– А чего плакать-то? Разве изменится что? А про то, что со мною будет, то я, может быть, получше тебя знаю. Вот везете вы меня на аукцион, а я ваша ценность – значит, вред вы мне причинить не сможете, потому как должны доставить в целости, сохранности и адеквате. Насиловать тоже, по-видимому, не будете, – тут я театрально так жалостно вздохнула, – потому как девственность моя важна. А вот потребностей несчастных, плененных, обманутых землянок вы же не знаете? Нет? – выжидающе посмотрела на фиолетовую гору.

Тот, видимо, завис от моей непосредственности. Но головой покачал – нет, дескать, боярыня, не обессудь, неведомо нам.

– Тааак, понятненько. Будем проводить ликбез по содержанию особо ценных землянок в неволе!

– Кого куда проводить? – все еще в нерешительности пробасили откуда-то сверху.

– Да сама дойду, если направление покажешь! – Но тут верзила, видимо, опомнился.

– Ты ничего не перепутала, птаха? Это ты у нас пленница, а не мы у тебя!!! – зло пробасил Крэгус.

– Это вы, мальчики, еще не осознали, насколько попали, – елейным голоском пропела я, – не зря Земля в вашем галактическом карантине, а мы, землянки, как тепличные цветы, чуть что не так, и все… вянем и загибаемся. И никакие ваши ошейники не помогут. И плакал ваш главный лот. Что своему хозяину скажете? Небось доложились уже.

Трагически закатила глаза для убедительности. Отметила, как вздрогнул задницеголовый при упоминании хозяина, значит, слова мои все же попали в цель. Фиолетовая гора, кажется, снова растерялась.

– И чего же ты хочешь? – пророкотал Крэгус.

Почему-то вспомнился мультфильм про Вовку в тридесятом царстве, пирожные, мороженое и загибание пальцев. Но всякие ультиматумы должны быть разумными, поэтому, выторговывая себе сносное существование, главное не перегнуть палку.

– А как у вас тут моются?

– Моются? – удивился великан.

– Ну да, чтобы тело было чистым, волосы… – А сама смотрю на его дреды и думаю, может, они и не знают, что такое голову мыть?

– А, санитарная камера! Ну, тут на корабле без прикрас, в отсеках стоят инфракрасные бактерицидные камеры, а вот на планете уже есть все.

– А кормят тут чем? Нам, землянкам, очень важен полный набор необходимых микроэлементов, и соотношение белков, жиров и углеводов должно соблюдаться, иначе…

– Я понял! – перебил меня Крэгус. – Думаю, с едой точно проблем не будет, в отсеках пищевые автоматы, а нужную еду сама себе смоделируешь.

– То есть как это «смоделируешь»? Вы собираетесь кормить меня искусственной пищей? То есть она не росла, не бегала, не доилась и я ее есть должна?

– Натуральная пища только на планете, – сказали мне тоном не для возражений.

– Все еще хуже, чем я думала! Ну а поселите-то вы меня где? Надеюсь, я буду жить одна? Я, знаете ли, к людям вокруг привыкла, а тут, я так понимаю, людей не предусмотрено.

– Жить ты, птаха, к сожалению, тоже одна будешь. Все уже давно занято. Но обещаю подобрать тебе самый малонаселенный бокс, – как-то виновато сказал фиолетовый и развел растерянно своими ручищами.

И такой этот жест был земной, что у меня невольно начала зарождаться симпатия к этому громиле. И чего я, собственно, на него накинулась? Он же тоже человек подневольный, на хозяина работает, да еще и вздрагивает при его упоминании. Ох, чую, не сладко ему. Так, Кэт! Отставить жалеть врага! Он не с нами – значит против нас. А взгляд у него все же жалостный такой.

– Крэгус, а как твоя раса называется? Ты откуда?

– Заис я. Планета Заислана, система Гидры.

– Заис? – подавилась я своими же словами, сдерживая рвущийся смех. – Знаешь, у нас на земле тоже заисы есть, только они несколько иные.

– Какие иные? – нахмурилась фиолетовая гора.

– Ну, такие… ушастые! – рассмеялась я, а Крэгус поднял свои дреды, и под ними были уши, длинные, фиолетовые, до плеч.

– Оу, так ты не заис, а самый настоящий заисланец! – констатировала, как могла, серьезно, давя в себе приступ душащего смеха.

Собеседник остался серьезным, лишь внимательно всматриваясь в мое лучащееся смехом лицо.

– Можно и так… можно и так… – как-то задумчиво пробормотал он. – Слишком много загадок на одну маленькую девочку. Может, не так и удачлив этот выкормыш ластоногого слизня Хаука? Чувствую, хлебнем мы еще проблем с тобой. Скажи мне лучше, птаха, вот что. При тебе мы говорили на двух галактических языках, а сейчас я говорю с тобой на всеобщем языке сообщества, и ты без голопроектора, судя по всему, прекрасно все понимаешь. Откуда?

Крэгус внимательно, изучающе на меня смотрел. Откуда? Хотела бы я и сама знать откуда. Только сейчас, анализируя слова горы, я начала понимать, что фразы, на которых говорили вокруг и которыми отвечала, звучат вовсе не так, как мой родной великий и могучий. Но факт остается фактом – я действительно их понимала и могла отвечать. Жила себе спокойно, никого не трогала, и вот получите и распишитесь, полный набор тайн и загадок вселенского масштаба. Изумление и растерянность быстро сменились на решимость. Подумаешь, тайны раскрыть и загадки разгадать, русские женщины еще и не на такое способны. Живем тихо и мирно, только пока кони не скачут и избы не горят, если верить народной мудрости. А уж дальше нас никакие черные дыры проклятого сектора не остановят.

Видимо, весь этот мыслительный процесс очень живо отразился на моем лице, потому что Крэгус посмотрел на меня с интересом, ожидая ответа. А что? Что я могу ему ответить? Я и сама ничего не понимаю. Он, по крайней мере, об окружающем пространстве и порядках в нем существующих знает. А раз ничего не понимаю, так и вести себя нужно соответственно. Скривила страдальческую мордочку и надула губки.

– А у меня ножки замерзли! – сказала, переминаясь с одной босой ноги на другую. – Очнулась, а кроссовок нет и даже носочков!

И я всхлипнула для убедительности. Весь вид фиолетового сразу стал озабоченным и даже испуганным. Меня мгновенно подхватили на руки, усадили на ложе и принялись растирать ступни, кстати, и правда изрядно окоченевшие.

– Крэгус, а что теперь со мной будет? Ты расскажешь Сантаниилу о том, что я вас понимаю? Ты меня сдашь? – И я погладила его по плечу, привлекая к себе внимание.

Мужчина вздрогнул и поднял на меня взгляд. Его глаза подозрительно блестели.

– Не сдам, птаха… – как-то очень хрипло ответил он.

– Извини, – окончательно смутилась я, – наверное, я сделала тебе больно или совершила что-то недопустимое? Это только по незнанию, я не хотела.

– Нет, то есть да… Это очень странно, птаха.

– Да что странного в том, что тебя погладили по плечу?

– Я же твой враг! Я заодно с теми, кто тебя похитил, а ты подарила мне ласку просто так. Без оплаты.

– О чем ты? Ты хочешь сказать, что дружески обнять или погладить безвозмездно – это не принято? За такие вещи нужно требовать оплату?

– Ну не совсем так. Ты же красивая женщина, птаха. Очень красивая. Как богиня сарханов. Красивые девочки с детства все учтены, и их ласки баснословно дороги.

– Даже невинные и дружеские?

– У женщин не может быть дружеских ласк. Женщина всегда собственность мужчины, – смутился Крэгус и стал еще более насыщенного цвета.

От удивления я даже не знала, что сказать. А от возмущения и негодования только могла жадно хватать ртом воздух. А Крэгус как-то странно смотрел на меня, как будто ему было грустно и немного меня жаль.

– Ты сейчас хочешь мне сказать, что во всей вселенной нет равенства между мужчиной и женщиной? Ни у одной расы? А дружбы между мужчинами и женщинами вообще не может существовать? А как же любовь? Доверие?

– Женщина – собственность мужчины. Это первый закон сообщества. Свод законов нерушим. Он создан драконами.

– А драконы эти – ваши боги? С ними нельзя поспорить или просто решить большинством голосов? – Я уже орала на бедного инопланетянина.

– Что ты!!! Что ты!!! Ни одна раса, ни даже пусть все расы космоса, вместе взятые, никогда не пойдут против драконов. Это древние, и с их могуществом ничто не сравнится.

– Скажи мне, а если у женщины нет мужчины?

– Как это нет? До совершеннолетия ее растит отец, или она находится под покровительством другого родственника-мужчины. Но только если эта женщина не признана красавицей и не одарена ментальной силой.

– А потом? – с ужасом прошептала я.

– А потом ее отдают в женский дом, где ее и выберет мужчина, которому она и будет принадлежать всю свою жизнь.

– А если не выберет?

– А если не выберет за 10 лет, то она отправляется в работный дом, где под присмотром будет жить и создавать изделия женского труда на благо своей расы и сообщества.

– А если женщине не понравится выбравший ее мужчина?

– Каждая женщина мечтает о господине. Но у каждой есть три возможности отказа, кроме, конечно, красавиц и одаренных.

– А что с красавицами и одаренными не так? Почему у них нет права на отказ?

– Странная ты, птаха! Ведь каждый мужчина мечтает стать хозяином женщины красивой или одаренной. Это почет.

– И как мужчина может получить себе такую женщину?

– Только на аукционе. Проводятся торги, и женщину получает богатый и влиятельный.

– Получается, что каждая женщина сообщества с самого детства рабыня?

– Ну зачем ты так? Просто каждая женщина с самого детства защищена. Кроме того, она может выбрать и другой путь.

– Какой?

– Она может сама прийти на малый аукцион, и там ее продадут как обслугу для красавиц и одаренных. Перед аукционом такие женщины приобретают разные полезные навыки. Если на такую женщину падает внимание мужчины, то необходимо получить разрешение.

– А кто дает такое разрешение?

– Хозяин госпожи, в услужении у которой она находится, – снисходительно, как дурочке, объяснили мне.

Я зажмурилась от ужаса. Куда же меня занесло?! Его рассказ породил еще больше вопросов, но сил на осознание ответов уже не было. Это же просто театр абсурда! Это какая-то ловушка, из которой женщине попросту нет выхода! Мысли бешено проносились в голове, переваривая полученную информацию и тщетно ища варианты выхода из этого страшного жизненного лабиринта. В конце концов, не выдержав такого эмоционального накала, сознание начало покидать меня.

– Поспи, птаха. Отдохни, – было последнее, что я услышала.