16 июня 1998, вторник

Мне совершенно незачем специально искать свалки, – я составила целый список по памяти. И хотя эта неадекватная, экзальтированная женщина пообещала мне денег, я совсем не верю, что здесь можно что-то заработать, – раз уж начальница инспекции ничего не получает! Просто я до того одинока, что рада абсолютно любому общению, любому делу.

18 июня 1998, четверг

Приёмный день, но в каморке у туалета никого нет, дверь заперта.

22 июня 1998, понедельник

Сегодня я познакомилась с председателем, – Галиной Георгиевной Лепёхиной, темноволосой женщиной лет пятидесяти, похожей на галку. Так её и звали Галка!

В мой реестр свалок, листочек из тетрадки в клеточку, они сцепились, вырывая из рук. Дрались за деньги от штрафов?

– «Куча мусора у Пенсионного фонда…» «Куча мусора на станции Загорянская и Валентиновская…» – оглашала список Валентина.

– Так это же частный сектор! – простонала председатель. – Вот придёт наш Сафронов, пусть и разбирается!

– Когда вы готовы приступить к работе? – спросила Полипова. – Тридцать процентов заинтересованности. Зайдите в понедельник.

Она разговаривает на тяжёлом, вывороченном языке.

29 июня 1998, понедельник

Но сегодня Валентина исчезла, – она предупреждала, что собирается к матери в Житомир. Я застала лишь «учёную галку» да бугая лет сорока шести, по-бабьи пузатого и толстозадого, в седом каракуле вьющихся волос, с красным, обветренным и загорелым лицом. Он говорил об открытии экологического видео-клуба, строительстве детской площадки.

– Ребята будут заняты, а то они в подвалах наркотики нюхают.

– Это Аля, Алина, – нежно представила меня Лепёхина.

– А я – Михаил Викторович! – радостно сообщил пузан своим роскошным баритоном, добрым-предобрым. – Экологический рейд с нами совершить не хотите?

– А это надолго?

– Часа на три-два.

– Нет, я не могу.

Мама не разрешала мне никуда ходить, «только на работу». Сейчас их самих отправили в двухмесячный отпуск. Вот и сегодня она отпустила меня лишь на полчаса. Какой тут «рейд»?

Наверняка это и есть тот самый Сафронов, о котором говорили бабы. Одет вызывающе скромно, даже бедно, в джинсы и старую рубашку, а на жирной талии – тяжёлая связка ключей и толстая чёрная записная книжка с застёжками.

Михаил Викторович спросил, чем я занимаюсь. Я пожаловалась, что ещё весной потеряла работу. Стажа всего два месяца.

– А почему вы так мало работали? – тупо спросила Лепёхина. – Молоденькие ещё, что ли?

– С неприятностями не надо бороться, их надо использовать, – авторитетно и жёстко сказал Михаил Викторович. – Вот человеку было трудно ходить по снегу, и он изобрёл лыжи. А у вас нет знакомых юношей и девушек, которые в таком же, как вы, положении?

– Нет.

– А то что-то не идут к нам люди… Анекдот знаете? Председатель колхоза выступает на отчётном собрании: «У меня для вас две новости, хорошая и плохая. С какой начать?» – «Ну, давай с плохой». «У нас корма кончаются». – «А хорошая?» – «Дерьма у нас много».

И я вежливо рассмеялась.

– Вот так и нашему ВООПу мусор поможет заработать большие деньги! А эта девушка, начальник общественной инспекции, сейчас уехала на всё лето. Видите ли, у неё ребёнок пошёл в школу, и теперь ей нужно будет его провожать и встречать, заниматься с ним. Она не будет успевать.

– Да она меня замучила! – застонала председатель. – Обучала её всему, обучала, а теперь она не может!

Я рассмотрела её повнимательнее. Некрасивое, глуповатое лицо, маленькие, поросячьи глазки, словно щёлочки, заполненные чёрной тушью, короткие, тонкие бровки, как у пластмассовой куклы. Длинные тёмные волосы свёрнуты в жгут и заколоты шпильками. Старая женщина с длинными волосами всегда жалка. Недаром англичанки говорят: «Чем старше мы становимся, тем короче мы стрижёмся». Одета Лепёхина в красненькое платьице до земли, сшитое на руках, и такой же синенький жакетик.

Михаил Викторович записал мне свой домашний телефон.

– Зайдите к нам в четверг.

2 июля 1998, четверг

И я зашла, не зная, зачем. Просто подумала, что такой пузатый, солидный мужчина просто так приглашать не станет.

Михаила Викторовича не было, но председатель, Галина Георгиевна, приняла меня, уже как свою. Всучила кучу экологических документов для изучения.

И я впряглась. Так, оказывается, срубил дерево – посади два! А по берегам водоёмов нельзя устраивать выгон для скота! Районный экологический фонд обязан перечислять деньги на содержание и развитие Общества охраны природы…

В каморку заглянула рыженькая девочка, моя ровесница.

– Ирка, давай плати годовой взнос! – развязно потребовала Лепёхина.

– Нет, Галька, не могу: нам зарплату ещё не давали! Что будешь делать на выходные?

Приучали нас, приучали спрашивать: «Куда поедешь на уик-энд?», да так ничего и не вышло!

– Да хочу поехать с Димкой куда-нибудь вглубь района: надо нафотографировать и сделать выставку, какая у нас всё-таки красивая природа!

– Да, только комары там заедят, – злобно прошипела эта Ира.

После неё пришёл пожилой мужчина с седыми волосами, Евгений Хлопунов. Он был председателем какого-то КСУ – Комитета самоуправления. Он подобострастно называл Лепёхину на «вы», а она его – на «ты». Но он мне очень понравился. Знаете, что-то такое родное…

Но вот, наконец-то, пришёл и сам Михаил Викторович.

– Денег на нашем расчётном счету пока ещё нет, – сообщил он, – но скоро они будут, и очень много! И чтобы скорее всё заработало, необходимо, чтобы в нашем офисе каждый вечер с десяти до шести вечера сидел человек, – пока бесплатно, – иначе у Галины Георгиевны отнимут эту комнату. Вы не готовы помочь?

Как же мне плохо дома с вечно ноющей матерью! «Ты почему так рано встала? А почему ты так часто ходишь в туалет, что ты там делаешь? А почему ты за почку держишься?» И я решила, что ВООП – это конь во спасение из моего ада. И я понадеялась, что всё обойдётся, и не случится никакой беды.

– Хорошо, если я скажу дома, что нашла работу…

– Это ещё не работа! – грубо оборвал меня Михаил Викторович. – Придёшь завтра, в полдесятого! – И, спохватившись, добавил испуганно: – Не очень рано?

Мы вышли все втроём.

–А что там, у «Авроры», народ толпится? – удивилась Галина Георгиевна. – Опять пикет, потому что нет горячей воды?

– Нет, там что-то развлекательное,– сказал Михаил Викторович.

Я же полетела домой, как на крыльях:

– Мама, я нашла работу! На площади!!!

– И какой у тебя оклад?

– Не знаю…

3 июля 1998, пятница

Взяла дневник с собой.

Я ложусь очень поздно, в два часа ночи. Я слушала радио «Надежда» и мечтала. Виктор Зозулин читал в записи рассказ Виктории Токаревой «Без последствий», – пошлятина! (Но для радио его ещё почистили, полный текст ещё хуже). А моя любимая ведущая, Марина Скалкина, сказала своим густым альтом: «Но я уверена, что ещё долго этот мужчина будет помнить эту женщину!»

Галина Георгиевна дала мне отксеренный, без скрепок, «Устав общественной организации (ВООП)», (оригигал издан в 1996 году) – как Ленину «только на одну ночь». Но я его без интереса пролистала. Зато мама впилась взглядом!

Со мною ещё никто и никогда не разговаривал столь любезно, как этот Михаил Викторович!

На авантюру с ВООП я согласилась, чтобы спастись от матери. Я не хочу верить, что будет плохо, что будет беда. Зарплату-то сейчас многим сразу не платят. Я думаю несколько месяцев поврать, что её задерживают, ну а потом уже всё изменится.

Я не могла заснуть и боялась проспать.

…Когда я пришла, Михаил Викторович уже сидел за столом за распахнутой крышкой своего дипломата, как новые русские – за ноутбуком. Потолки здесь высоченные. Горел свет, так как в каморке всегда темно, – солнце загораживает районная администрация, которую мы по старинке зовём «исполкомом».

– Привет, девушка! – крикнул он мне из-за крышки «ноутбука». – Присаживайся!

А тут как раз пришёл вчерашний Евгений Хлопунов, плюхнулся на стул, сунул руку во внутренний карман поношенной серой ветровки и сказал:

– Телефон.

– Твой? – деловито спросил Михаил Викторович и распахнул свой органайзер.

И я сразу вспомнила Ипполита Матвеевича Воробьянинова, когда тот служил в загсе города N: «И тоже записаны в толстые книги».

– Нет, соседей сверху. Тамара и Анатолий. Оставить информацию для Евгения.

– Давай! Познакомься, эта девушка, Алина, наш новый секретарь.

А когда посетитель ушёл:

– Это – Женя, Евгений, отчества не знаю, он – председатель КСУ Солнечного микрорайона.

И мне стало сладко, что меня, как равную, вводят в курс дела.

– Смотри, девушка! Сейчас у нашего ВООПа денег нет, но ты уж мне поверь, они – будут! Иначе я не стал бы этим заниматься! Для начала есть четыре вида заработка. Те же штрафы за мусор. Мы, ВООП, имеем право составить протокол, а штрафует райкомприроды. Вот наши Галина Георгиевна с Валентиной этой весной оштрафовали рынок и получили по двести рублей! Это мало, конечно, но кто-то за эти деньги месяц работает, а тут тебе – за раз! И таких протоколов будет очень и очень много! Но можно и договориться с нарушителем: хорошо, мы не будем вас позорить, составляя протокол, но тогда давайте на расчётный счёт ВООПа добровольный взнос! А добровольный взнос, ха-ха, предприятие может направить хоть голодающим в Африку! Но, Аль, если человек никогда не убирался, то он и после штрафа убираться не станет. И мы тогда скажем: ВООП всегда вам поможет, только заплатите! Укомплектуем бригады по сбору мусора… А ещё поставим здесь шкафчик с разнообразной юридической литературой. Конечно, чтобы торговать книгами, нужна лицензия, кассовый аппарат, а ВООП будет продавать за «добровольные взносы»!.. Какое у тебя образование? – очень жёстко спросил он.

– Среднее. А что, для бесплатной работы два высших надо?

– Образование может быть абсолютно любое. Люди с высшим образованием, бывает, тоже ничего не делают. Телефона здесь у нас, как видишь, нет, но скоро у всех нас будут сотовые! Напротив нас – Совет ветеранов, Общество книголюбов, Общество охраны памятников, турбюро, Экологический фонд и Управление экологии. В принципе, они все разрешают нам от них звонить. Дома я, конечно, не всегда бываю, но ты можешь скинуть мне информацию на пейджер. Слышала о таком?

Пейджеры все новые русские носили на поясе, и мой новый начальник снял его со своей жирной бабьей талии.

– Вот смотри, сейчас у меня здесь прогноз погоды. Я за него двести рублей в месяц плачу. А дома у меня – автоответчик. Никто не знает, что это такое, пугаются, и начинают с ним разговаривать!

Он считает, что я живу в глухой тайге, как отшельница Агафья Лыкова, и не знаю, что такое автоответчик и пейджер!!!

– У нас ещё будет такое престижное предприятие, что очень многие захотят у нас работать, только я ещё не каждого возьму, а в первую очередь – тебя, согласившуюся работать бесплатно! Я даю тебе возможность сделать себе рабочее место, а это не везде можно – сделать себе рабочее место. Сидеть здесь безвылазно за бесплатно я тебя, конечно, не могу заставить, поэтому я никогда не буду против, если тебе надо выйти и что-то купить.

«А на какие шиши, если мне ничего здесь не платят?» – подумала я.

– Только если будешь уходить, – продолжал инструктаж Михаил Викторович, – обязательно оставляй записку: буду тогда-то тогда-то. Вот тебе ещё экологические книжки для автомобилистов, предложишь их посетителям по пять рублей!

А это дорого!

– От входной двери у нас ключа нет, замок там захлопывается. Если вечером увидишь, что дверь закрыли, не пугайся, он открывается изнутри. А я пошёл добывать деньги для нашей организации! Не скучай. Ну, ни пуха.

Он ушёл, а я осталась одна. Господи Боже мой, мне доверили ключи и целую организацию!

Михаил Викторович оставил мне для записи посетителей «десть» белой бумаги, прошив в уголке степлером. Я всегда любила всяческую канцелярию, и мама приносила мне со своей работы контрольные, санитарные и бракеражные журналы. Я взяла на работу контрольный, – с болотными страницами, в белой картонной обложке. Там как раз было три столбца, а начальник велел всех приходящих нумеровать, записывать фамилию, должность, организацию и цель визита.

Вскоре пришёл первый посетитель, высокий мужчина в синем.

– Дормидонтов Вадим Юрьевич. Передайте Галине Георгиевне, что во вторник в шесть вечера будет собрание в КСУ «Заречный».

– Игоревич? – не расслышала я.

– Нет, Вадим Юрьевич.

– Но, это ведь одно и то же! – зачем-то заспорила я.

– Да, но хотелось бы, чтобы было точнее.

Разумеется, что я просмотрела все бумаги. Под крышкой моего стола был один широкий ящик, где я нашла сброшюированные документы о перепланировке квартиры Полиповой Валентины Дмитриевны. А в платяном шкафу стояла коробка из-под обуви, где лежал пухлый файл, набитый «карточками общественных инспекторов».

Подошло время обеда, о чём я накарябала записку. Когда я прилепляла её к двери на скотч, ко мне подплыл огромным животом вперёд, – как барон Апельсин из «Чиполлино», только без слуги с тележкой, – какой-то ветеран из одноимённого совета.

– Что вы тут вешаете? – прогудел он. – А, вы здесь работаете! Очень хорошо!

А мама дома в нехорошей эйфории:

– Сегодня Льва Рохлина убили! Жену его показывали, – невменяемая, вся трясётся!

И перевела разговор на нашу жизнь:

– Представляешь, как же тебе повезло! Я когда это объявление прочитала, то сразу подумала: «Вот бы тебе такую работу!» Слушай, а там был их расчётный счёт? Где эта газета?

– Вы же на ней селёдку почистили.

– Из тебя будут растить кадры! Вот у нас на работе Ольга Сытина, секретутка. Сама – малярша из Фрянова! Мы как-то дали объявление в газету, что требуется секретарь. Мне тоже предлагали, но я отказалась: вот ещё, кофе подносить! А пришла эта Сытина: «Я, говорит, сама малярша, но умею хорошо на машинке печатать, это у меня увлечение такое! И так возвысилась! Сейчас она осталась в Управлении торговли. Я, когда ей звоню, то всё время говорю: «Мне – Сытину». – «Ой, что вы, как можно! Ольгу Аркадьевну!»

Заметки на полях 20 лет спустя

А год спустя Ольга Сытина погибла. Она вышла замуж за травматолога, с которым долго сожительствовала, и он разбил её на своей машине.

«А Матико Тацуи как раз в то время погибла: нарядная, в кимоно с длинными рукавами, села прокатиться в самолёте, – тогда это было ещё в новинку, – и разбилась над равниной Сусаки. Об этом много писали во всех газетах».