Цитаты из книг автора «Ольга Шипилова»

Из-за своей болезни я стала нелюдимой, пугливой и подозрительной. Наедине с собой, находясь под защитой домашних стен и двух замков, я чувствовала уверенность и покой, но стоило мне выйти на улицу, как от них ничего не оставалось. У меня дрожали руки, тряслась голова, и мне казалось, что я могу потерять сознание. В то же время я мечтала о воздыхателях, заискивающих улыбках, я хотела, чтобы меня обожали, любили, дарили комплименты. Я стремилась получать одобрение от окружающих людей, я хотела им нравиться. Во мне жили два человека – один из них – маленькая запуганная девочка, второй – хищный

в волосах. Я была великолепна. Маленькая милая девочка. Виталий боготворил меня, я была его фарфоровой статуэткой. Он гордился, когда встречая знакомых мужчин с их полными безобразными женами и орущими детьми, говорил: «Знакомьтесь, моя супруга!» У мужчин позли на лоб глаза, у женщин появлялась кривая улыбка. «Ты уверен, – шептали они на ухо моему мужу, – что она совершеннолетняя?!» А мне было уже двадцать четыре года. Часто в автобусах я покупала себе билетик за полцены, кондукторы думали, что я двенадцатилетняя школьница. Даже во время защиты своего диплома, я выглядела маленьким ребенком, невзирая на то, что облачилась в деловой костюм, в роли которого выступила форма для девочек-гимназисток пятого класса. Профессор удивленно взглянул на фото в моей зачетной книжке: «Вы можете как-то доказать, что это действительно вы? Вам еще в школу ходить, а не научные трактаты по психологии писать!» Мои одногруппницы превратились в теток, а я неизменно молодела – время не трогало меня.

Так, незаметно промчались пять лет нашей с Виталием семейной жизни, полные радости, любви, путешествий, валяния на пляжах под палящим южным солнцем, закладкой фундамента нашего огромного дома, болезней и моей борьбы за красоту. Неизменным оставался лишь вес – 47 килограммов. Мертвая точка. Он не двигался, как я ни старалась. Мочегонные и слабительные препараты, ежедневные занятия спортом, очищения, диетические марафоны – ничто не помогало избавиться от надоедливых двух цифр, к которым я уже привыкла. Но они мучили меня. Я хотела лучших результатов, мне нужно было получить 45 килограммов. У меня начались сердечные приступы, иногда мне было так плохо, что я целый день не могла подняться с постели. Я чувствовала свое сердце, оно постоянно напоминало о себе, сильная тошнота доводила меня до изнеможения, начались ужасные судороги мышц. Я медленно умирала, рассыпалась на глазах. Но отражение в зеркале было прекрасным. Я нравилась себе. Когда в школьные годы мой вес составлял 47 килограммов, я выглядела гораздо полнее, чем сейчас. Детская припухлость щек рассосалась, я вся рассосалась. Одежда висела на мне. Я начала одеваться в детских отделах, потому что размер моей одежды уменьшился до тридцать восьмого. Я изменила свой стиль. На мне все чаше стала появляться спортивная детская одежда, розовые штанишки, топы с лицом куклы Барби или Микки Мауса, смешные кроссовки со стразами,

И жила. Я существовала, не смотря на все опасения врачей и моих родных. Я жила вопреки своим диагнозам и искренне радовалась, что могу водить за нос саму смерть. Мои дядюшки и тетушки, двоюродные братья и сестры, завидев меня, ужасались, говорили, что я выгляжу некрасиво. «Ну, что же, – думала я, – вам, господа, не угодить! Была толстой – плохо, стала худой – опять плохо. Когда же вы, наконец, меня полюбите?!

Я думала часто о том, что могу скоро умереть, мне не было страшно, я готовилась к уходу. Всякий раз я говорила: «Прожить бы еще один год, дожить до двадцати одного!» Мне исполнялся двадцать один год, и я снова говорила: «Дожить бы до двадцати двух, а там будет видно!»

Конечно, на следующее утро я никуда не пошла. Я стала избегать и бояться врачей, опасаясь, что меня положат в больницу. А мне туда никак нельзя, ибо я была твердо убеждена, что в больничных стенах умру, из-за огромного количество анализов на кровь, которой у меня и так почти не осталось.

Я не хотела становиться матерью, я желала быть вечным ребенком. Нас с мужем такое положение вещей вполне устраивало. Он был для меня и любовником, и супругом, и братом, и другом, и отцом. Часто мне хотелось, чтобы отца в нем было больше. И я придумала один единственный выход, на который была способна моя обезумевшая голова. Худеть, худеть и еще раз худеть. Чем тоньше я стану, тем больше жалости, заботы и любви смогу рождать в сердце Виталия.

С мужем мы никогда не говорили о зачатии и рождении наших будущих детей. Он любил повторять, что я и есть его милое создание, способное заменить всех детей мира. Я же была настолько больна, что не желала производить на свет инвалидов. Я ощущала всем своим естеством, что не способна выносить ребенка, родить его и выходить. Если бы такое случилось, я должна была бы полностью забыть о себе, о своем теле, о стремлении к совершенству, о красоте, растворившись в нуждах младенца. Я представляла, как с болью в сердце или почках мне придется вставать ночами к кричащему свертку, и меня тут же начинало тошнить. Перед глазами появлялось крошечное личико сестры, ее запах, плач по ночам. Я злилась на ее родителей за то, что они своим ребенком уничтожили во мне доброе отношение к детям. Все хорошо в свое время. Слишком рано на мои плечи взвалили груз ответственности и заботы о новорожденной сестре. Это решение не было правильным. Еще больше я сердилась на маму и бабушку. Они, видя, как я выгораю, как лишаюсь своего детства, которое никогда больше не повторится, не защитили меня. Более того, наоборот принуждали к уходу за сестрой. Со словами: «Учись, в жизни пригодится!»

На меня невозможно было смотреть без слез. Кожа снова стала желтого цвета. Почки болели, начались сердечные приступы и постоянная тошнота. Я была больна. Ощущение, что я потеряла свое здоровье окончательно и бесповоротно, не покидало меня. Мне сложно было ходить, дышать, двигаться. Я достала свои весы и встала на них – 48 килограммов. Моя худоба снова была со мной, но от здоровья ничего не осталось. Сразу после сессии я отправилась к доктору, мне сделали все анализы и проверили почки. Случилось то, чего я боялась больше всего – пиелонефрит и анемия. Проведя две недели на больничном листе, я поняла, что шесть лет своего обучения в ВУЗе не смогу выдержать, если мне придется жить у Маргариты, да и работа в холодном помещении никак не пойдет на пользу расхворавшимся почкам. Нужно было кардинально менять свою жизнь. Точнее искать того, кто ее изменит в лучшую сторону.

Я знала, что рано или поздно, если я не откажусь от таблеток, со мной это должно случиться, не считая нарушения водно-солевого баланса и проблем с сердцем. Но только не сейчас, когда мне предстоит сдавать экзамены в чужом городе, где обо мне никто не может позаботиться кроме меня самой. Принять таблетки и облегчить свою участь я не имела никакой возможности. Туалет находился на улице, и бегать туда через каждые пять минут я не могла. Поэтому, сжав зубы, я продолжала терпеть. Моя голова горела от мыслей, когда я сидела на лекциях: «Почему я отекаю, если ничего не ем?» Я вспомнила свою Лидию Сергеевну, которая любила повторять: «Берегите хлеб, были времена, когда люди пухли от голода!» Пухли от голода! Чем больше я думала над этой фразой, тем сильнее верила в то, что моя беда кроется в плохом питании. Я совсем перестала есть.