Гарант» выяснить это не проблема. Светик сообщила, что в компьютере должны быть все необходимые образцы.

– Думаю, нашей певичке не помешает пиар. А то ее песенки уже давно все забыли. Так что ваши исторические изыскания, Катенька, могут пригодиться для публикаций об этом процессе.

Катенька?! На этот раз он точно обращается к ней. Как же ей повезло с работой!

– Не знаю, вряд ли история вашей графини заинтересует какой-нибудь гламурный журнал, – добавила ложку дегтя Валерия. – В гламуре нет смертей и болезней, есть только временные трудности, которые позволяют стать сильнее. Впрочем, если сделать акцент на насилии в семье… Это сейчас модная тема. Многие певички уже не поют, а пишут об этом книжки. Кстати, говорят, что склонность к насилию может оказаться наследственной, как и тяга к самоубийству…

Точно! И как Катя сама об этом не подумала? Как там следователь Сильянов сказал про Черкасского? «Он человек уважаемый, потомок княжеского рода». Знает Катя этот род…

Совпадение это или нет, а только князья Черкасские тоже фигурируют в ее диссертации. Надо только пойти и освежить в памяти, что именно она про них раскопала. Какая-то скандальная история была. Это точно.

В свой кабинет Катя не вошла, а влетела.

– Привет! – зевнула Светик. Выглядела она опять невыспавшейся. Наверное, являться во снах утомительное занятие. – Не забыла поздравить госпожу Суровцеву с тем, что она стала старше на год?

– У Валерии сегодня день рождения? – удивилась Катя.

Выглядела Суровцева как обычно. Правда, в ее случае это всегда дорого и стильно.

– Значит, забыла, – констатировала коллега, разглядывая свои ногти. – А у Суровцевой это пунктик. Она носится со своим днем рождения, как американцы с флагом. Хотя далеко не всем идут эти звезды и полоски. И в таком возрасте это праздник разве что для ее пластического хирурга…

Как же Катя могла забыть, если она просто не знала?

– Ладно, ты – новенькая, может, простит, – утешила Светик. – А может, и отыграется, когда станет премию размечать. Сегодня после работы будет вечеринка в нашем ресторане. У нас тут внизу ресторан «ГоряЧее». Он принадлежит Горчакову. И название это подчеркивает. Классное местечко. Там часто бывают светские тусовки. Наши ВИП-клиенты выигранные дела отмечают. И кухня разнообразная: то русская, то итальянская. Сегодня, кажется, японская. Явка всех сотрудников строго обязательна.

– А что дарить будем? – поинтересовалась Катя.

– Уже подарено. Новенькая машинка. Дамская, не спортивная, – презрительно наморщила носик Светик.

– Иномарка?!

– Конечно, не «Ока». Это наша фирма ей подарила. В знак долгой и плодотворной деятельности на своем посту. Ну и с нас по паре тысяч из зарплаты вычтут – на страховку.

Ну и порядки. В архиве лучшим подарком считали книгу. Да и то на некоторые красочные альбомы даже всем коллективом собрать не могли.

– Заболталась я с тобой, – встрепенулась Светик. – Мне же бежать надо. К вечеринке готовиться.

Она схватила свою сегодня розовую кожаную сумочку – под босоножки того же оттенка – и унеслась, стуча каблучками.

Катя же быстренько нашла образец ходатайства о назначении экспертизы, набросала свой вариант и занялась тем, что ее действительно интересовало. Она достала из своей, как обычно черной, сумки компьютерный диск, с которым никогда не расставалась, и пересохранила на рабочий компьютер свою почти написанную диссертацию.

Ну вот, займемся поиском «уродов» в семействе душителя Милы…

Из мемуаров Надежды Петровны Волконской (Ржевской):

«Одними из ближайших наших соседей были князья Черкасские. Их было мать-вдова, старуха, и три сына. Первый, Константин, был холостой; второй, Владимир, был женат на нашей симпатичной княгине Васильчиковой, третий, Евгений, был женат три раза: первый раз не знаю на ком, второй раз тоже на симпатичной женщине Муромцевой и третий раз тоже на очень милой женщине – Боборыкиной.

Весной 1853 года Константин Черкасский приехал к матери с какой-то барышней, которую, как слух ходил, он украл из Петербурга, но в то время это делалось часто и особенного ничего не представляло. Но через некоторое время он прислал за моим отцом, прося немедленно приехать по очень важному делу. Отец, конечно, тотчас же поехал, и князь ему объявил, что он разослал экстренных курьеров за своими братьями, но по времени он не рассчитывает, что они приедут раньше позднего вечера. Барышню (украденную) он послал в город в карете навстречу комиссии, которая прислана его взять под стражу, а его друзья уведомили, чтобы он спасался, что для него очень опасно.

Князь просил моего отца быть при старой княгине до приезда сыновей, а сам пошел в свой кабинет, и через несколько минут лакей прибежал в ужасе и объявил, что князь чистил пистолет, и он случайно выстрелил ему в сердце. С княгиней сделалось дурно. Отец мой остался при ней до самого вечера. Комиссия приехала и нашла только бездыханный труп и тотчас убралась к черту. Что переехало эту молодую и прекрасную жизнь, неизвестно…»

Итак, предок Олега Черкасского, князь Константин Черкасский, совратил девушку, заставил бежать с ним, а когда понял, что ему придется за это ответить, выстрелил в себя из пистолета. Жизнь, смерть, любовь до гроба, виноваты оба. Самоубийство на почве страсти. Украденные по собственному желанию барышни. Романтика или преступление? Сможет ли душитель сослаться на плохую наследственность?

В дверь кабинета постучали. Катя подняла голову от компьютера. В отличие от многих сотрудников она бы обрадовалась появлению начальника. Даже если бы он зашел к ней, чтобы объявить выговор. Хотя если он и зайдет, то не к ней. А к своей невесте, которая опять неизвестно где.

Но это был вовсе не Алексей Горчаков, а очередной посыльный. На этот раз с букетом цветов.

– Что это? – встрепенулась Катя.

Она сегодня ничего не заказывала, так же как и вчера. И денег в кошельке у нее с тех пор не прибавилось. А вот возможности занять убавилось. Вернее, ее совсем нет. И будет только к вечеру, зато при полном параде. Как пить дать, с новой сумочкой. Но вот окажется ли там кошелек? Светик не раз говорила, что в сумочки к вечерним платьям кошельки не вмещаются. И это правильно. Еще одна возможность дать мужчине почувствовать себя мужчиной…

– Доставка букетов, – жизнерадостно провозгласил посыльный и вручил Кате нечто объемное, благоухающее и целлофановое.

– Но я ничего не заказывала, – замотала головой Катя и попыталась отдать нечто обратно.

– Это заказали для вас. Роскошные цветы. Вам повезло с поклонником, Валерия. Поздравляю с днем рождения! – подмигнул ей курьер и удалился.

С днем рождения? Валерия?

Катя заглянула внутрь и увидела карточку: «С днем рождения, Валерия!». Без подписи.

Понятно, это букет для Суровцевой, который по ошибке доставили не в тот кабинет. Нужно передать его виновнице торжества. Кстати, рабочий день давно закончился. А Катя даже не заметила этого обстоятельства.

Но это даже хорошо. Прийти в ресторан одной из последних, чтобы никто ее прихода и ее джинсов не заметил. Правда, теперь проскользнуть мышью не удастся. Придется вручать букет неизвестно от кого. Зато она явится на праздник не с пустыми руками.

Мало того, ее появление вызвало фурор. Не сразу, конечно. Сначала Катя просто лавировала среди приглашенных и высматривала именинницу. Высмотрела Светика и Алексея. Светик, в роскошном серебристом сарафане – юбка-тюльпан и совершенно открытая спина, – кормила жениха суши, демонстрируя изрядную ловкость. Орудовала палочками, макала в соус, подносила к его губам и улыбалась так, что всем становилось понятно: самый лакомый кусочек – это она сама. И ее спутник явно мечтал об этом десерте.

Катя вздохнула не без зависти. Красивая пара. Ведут себя немного бесстыдно. Но зачем им скрывать, что они молоды, влюблены и полны желаний, которые могут реализовать к обоюдному удовольствию, не дожидаясь конца банкета.

Катя тоже не старуха, но не умеет обращаться ни с палочками, ни с мужчинами. Хотя…

– Девушка, – кто-то тронул ее за плечо.

Или все-таки рано ставить на себе крест? Судьбоносная встреча возможна в любой момент. Вот сейчас кто-нибудь симпатичный и неглупый произнесет сакраментальную фразу: «Девушка, можно с вами познакомиться?»

– Девушка, не стойте на проходе! – выговорил ей официант. – Курьерам здесь не место. Вручайте свой веник и отваливайте.

Да, ужин при свечах отменяется. Свадебное путешествие тоже.

Катя бросила сердитый взгляд на своего шефа. Вечно в его присутствии она предается пустым мечтам. Уж скорее бы они со Светиком поженились, что ли. Тогда бы она мечтать перестала, просто бы поздравила.

Катя решила как можно скорее вручить букет, засвидетельствовать, так сказать, почтение и сбежать с этого торжества, где ее принимают за обслугу.

Когда Катя подошла, Валерии Суровцевой целовал ручку какой-то певец. Катя не помнила, как его зовут, что он поет, но смазливое лицо часто мелькало на телеэкране.

– Песня для именинницы, – провозгласил он, беря в руки микрофон.

Тут-то Катя и влезла со своими цветами.

– Поздравляю! – выдавила она из себя.

– Спасибо. – Валерия улыбнулась.

Взяла букет, хотела отдать кому-то, чтобы поставили в вазу, которых скопилось за ее спиной с десяток. Но вдруг случилось что-то страшное.

Суровцева покраснела, из глаз брызнули слезы, руки затряслись, и цветы полетели на пол. Виновнице торжества стало не до красивой песни, улыбок и тостов. Она начала хватать ртом воздух, согнулась и не смогла разогнуться.

– Что с вами? Вам плохо? – испугалась Катя.

Валерия не отвечала. Она задыхалась, багровея на глазах.

Певец резко оборвал песню.

– Врача! – громко крикнул он в микрофон.

Вокруг все начали толпиться, пихаться, охать, давать советы. Валерии подставили стул, на который она рухнула почти без чувств. Откуда-то появился Алексей Горчаков, схватил дамскую сумочку, висевшую на стуле, стал бесцеремонно рыться в ней. Вытащил футляр, в котором почему-то оказался шприц, уже наполненный какой-то жидкостью, и, как заправская медсестра, сделал Валерии укол в руку.

Катя смотрела на все это в полной растерянности. Вместо гламурной светской вечеринки начался какой-то балаган. Красавица именинница выглядела так, будто стояла на краю могилы. И что это за шприц в сумочке? Наркотик?

Потом приехала скорая. И Валерия смогла самостоятельно выйти вместе с врачами. Хороший признак. Видимо, ей стало лучше. Но расслабляться было рано.

– Что ты наделала! – услышала Катя пронзительный крик.

И с ужасом поняла, что это по ее адресу. Светик смотрела на нее с нескрываемым осуждением и тыкала в ее сторону тем самым букетом.

– Это ты принесла, я видела. Как ты могла?

– Что?!

С каких это пор дарить цветы на день рождения – преступление?

– Алекс, ты посмотри, она принесла ей лилии. – Светик будто приговор оглашала. – Катя, ты принесла ей лилии! Ты что, хотела ее убить?!