Поборов желание вскочить на ноги, замерла, боясь пошевелиться. Родриго тоже не двигался, отчего становилось только страшнее. Но вот, наконец, лицо герцога просветлело, и он вернул телу прежнее положение.

– Какие мы все-таки разные! – задумчиво протянул Родриго. – Навсейка чопорно приняла бы подарок, пожалуй, заявила бы, что он мал, вы же думаете о побеге. Не отпирайтесь, миледи, у вас все написано на лице. Даже обижаться бесполезно. Подарок вы возьмете. Да, возьмете, Дария, – напористо повторил он, не позволив открыть рта. – Хотите считать платой за помолвку, считайте. И перестаньте думать обо мне всякие гадости. Я никогда не позволял себе вольностей с женщинами, происхождение ничего не меняет. Светлая или темная, вы женщина, дворянка, подданная Веоса. Поверьте, мне крайне неприятны ваши слова, с таким же успехом могли надавать пощечин.

– Но… но я ничего такого не говорила! – побледнела я.

А в голове щелкнуло: «Лангу бы он унизил, да что там, убил».

Герцог помолчал. Палец с массивным родовым пальцем скользнул по ножке бокала. Та жалобно зазвенела.

Задержала дыхание.

Один. Два. Три.

Отчего он молчит? Великая Мать, что он со мной сделает?!

Пальцы от волнения свело болезненной судорогой.

– Говорили, – Родриго всем корпусом обернулся ко мне. – Вы усомнились в моей чести. Учитывая разницу в нашем положении, не самый умный поступок. Но давайте уже придем к согласию, – он через силу растянул губы в улыбке и пару раз вздохнул. Преображение вышло мгновенным, только что сиятельный владелец дома излучал угрозу, и тут снова само спокойствие и радушие. – Повара приготовили вкусный десерт, хотелось бы насладиться им, а не давиться. Пока же вы делаете все, чтобы испортить аппетит себе и окружающим.

На щеках расцвели два алых пятна.

Нужно поговорить с Элланом. Ох, о скольких вещах необходимо с ним побеседовать! Бедный учитель взвоет и проклянет день, когда согласился со мной заниматься. Но так уж получилось, что отношения, этикет и прочие вещи, которые навсеям прививают с детства, я могу обсудить только с ним. Геральт вечно не договаривает, отделывается общими фразами. Норжин, его подросток-сын, более откровенен, но мы не столь близки, да и неловко как-то, и ему, и мне. Подруг у меня нет, не у горничной же спрашивать! Остается лорд Марон. Поражаюсь его терпению! Он ни разу не накричал, практически всегда улыбается, даже когда сердится, просто замыкается в себе. Только я неизменно остро ощущаю его обиду, будто Чувствующая.

– Ничего, – с покровительственной улыбкой заверил герцог, – вы освоитесь. Только аккуратнее в высшем свете. То, как вы разговариваете со мной, – мило, забавно, но до известной степени.

– Постараюсь исправиться, ваша светлость.

Родриго кивнул и поинтересовался, заберу ли я шкатулку с собой или доставить ее с нарочным. Предпочла второй вариант: успею придумать объяснение для Геральта. Он ревнив и наверняка спросит.

– Разумеется, если это не затруднит вашу светлость, – добавила на всякий случай.

– Что вы, сущие пустяки! – отмахнулся Родриго. – А теперь пройдем в портальную комнату. По моим подсчетам Филипп прибудет с минуту на минуту, давайте его встретим.

Герцог подошел и протянул руку. Покорно оперлась на нее, бросив тоскливый взгляд на бокал. Не то, чтобы мне хотелось пить, просто вино придавало храбрости. Перехватив мой взгляд, Родриго кивнул и свободной рукой подал злосчастный фужер. Даже неловко стало.

– Что вы любите, миледи?

Вопрос застал врасплох. Широко распахнув глаза, крепко сжимая ножку бокала, не понимая, смотрела на герцога.

– Я хочу сделать вам приятное, только и всего, – пояснил он. – Бисквиты, пирожные со сливочным кремом, какой-то особый чай, танцы? Должен же я выполнить долг хозяина!

– Это деловой ужин, ваша светлость, подобное излишне.

Разве я не понимаю, зачем меня пригласили!

– Мы уже все обсудили, миледи, остались только развлечения.

– Да кто я вам, чтобы так тревожиться?

– Всего лишь маленькая светлая. Единственная светлая во всех мирах.

Герцог настаивал на ответе, и я, подумав, назвала танцы и ягодное мороженое. Родриго заверил, будет и то, и другое, и галантно, без помощи рук, распахнул передо мной дверь.

Мы не спеша шли к лестнице – портальная комната находилась на первом этаже. Герцог, стараясь то ли развлечь, то ли отвлечь, бегло рассказывал историю дома. Он оказался старше замка магистра Онекса – серого, которого шестнадцать лет считала своим отцом, и, судя по недомолвкам, не так прост, как казался на первый взгляд. Родриго поведал о пространственных иллюзиях, одну даже позволил увидеть. Он взмахнул рукой, и под мое изумленное аханье из воздуха возник арочный проход в тронный зал. Он не походил на королевский: иная архитектура, пейзаж за узкими высокими окнами. Истершиеся плиты, трон, больше походивший на диковинного спящего зверя, герб Соуренов над ним. Значит, я права, герцоги Терские некогда правили Веосом и наверняка в родстве с правящим монархом. Поколебавшись, высказала предположение вслух.

– Верно, – довольно кивнул Родриго, вновь наложив иллюзию. Значит, таки хотел похвастаться, произвести впечатление. – Я показал часть старого замка. Он реально существует, но не в Дебрише. Если сохраните добрые отношения с Филиппом, а он заслужит прощение рода, возможно, увидите. Замок, конечно, холодный, в горах. Туда можно добраться только на драконах или порталами. Через один из подобных порталов мы смотрели на тронный зал.

Так это не иллюзия? Какой же магической силой обладал стоявший рядом человек? Ну да, Филипп пошел в отца, владеет четырьмя стихиями. А герцог? Искоса глянула на Родриго и осторожно высвободила ладошку. Как же, кто мне позволит!

– Вас что-то беспокоит? – Родриго проявил наблюдательность.

– Гадаю, как не нажить врага, – сегодня я безрассудно честна.

– Я не воюю с женщинами. Да и сами подумайте, миледи, разве врагам показывают родовое гнездо, пусть и издали, через экранацию портала?

Тоже верно. Могла бы сама догадаться.

Не знаю, что на меня нашло, наверное, хотелось загладить вину за перебор с подозрениями, но я попросила герцога показать раненую руку. Он отреагировал на редкость сдержанно, высвободил локоть и, закатав рукав пиджака, расстегнул манжету рубашки, чтобы обнажить следы от магии на запястье.

– Вы ведь это хотели увидеть? – Пронзительные зеленые глаза смотрели спокойно, но в глубине зрачков звенела пружина напряжения. – Я знаю, вы лекарь, а не хиромант, никаких нежных чувств ко мне не питаете, значит, профессиональный интерес. Хорошо, смотрите.

Родриго вытянул руку и добавил света, чтобы мне было лучше видно.

Да, я хотела вылечить последствия допроса, только довериться ли герцогу, не завладеет ли сознанием его на-ре? Глупая ланга повторяла прежние ошибки, но должна же я что-то сделать, чтобы перестать чувствовать себя виноватой.

Мучительно медленно сняла перчатку и после ободряющего кивка – можно – прикоснулась к запястью.

Магия обезобразила кожу, вонзилась в плоть и вышла сквозь кости с другой стороны. Представляю, какие муки пережил Родриго!

Запястье чуть припухло, будто на месте срастающегося перелома.

Нерешительно надавила на кожу подушечкой пальца.

Герцог показал свою слабость. С одной стороны, я светлая, ничтожество, с другой – женщина, а он навсей, у них строго с подобными вещами. Значит, доверяет. Доверяет – мне! Немыслимо и почетно!

– Можете убрать? – деловито поинтересовался Родриго.

Кивнула.

Ага, вот и ответ – показал не просто так. А я-то уж запаниковала, с чего вдруг такое доверие.

– Действуйте, не трону.

Внутренне содрогаясь от страха, погрузилась в любимую работу. Краешком глаза уловила движение на-ре герцога. Уже поздно, Дария, ты вся в его власти. Однако Родриго сдержал слово, стоял и не двигался, пока укрепляла кости, приводила в прежний вид связки и наращивала кожу.

Работа выдалась сложнее, нежели виделась на первый взгляд. Магия повредила структуру ткани, даже частично изменила состав крови, но я сумела, покойный мэтр Дорн бы гордился.

При воспоминании о строгом, скупом на похвалы учителе расплакалась.

В руки ткнулся носовой платок.

Спасибо, герцог не стал задавать вопросов, просто терпеливо ждал, пока приведу чувства в порядок. Разглядывал запястье и молчал.

В той же тишине мы прошли в портальную комнату. Родриго попросил подождать на пороге и достал пирамидку связи. Столп света явил Филиппа. Он выглядел странно, непривычно: скромная одежда, щетина, полное отсутствие украшений, ни запонок, ни булавок для галстука. Последний тоже отсутствовал.

– Ну и видок! – вместо приветствия отчитал Родриго. – Ты так явишься к матери и невесте? Смотри, Филипп, я-то могу завести другого сына, а вот ты нового отца не получишь. Где тебя носит?

– Вызвали в Замок магов. Экипировку получал. Сам знаешь, – кривая улыбка исказила лицо, – в Умерру в пиджаке не ездят.

– Не оправдание, – отрезал герцог. – Пять минут, Филипп, и чтобы был тут!

Изображение брюнета исчезло.

Родриго стоял и хмурился, затем, спохватившись, извинился передо мной за сына и предложил сесть. Минутой позднее прозвучала запоздалая благодарность за запястье.

Филипп явился в назначенный срок.

Линии на полу полыхнули. Яркая вспышка, и вот уже в комнате стоял брюнет, наскоро причесанный, выбритый и одетый в парадный костюм. Бедняга на ходу застегивал манжеты. Герцог зыркнул на него исподлобья, и Филипп покаянно опустил голову. Значит, боялся отца.

– Воспитание, сын, – холодно напомнил Родриго. – Не заставляй сожалеть о принятом решении.

– Я очень признателен тебе, – Филипп поклонился, прижав руку к сердцу. – А матушка, она?..

Он не договорил, но в голосе сквозила надежда.

– Нет, – обрубил ее на корню герцог. – Благодари леди Эрассу за то, что дышишь, а я говорю с тобой.

Слова прозвучали ударом бича, словно Родриго говорил не с сыном, а с вассалом. Выглядел он соответствующе: отгородился от Филиппа невидимой стеной, замкнулся в себе. Жутко! Как можно так с собственным ребенком?! Не верю, что герцог не догадывался об одержимости сына. Те же глаза разного цвета, их не спрячешь. Родриго умен, а дети не умеют притворяться, Филипп бы обязательно выдал необычные способности.

Остановила себя. Дария, а что ты, собственно, знаешь о детстве жениха? Ты уверена, что отец обращал на него внимание? Герцог весь в политике, ему не до сына. Учителя, школа или пансион, обязательная служба в Мире воды – и никакой любви. Геральт тоже не питал никаких чувств к Норжину, наследник и только. Он рос волчонком и боялся отца. У Филиппа страх сохранился до сих пор, хотя брюнету за тридцать. А ты говоришь о любви, заботе! Открой глаза и пойми, от маркиза Соурена всю жизнь требовали не посрамить родового имени. Справляешься – молодец, нет, мать наденет траур.

С другой стороны, вроде, Родриго что-то испытывал к сыну. Подошел же после суда, не отрекся и сейчас думал о будущем. Пусть в ключе судьбы рода, но думал. Валерия, та старательно делала вид, что сына нет, а за столом сидит незнакомец.

Кадык Филиппа дернулся, кулаки сжались в бессильной злобе, но он не посмел даже косо взглянуть на отца. Брюнет быстро взял себя в руки и рассыпался передо мной в комплиментах. Следуя правилам, он опустился на колени и расцеловал руки. Я уже не вздрагивала, не возражала, знала, так положено. Мы с Элланом много репетировали, лорд научил высокомерно не замечать выражения симпатии. Женщины здесь стоят на полступени выше мужчин и вертят ими, как хотят. Разумеется, речь о равных. Попробуй я, к примеру, потребовать от Родриго Соурена встать на колени! Формально повод имелся, только вот мы стоим на разных концах социальной лестницы. И то герцог предупредителен, по той же причине: я женщина благородного происхождения, веоска. Милостью короля новой родиной стало королевство темных. Столько всего разом переменилось в жизни! К лучшему, разумеется. Сначала пленница, затем наложница – сомнительная защита от произвола окружающих. Леди звучит гордо, леди – гарантированная защита короны.

Милостиво приняла излияния чужой нежности. Понимаю, они не от души, но слишком много захотела!

Краем глаза заметила одобрительный кивок Родриго. Он предназначался не мне – сыну.

Филипп чуть ли не насильно всучил очередной подарок: ожерелье. Брюнет эффектным жестом выудил его из воздуха. Значит, отдал духу-слуге, когда пришел.

Герцог горделиво наблюдал за спектаклем, а потом напомнил о десерте.

– Ты позволишь?

Один взгляд, и Филипп отступил в сторону.

Родриго взял под руку и повел обратно в столовую. Там я вновь ощутила вековой холод. Он исходил от хозяев дома и предназначался Филиппу. Его посадили не туда, куда следовало, словно подчеркивая: ты теперь не маркиз Соурен, не наш сын. Зато со мной обращались как с почетной гостьей. Подлить вина, положить мороженого, отрезать тортика, налить чаю? Что еще угодно миледи? Герцог улыбался, взяв на себя обязанности слуги. Филиппу оставалось только молчать и терпеть. Видимо, он понимал, пренебрежение – часть наказания.

Валерия демонстративно не замечала сына. Она обратилась к нему единственный раз, спросила, когда Филипп уезжает, и назвала на «вы».

Танцы немного разрядили обстановку.

Герцогиня присоединилась к нам и, когда заиграли музыканты, прошла вслед за нами в залу.

Я отдала первый танец Родриго и, признаться, получила удовольствие. Сначала жутко волновалась, как в свое время с королем. Тогда на меня охотились некроманты, я считалась наложницей Геральта и впервые попала на бал. Помнится, тогда меня возмущали наряды местных дам, сегодня сама надела подобный. Глубокое декольте при реверансах открывало заманчивый вид на припудренные и посыпанные бриллиантовой крошкой соски, но никакого стеснения я не испытывала. Пусть кавалеры любуются грудью, она у меня красивая. Да, всего какая-то пара месяцев, и собственное тело из предмета стыда превратилось в предмет гордости. А мода… Принято тут дразнить мужчин на торжественных приемах. Видимо, чтобы подстегнуть на подвиги во имя обладания прелестницей. Я, правда, не собиралась соблазнять ни отца, ни сына. С другой стороны, Филипп уже побыл моим любовником, а герцог скользил равнодушным взглядом. Для него существует всего одна женщина – супруга.

Словом, фасон платья в тот вечер меня совершенно не волновал, и я наслаждалась мастерством партнера. Герцог двигался с величественной грацией, вел уверенно, развлекая светской болтовней. Затем он уступил место Филиппу.

Руки брюнета оказались холодными и в мозолях. Откуда они, предпочла не спрашивать.

Былая веселость и самоуверенность Филиппа улетучилась, я ощущала нервозность, напряженность, которая вылилась в вопрос:

– Вы не придете меня провожать, Дария, бросите до отъезда?

Значит, он в курсе. Заглянула в сосредоточенные глаза брюнета и убедилась, отец успел с ним поговорить и обрисовать картину грядущего позора. Странно видеть на дне зрачков панику и неуверенность. Темные сильные, а тут предчувствие конца. Разумеется, внешне Филипп спокоен, только вот в душе нарастает тревога.

Неужели в Веосе все настолько серьезно? Впрочем, не делай из себя дурочку, Дария. Ты прекрасно знаешь, Филипп – бракованный жених. Раньше мог распушить хвост, теперь радуется тому, что осталось. Даже если отринуть местные нравы, он осужден, обвинения тяжкие.

Заверила Филиппа в неизменности планов и предложила стать спутником на маскараде. Филиппу уезжать на следующий день, пусть повеселится на прощание. Брюнет просиял и расцеловал руки, обещав щедро отблагодарить за доброту.

Стало его жаль. Не обидится же Геральт, если проведу неделю с Филиппом? От брюнета все отвернулись, догадывалась, как ему тяжело. Вдобавок он ведь может не вернуться, может, немного скрасить унылое существование? Пусть Филипп совершил мерзкий поступок, но нужно уметь прощать. Жестоко карать человека за глупость. Однако королева в своем праве, не мне ее осуждать.