Глава 5

Рассудив, что после всего случившегося, мне не тоже не помешает слегка расслабиться и потом крепко уснуть, кивнула. Говорят, у каждого порядочного мужчины в доме должен быть свой бар. Бара не было, был тайник под мойкой, с огромной деревянной бочкой и бесконечными рядами бутылок. – Внушительная коллекция

– Все это я привез из других стран. Не люблю дешевое пойло. В его словах слышалась горечь, но поскольку я не находила причины для таких эмоций, пришлось все списать на расшалившееся воображение.

– А вы… любите выпить? – спросила, стараясь, чтобы мой голос не звучал слишком напряженно.

– Не то что бы… скажем так, таким образом я заглушаю ненужные воспоминания.

Непонимающе посмотрела на мужчину и, сделав маленький глоток самого чудесного вина в мире, которое приятной теплой волной отозвалось в организме , я внезапно произнесла:

– Но ведь плохих воспоминаний не бывает.

Испугавшись внезапного порыва, бросила на него быстрый взгляд, одними губами произнося слова извинения.

–– Вы еще слишком молоды, поэтому…

– Не вам судить о моем жизненном опыте. Горя можно хлебнуть в любом возрасте. Больно всем, и у всех есть ситуации, о которых сожалеют, до такой степени, что хотят вернуться в прошлое, чтобы изменить его… но это невозможно. Но даже так, плохих воспоминаний не бывает. Ведь именно они оберегают нас от ошибок подобного рода.

Марк слишком пристально вглядывался в окно, там, в свете фонарей, все еще можно было различить прогуливающиеся парочки, они крепко держались за руки, весело смеялись, а после замирали, но только для того, чтобы слиться в поцелуе…

Марк тряхнул головой и перевел на меня взгляд. Его глаза расширились от удивления, и сейчас, будто впервые увидев, он осматривал мое лицо, задерживая взгляд на мельчайших деталях.

– Что? Что-то не так? – всполошилась я под его пристальным взглядом.

– Извини, просто внезапно показалось, что передо мной сидит она. Вы с ней так похожи, – с горькой усмешкой признался мужчина и, наполнив свой бокал, сделал большой глоток, посмотрев при этом на меня горящим хищным блеском глаз, что я невольно поежилась.

Кажется, я узнала что-то, чего он никогда не сможет мне простить. Пусть на доли секунды, но разворошила воспоминания, которые делают его слабыми. Воспоминания, которые он отчаянно топит в алкоголе.

– Моя первая любовь… Сейчас из-за освещения твои волосы выглядят темнее, и если бы были кудри, я бы уже писал заявление об увольнении. Невесело усмехнувшись, он одним махом допил содержимое стакана, а после вновь наполнил его до краев.

Невольно поморщилась, глядя на то, с какой «любовью» он прикладывается к бутылке, и я могла бы много чего сказать по этому поводу, но… это не мое дело.

– Вот и она не любила, когда я пью, – произнес он с горькой усмешкой.

Невольно передернув плечами, поспешила расправиться с поздним ужином, если его так можно назвать, и встала, намереваясь уточнить, где я могу расположиться, но у Марка на меня были другие планы.

– Стой, побудь со мной немного, – произнес он как-то жалобно. Мне это все решительно не нравилось, и, если честно, подумывала уже о вызове такси, но Марк остановил меня одним простым движением руки. – Хочешь, объясню, принцип действия магии? – произнес он тихо, а я словно завороженная, опустилась на жесткий стул, ни на секунду, не отрывая взгляда от маленького, светившего синим шара в его руке. Он щелкнул пальцами, и паривший над ладонью шарик растекся дорожкой из синих всполохов по всему телу мужчины. – Магия не приходит извне. Она внутри нас. Сама наша суть – является магией, а наши эмоции – лишь ее отражение.

Он говорил и говорил, а я, словно завороженная, смотрела на сполохи, и думала лишь ободном: вспыхнет или нет? А если вспыхнет, то моментально или я все же смогу избежать лицезрения полуголого мужчины?

– Магия циркулирует по всему нашему телу, но ее сосредоточие находится здесь. – Он приложил руку к груди, где синих огоньков было больше всего.

– А при чем тут эмоции? – спросила я, избавившись, наконец, от глупых мыслей.

– Когда мы испытываем сильные и противоречивые эмоции, наша магия бунтует. Она пытается найти выход из тела, проявить себя, защитить носителя, от этого мы порой ощущаем тяжесть в груди, горечь в горле и жгучее чувство, что раздирает нас изнутри. Знакомые ощущения?

– Кажется да, – неуверенно кивнув, подалась вперед, желая прикоснуться к чистой магии, но Марк не позволил, одним движением руки развеяв чудное мгновение.

– Запомни, Аля, – нельзя прикасаться к чистой магии.

– Почему?! – удивленно воскликнула я, немного обидевшись.

– Это слишком личное. Ты сама это поймешь, когда придет время, – ответил он устало.

Опять загадки, как же это утомляет! Все, что касается пробуждения моих способностей, скрыто за черной завесой недомолвок и тайн, раскрывать которые никто не хотел.

– Так что вы посоветуете, Мастер? – специально его так назвала.

– Разве того, что я рассказал, недостаточно?! – удивленно приподнял он брови, так и не дождавшись никакой реакции с моей стороны. – Попробуй медитацию, Алевтина, говорят, – это помогает.

–– Говорят?! – мой голос чуть дрогнул от злости. Он, что, издевается?! – А как вы пробудили свои способности? – произнесла и моментально пожалела о свой любознательности. Глаза, так напоминавшие мне грозовое небо, заволокла тьма. Его лицо вновь приобрело отчужденность, а в комнате ощутимо опустилась температура, всего на несколько градусов… но уже от одного этого факта меня невольно бросило в дрожь. Кажется, я спросила слишком личное или болезненное. Марк поднялся, и залпом допив остатки рома, и, окинув меня полным неприязни взглядом, спокойно произнес:

–– Не сработаемся.

Всего два слова, по сути ничего не значащие для меня, но именно они в один миг пошатнули мое равновесие. Большинство людей на выделенном для разведки объекте, меня, мягко говоря, недолюбливали. Собственно, эти чувства были взаимны, но все же, как бы там ни было, я старалась со всеми поддерживать дружеские отношения, прекрасно зная, как всего один человек может превратить беззаботную жизнь в ад.

А еще, почему-то его слова меня зацепили, настолько, что срочно захотелось записаться на его вечерние «лекции». Не сработаемся, говорите? Это мы еще посмотрим!

На базе нас встречали как героев и даже устроили вечеринку в нашу честь. И, конечно, не обошлось без эксцессов. Нет, пьяных драк не было, просто я поспорила с Юлианой. А вот когда осознала, готова была побиться головой об стену!

Зачем? Зачем я на это согласилась? Будто мне и без того не хватает забот. Нет, однозначно спорить с Юлианной – себе дороже. И на что? Господи, да об этом даже думать стыдно! А если вспомнить, о том, к каким действиям меня привел этот спор… становиться очень стыдно.

– Печалька! – простонала я, обессиленно опускаясь на диван, утром следующего дня в общей гостиной.

– Грустишка, – раздался рядом знакомый голос.

– Что? – непонимающе переспросила я, посмотрев на оперативника. Вот ведь голова дырявая, я ведь ничегошеньки не помню с того самого момента, как началась вечеринка, только спор с Юлей хорошенько засел у меня в голове. Может, он узнал о моем споре?

– Печалька, – это слишком по-бабски, тебе так не кажется? За глаза прозванный Черт зам командира, дернулся, усиленно изображая омерзение вперемешку с брезгливостью. – И вообще, Тина, что б я от тебя таких слов не слышал! – назидательно произнес он.

– А грустишка, значит, звучит не по-бабски? – решила я уточнить.

– По-мужицки! – кивнул он с довольной ухмылкой. – Пора быть мужиком, Алевтина. Никто не решит за тебя твои проблемы. Так что оторвала свою «грустишку» от дивана, быстро сгоняла за «Растишкой» для поднятия настроения, и пойдем на задний двор.

– З-зачем на двор? – слегка запнувшись, спросила я.

Хоть Черт и был всего лишь славно скалящейся милой птичкой за плечом командира, вечно ироничный, смешливый и периодически жаливший, мужчина не вызывал у меня опасений. Хотя, наверное, в этом месте он был единственным человеком, чьи истинные эмоции я не могла прочесть, как ни старалась… да и не нужно это, ни к чему.

Он умело владел своим лицом, не позволяя остальным увидеть те же отчаяние и надежду на лучший исход, которые в последнее время отражались на лице каждого сотрудника… Но Черт не врал, даже ради благого поступка. И объяснял он это очень легко:

«Чем быстрее ты поймешь, что до вас, никому нет дела, тем легче тебе станет жить. Нужно либо молчать, чтобы собственноручно не стать тем, кто снимет с человека розовые очки, либо говорить правду. Жестоко? Мир давно погряз во тьме, и то, что сейчас происходит, прямое тому доказательство. Нет ничего зазорного в том, чтобы сказать правду. Возможно, вы глубоко обидите жаждущую вашего совета нежную натуру, возможно, даже навсегда отвернете ее от себя. Но! Как только он перестанет убиваться и винить вас во всех смертных грехах, – ему станет лучше, он сможет расслабиться и плыть по течению. А знаете почему? Потому что вы не будете тем, кто собственноручно опустит его на самое дно!» – Вот такое у этого Черта было мнение.

Тряхнув головой, отогнала так некстати всплывшее в голове обидное воспоминание, и поднялась с повидавшего жизнь красного дивана.

– Так зачем? – вновь спросила я.

– Бороться будем, что еще мне там с тобой делать?! – с улыбкой, больше похожей на оскал, ответил он.

Вот что за человек, вроде ничего такого в его словах не было, он просто шутит, я это понимала, но под насмешливым взглядом все же смутилась.

– А вы куда?

Черт был единственным, кого я все еще называла на «вы». И хоть он и предложил мне перейти на ты, я не смогла. Несолидно, что ли? Или все дело в его лице, глядя на которое, хочется покаяться во всех смертных грехах, ну так, на всякий случай. А то мало ли, я ему «тыкну», и он в ответ в меня тыкнет, вилкой, один удар – четыре дырки.

– Музыку включить.

Мелодия мне незнакома, и, скорее всего, встретив ее на просторах интернета, я бы тут же переключила на что-то более нормальное. Но приплясывавший, подпевавший и постоянно менявший тембр мужчина, намертво запечатлелся в голове.

– Кто это поет? – поспешила спросить я, невольно заряжаясь от него зарядом положительной энергии.

– Богемская рапсодия. Моя любимая, – внезапно остановившись, он окинул меня внимательно взглядом. – Ты за йогуртом-то идешь, чудо рыжее?

– Уже не рыжее! – После портала исчезли не только артефакты, но и краска с волос, оставив натуральный цвет. С гордостью перекинув черные, отливавшие фиолетовым, волосы за спину, уверенно добавила: – Нет. Мне не нужна «Растишка», впрочем, как и дополнительная тренировка, тренер отлично справляется со своей задачей. Быть может, на следующее задание я отправлюсь в первой тройке, у меня вроде бы неплохо получается большинство приемов.

– Да ну? Покажи!

«Это мой шанс!» – решила я, уверенной походкой направляясь к абсолютно расслабленному мужчине, как бы невзначай подбив его руку. Теперь нужно выверенными движениями, пока объект не осознал происходящего, скользнуть в бок, и оперативно заломить ему руку.

С последним пунктом пришлось попрощаться – противник ушел с линии атаки. Правильно, блин, ушел, теперь, когда между нами есть дистанция, шансы на мою работу в тройке резко уменьшатся.

Мне его не достать. Я знаю эту стойку, который раз пытаюсь ее повторить.

Мне нравились занятия по айкидо. Нравилось чувствовать себя сильной. Как сейчас помню незабываемое чувство гордости и радости, что затопили мое сердце, когда после громкого «бум», взгляды всех присутствующих устремились к моей скромно потупившей глазки персоне, и моему семидесятикилограммовому валявшемуся на земле оппоненту.

Я считала себя сильной. Думала, что все смогу. Наивная дурочка! Правильно оценив свои возможности, решила сдаться.

Устав дожидаться каких-либо действий, Черт пошел в мою сторону.

Несколько раз смогла выйти из зарождавшегося захвата. Трижды благодаря «липким рукам» сбила пытавшиеся схватить меня за грудки руки, один раз еле вывернулась из сильного захвата.

Мир перевернулся, жгучей болью отдаваясь в солнечном сплетении. Приложил он меня знатно, вот только думать об этом мешала мужская нога, болезненно прижимавшая меня к грубой поверхности пола.

– От-пус-ти, – превозмогая боль, по слогам прошептала я, тут же пытаясь провести удар ногой.

Он перехватил ногу, и сильно сжал, отчетливо давая понять, чего именно мне будет стоить очередная попытка освободиться. Широко распахнув глаза, смотрела в подернутые пеленой аквамариновые омуты, с ужасом осознавая, что это уже не он. А тот, благодаря которому он заслужил себе подобный позывной. Говорят, – в тихом омуте черти водятся, и кажется, сейчас мне удалось познакомиться с одним из них. Обволакивающая темнота, без малейшего намека на звук, нежно баюкала мою уставшую от бытия душу.