Лазавей плотно сжал губы. Вокруг его пальцев слегка заискрился воздух. Ладони будто закололо иголками: кожа уловила магию. Отчего-то не испугалась, наоборот, с вызовом посмотрела на магистра. Пусть убивает, все равно. Хендрик остался в Златории, здесь священники, я – маленькая и беспомощная. Шансов выжить никаких.

На перебранку явилась магистр Тшольке. Странно, что остальные не подтянулись. Я бы точно нос высунула.

– Это она? – Осунта покосилась на закатанную штанину.

– Могу и вас осчастливить, – буркнула я и потребовала: – Немедленно верните меня назад!

– Ты нужна Златории, – отрезала магистр Тшольке и ехидно добавила: – Сама предложила, сама напросилась.

Всегда знала, язык нужно держать за зубами, а инициатива наказуема, но как тяжело молчать!

Ладно, не одному же магистру Лазавею страдать, камней хватает. Осунту Тшольке я ненавидела всей душой, с первой минуты знакомства, посему без зазрения совести запустила в нее камнем. Эх, промахнулась, угодила в защитный мыльный пузырь!

– Так, мне это надоело, я ее свяжу.

«Хвостатая» ведьма насупилась, вскинула руки, но спутник остановил. Не ожидала от него. Маг покачал головой и мягко попросил:

– Иди к остальным, Осунта, я разберусь. Девочка перенервничала.

Магистр Тшольке одарила убийственным взглядом и процедила, что всегда знала, ничего путного из меня не выйдет. Взяли из жалости вздорную девицу, теперь расхлебываем. После пообещала в красках расписать декану все прелести увиденной сцены и ходатайствовать о наказании, а то и исключении из академии.

– Никогда не думала, что в академии преподают люди сомнительных моральных качеств, – я в долгу не осталась, щедро добавила яда в голос.

Что теряю, раз исключать собрались?

Непередаваемые все же ощущения, когда вас чуть-чуть не убили. Вот и я осеклась, со страхом взирая на обуглившуюся траву рядом. А у стервы характер!

– Уйди, Осунта, обедом займись, на разведку сходи – словом, выплесни энергию в мирное русло на полчасика. – Магистр Лазавей встал, подошел к коллеге и положил руку ей на плечо. – Иначе мне вас разнимать придется. Какой пример подаешь девочке?

Показалось, или он не просто так смотрел Осунте в глаза? Та неохотно удалилась, всем своим видом показывая, ничего хорошего меня не ждет.

Тяжело вздохнув, Лазавей снова сел и устало предложил:

– Поговорим? Без крика, ругани и членовредительства.

Кивнула и тоже осторожно присела.

Сердце все еще гулко стучало в груди.

Осунта чуть не убила!

– Обещай больше ни на кого не нападать. Надеюсь, не обиделись, что на ты?

Понимаю, когда волнуешься, тыкать удобнее.

Обещание дала: все равно пар выпустила, осознала и стыдно стало. Магистр Тшольке в чем-то права, неподобающее поведение для студентки.

– Чудесно! – улыбнулся маг. – Пункт второй: за перенесение из коридора благодарите магистра Тшольке. У нее зуб на вас. Обставили ее, указали на брешь в рассуждениях. Да и на вступительных экзаменах она к вам не благоволила, – хмыкнул Лазавей. – Словом, вы ей не нравитесь. А вот почему вы сюда попали…

Магистр почесал переносицу и вздохнул. Видела, что он тянет время, но не торопила.

– Если бы вы пришли к магистру Тревеусу, вам бы все объяснили, – наконец продолжил маг. – Нам нужна конкретная женщина, то есть вы, по причине… По причине отсутствия у вас дара, умения очаровывать и подходящей внешности, – на одном дыхании выпалил он.

Удивленно уставилась на магистра, а потом нахмурилась. Кого это там я должна обольщать, какая такая внешность?

– Вы сумеете втереться в доверие к Первосвященнику, – соизволил пояснить Лазавей. – Служители Бархуса ценят зеленоглазых блондинок, считая их воплощением чистоты. Когда вас проверят на магические способности, ничего не обнаружат.

Молчала, переваривая услышанное, догадываясь, часть правды от меня таки утаили.

– Ваши друзья также знают, где вы, – заверил магистр. – Вашему мужу я отписался. Официально вы помогаете экспедиции в землях эльфов.

– Спасибо, – чистосердечно поблагодарила я и, помедлив, извинилась за ветку и камень.

Лазавей отмахнулся:

– Проехали!

А вот с магистром Тшольке мы еще потолкуем, по-женски. Сплету из ее волос венок и с гордостью стану носить, только до этого выпытаю, куда меня собираются послать. Никого соблазнять не собираюсь, пусть Осунта старается. Помочь помогу, а в пасть к умертвию – увольте!

– Что вы притихли, Агния? – поинтересовался Лазавей и осторожно встал. Покосился на меня и подобрался ближе. Даже сейчас двигался плавно: видимо, это врожденное, от дара, а тут еще и особенность воздуха Оморона.

– Отвернитесь!

В кустики таки захотелось. Не иначе от волнения. Тут еще подозрительно заныл низ живота. Только не сейчас!

– Зачем? – насторожился магистр.

Наверное, решил, будто попробую его задушить.

– Затем, – буркнула я.

Хорошо мужчинам: понятия не имеют о стольких неприятных вещах!

– Что-то болит? – насторожился маг, заметив выражение лица.

Не удостоив магистра ответом, полезла в ближайшие кустики.

Хоть бы показалось, хоть бы не увязался следом!

К счастью, магистр Лазавей сам догадался, не нарушил одиночества. Да и с другим повезло: живот отреагировал на переживания.

Вернувшись, предложила перевязать магистру ногу.

– У вас уже входит в привычку наносить мне увечья, а потом лечить их, – усмехнулся маг. – Благодарю, но нет. Вдруг еще что-то выкинете? Точно ничего не болит? – Он выжидающе глянул в глаза. – В аптечке есть лекарства.

Заверила, ничего не требуется, и вслед за Лазавеем направилась к костерку. На вопросительные взгляды студентов маг не отвечал, внезапную хромоту не комментировал. Я не возражала: хватит того, как Осунта зыркала. Вот за что она меня так ненавидит? Не иначе, похожа на девицу, которая некогда отбила мужика.

Еда у Липнера вышла сомнительная, но я съела, потому как привередливые протягивают ноги.

Вот чем хорош магический огонь, так тем, что не дымит, то есть внимания не привлекает. И не обжигает. Хотя он тоже разный бывает: мирный и боевой.

Разомлевшую после еды, меня огорошили требованием все вымыть и прибрать.

– Чем? И где? Что-то воды не вижу…

– Я нашла, – ухмыльнулась магистр Тшольке. – Заодно поговорим.

Ясно, продолжение следует, а мытье посуды – только предлог.

Страшно, предпочла бы, чтобы магистр Лазавей оказался рядом. Вдруг Осунта снова вздумает убить? Однако виду не показала, кивнула и поплелась вслед за Тшольке с тарелками, кружками и котелком.

Солнце по-прежнему припекало, тело вновь начало зудеть. Пора подновить слой мази, а то в рака превращусь.

Наконец мы остановились перед лужей, которую Осунта почему-то назвала водой. Прошел дождь, наполнил выемку в камне – только и всего. Спорить не стала, попробовала вымыть посуду и поняла, как вздумала отомстить «хвостатая» стерва. Кипяток, мать твою, руку не опустишь! А она стояла рядом и ухмылялась.

– Будешь знать, как нападать на преподавателей. Не думай, будто магистр Эдвин забудет, – предупредила Осунта. – Не обманывайся, он может улыбаться, но на память не жалуется, припомнит. Ты по ошибке попала в академию, теперь легко из нее вылетишь.

Захлебнулась воздухом. То есть вот как! Отметки, характеристики не в счет? Уж не подстроила ли она это все, чтобы подвести под статью: «Нарушение учебной дисциплины»? Приплыли, я попала! При свидетелях… Ладно, сплюнем через левое плечо и притопнем ногой.

– Зачем вы настояли на моем перемещении? Магистр Лазавей все рассказал.

– Раз рассказал, зачем спрашиваешь? – пожала плечами Осунта. – Не устраивай истерик и работай. Жизнь, она, госпожа Выжга, не сахар, иногда следует делать то, что не нравится. Явись вы, как положено, к декану, не будь вы выскочкой, успели бы собраться.

Строя планы мести завистливой стерве – да, я красивая, да, у меня муж есть, да, нравлюсь магистру Тревеусу, сумела уболтать ректора принять, обзавелась друзьями, – кое-как вымыла посуду и вернулась к месту стоянки.

Отдых закончился, мы продолжили спуск. Разумеется, после случившегося нести никто не собирался, но помог Липнер. Он поколдовал над туфлями Юлианы, чтобы они немного уменьшились. Надеюсь, кожа не безнадежно испорчена, а то хозяйка убьет за обувь – печеное яблоко.

Камни казались бесконечными. Успела проклясть все горы в известных мирах, пока выбрались в долину. А еще воздух – пока привыкнешь, задохнешься. Но ничего, упрямство в зубы и вперед. Так и шла, и, знаете, полегчало. Ноги уже не гудели, легкие не терло наждаком.

Наконец спуск закончился, и мы остановились, изумленно оглядываясь. Оморон оказался совсем не похож на Златорию! Нет, деревья есть, травы тоже, кое-какие знакомы. О небе я уже упоминала, но фиг с ним, какого оно цвета и какое на нем солнце. Не зеленое, и сойдет.

Уф, в долине не так жарко. Видимо, оттого, что меньше камней и все белоснежные. Они не греются.

Что же тогда удивило? Дорога. Вернее, то, что мы увидели на дороге. Псоглавцы, ходячие мертвецы? Мимо. Жили тут люди. Вроде не о двух головах.

Всегда полагала, для повозок необходимы лошади или быки. Оморонцы все поставили с ног на голову, соорудив самоходные экипажи. Разноцветные, с фонарями спереди, они, казалось, парили над дорогой, оставляя после себя легкий запах дыма. Рассмотреть ближе побоялись: вдруг конструкции из железа и дерева опасны?

Магистр Тшольке сказала, что чувствует магию. То ли она приводила повозки в движение, то ли охлаждала их – неудивительно с таким климатом!

Управляли странным нечто с помощью некой круглой штуки, напоминавшей колесо. Сиденья – будто в королевской карете.

Как же быстро они ездили! Мы разглядеть одну смогли только потому, что она притормозила на повороте.

Потом навстречу попалась обычная повозка, запряженная лошадью. Очевидно, на них перевозили грузы, в данном случае – бочки с пивом. Но и здесь обнаружился повод для раздумий: колеса, упряжь совершенно не такие, как в Златории. Много металла, а обод из чего-то упругого и мягкого на вид. Именно оно, судя по всему, спасало от тряски на ухабах.

Магистр Тшольке рискнула выйти на дорогу. Все равно придется общаться с местными. Увы, удача к нам не благоволила, пришлось тащиться прочь от плато по пыльной обочине. Пыль красноватая – крошка камней, принесенная ветром сверху.

Ноги в туфлях на босу ногу пузырились, я позорно ковыляла далеко позади всех. Магистр Лазавей, надо отдать ему должное, посматривал через плечо, чтобы ничего не случилось. Он уже не хромал, двигался споро.

Мотала головой, силясь разглядеть какое-нибудь жилье. На горизонте-то, кажется, город, но должно же быть еще что-то.

Жутко обрадовало наличие воды. Мы добрели до моста через реку, самую обыкновенную, с камышами.

Пока студенты плескались в воде, магистры, перешептываясь, осматривали мост. Залезли под него и со всех сторон изучили, чуть ли не ощупали. Не понимаю, что им не понравилось: обычный каменный мост, даже без зверушек. Спрашивать не стала, все равно не ответят, но на всякий случай купалась у берега, чтобы вовремя заметить опасность.

Оказалось, Липнер отлично плавал под водой. Нырнул и хвать за икры. Завизжав, чуть не захлебнулась. Липнер подхватил, прижал к себе, спасатель хренов! И целоваться полез. Алхимиков на голодном пайке держат? Этого точно давно не кормили, прицепился как пиявка. Вот как себя вести? С одной стороны, мы в воде, а Липнер штаны не стягивает, с другой, не планировала я романтические похождения. Я девушка замужняя, не шалава какая-то, да и алхимик не герой моего романа.

– Тихо, тихо, голубок! – высвободилась я из шаловливых рук. – Слюну подбери и грудь в покое оставь.

– Я ее даже не трогал, – обиженно буркнул алхимик.

– Вот и не надо, а то мало ли.

– А что? – с вызовом спросил Липнер и покосился на магистров. – Слушай, Агния, – шепнул он, вновь потянувшись к талии, – они там надолго, мы успеем.

Ох, шустрый! Как в другой мир попал, сразу хвост распушил. Иди, милый человек, с Юлианой милуйся. Она, кстати, укоризненно на нас смотрит. Да нешто я голубя в сети заманивала – само приплыло, мне не треба.

Дура, конечно. Вон Юлиана, вещи на бережке оставила. Или как раз дура она? Что-то не разгляжу, в чем купается, неужели мужчин смущает? Они ведь – хоть алхимики, хоть магистры – на женское тело падки.

– Ты меня неправильно поняла, – оправдывался Липнер, – я насильничать не собирался. Честно-честно!

Заглянула в глаза – вроде не врет. Или у них, алхимиков, все иначе? Недаром женихами в академии кличут.

– Я тебе одежду высушу, – продолжал змей, потирая ушибленный бок.

– А взамен? – Не верю я в бескорыстие.

– Да так, – замялся Липнер. – Ты… ты мне понравилась. Прости.

Вот так, а я уже колкое слово заготовила. Ладно, пусть ухаживает. Во что бы ноги без алхимика превратились? Угу, в кровавое месиво.

Поспешно вылезла на берег, стыдливо прикрывая интересные места рукой. Пусть там и белье, но не для чужих глаз. Липнер плелся следом, пожирая взглядом. Невольно оценила его как особь мужского пола: полный комплект, лохматое половозрелое чудо.

Вспомнила о Хендрике, подавальщицах и махнула рукой. Пококетничаю немного, плоды поснимаю. Использую? Да не больше, чем он меня. Или я должна любовью небесной воспылать? Как же, на второкурсницу без дара обратил внимание пятикурсник-алхимик!

Словом, женское коварство в виде меня грелось у магического костерка и травило байки, потчуя Липнера то голой ступней, то улыбкой. Парень смотрел, а потом снова полез целоваться.

Дыхание у алхимика оказалось частым, а губы – настойчивыми. Пальцы тоже обжигали не хуже пламени и так желали добиться взаимности, что я аж оторопела.

Внутри кольнуло. Хендрик, увы, что такое любовь и страсть, давно забыл. Супружеский долг быстренько, кое-как – и спать. Какие поцелуи, какие ласковые слова? Вот послушаю немного и дам Липнеру пощечину.

– Так, это что такое? – Алхимика приподняло за шкирку, будто котенка, и подвесило над землей. – Не ожидала, Липнер Гедаш, поставлю перед ректором вопрос о вашем моральном облике.

Я хихикнула, оправляя одежду: такое потешное у Липнера было выражение лица. Даже ругаться расхотелось.

Магистр Тшольке между тем продолжала измываться над смутившимся парнем, затеяв лекцию о размножении и взаимоотношении полов. Досталось и мне.

– Да мы только целовались, – брякнула, спасая супружескую честь.

Только, боюсь, для Осунты поцелуй – нечто противозаконное. Ишь, как глазом косит! Не понять ей, что иногда хочется внимания. Всего лишь немного ласки, что плохого? Не в постель же я с Липнером легла! Вот еще, обойдется!

– Не ожидала от замужней женщины, – прошипела магистр, едва слюной не подавилась. – Вам бы пример подавать, а вы, госпожа Выжга, развращаете студентов.

– Кто тут кого развращает? – послышался голос магистра Лазавея. – Не смешите, Осунта! Девочке восемнадцать, а этот увалень, при всем уважении, не похож на невинного ребенка. Ему двадцать три, между прочим.

Раз – и Липнер мягко спланировал на землю.

Маг потряс рукой, сбрасывая голубые искры, и посоветовал коллеге оставить нас в покое.

– Они взрослые люди, сами разберутся и, надеюсь, поймут, что первый день в чужом мире – не самый лучший момент для близких взаимоотношений.