Максим Замшев

Член жюри поэтического баттла «В переплёт!»

Российский поэт и прозаик, Главный редактор «Литературной газеты», Председатель Правления Московской городской организации Союза писателей России. Награжден медалями «Защитник Отечества», «За просветительство и благотворительность». Медалью Суворова, дипломами «Золотое перо Московии 1 степени», «Дипломом им. Станиславского» и Дипломом «За выдающийся вклад в пропаганду русской словесности». Лауреат литературных премий им. Николая Рубцова, им. Николая Гумилева, им. Дм. Кедрина, им. Александра Грибоедова.

Автор десяти поэтических книг и четырех книг прозы.

*   *   *

Степь – это то, что для русского взгляда легко,

Также легко умирать, если  сделано дело.

Если шагать начинаешь – иди далеко,

Перемещай без любви опустевшее тело.

Если услышишь дорогу – обратно ступай,

Там тебя могут спасти, но зачем тебе, друже?

Рай на земле невозможен, а призрачный рай,

Тем, кто в аду побывал, оказался не нужен.

*   *   *

Ничего не получилось,

Получится не могло.

Жизнь бежала и разбилась,

Всюду битое стекло.

По  стеклу ходите люди,

Пусть звучит прощальный хруст.

Без шопеновских прелюдий

Станет мир тревожно пуст.

Но теперь не до Шопена,

Жизни не было и нет.

Пена только что шипела,

А теперь лишь белый след.

Лица оспою изрыты,

Стынет Гамлета вопрос.

Всё шампанское в корыто

Вылил хмурый Дед Мороз.

*   *   *

Ветви бесполезные сплетают

Время, что поймать пытался взгляд.

Ангел давно не улетают,

Целый день печальные сидят

На домах, вокзалах и деревьях,

Ищут человека своего.

Если возвратятся тени древних

Расстреляют всех до одного.

Времена смешаются как фишки

В мировом жестоком казино.

Продразвёрстка, кулаки, излишки.

К чёрту всё – ведь главное кино.

Я тогда возьмусь за чашку кофе,

Как крупье бестрепетной рукой.

Ангелы гуляют по Голгофе,

Словно  институтки по Тверской.

И мои страдания несметны,

Свет струится из кофейной тьмы.

Счастье в том, что ангелы бессмертны,

И несчастье, что бессмертны мы.

Ефим Бершин

Член жюри поэтического баттла «В переплёт!»

Ефим Бершин – поэт, прозаик и публицист, член Исполкома Русского ПЕН-центра, автор поэтических книг «Снег над Печорой», «Острова», «Осколок», «Поводырь дождя», «Метафора небытия», «Гранёный воздух», «Мертвое море», участник многих коллективных поэтических изданий, таких, как антология русской поэзии «Строфы века» и других. Его перу принадлежат романы «Маски духа», «Ассистент клоуна» и художественно-документальная книга о молдавско-приднестровской войне «Дикое поле». Совместно с немецким писателем Каем Элерсом Бершин принял участие в создании историко-философской книги «Метаморфозы любви. Россия – пульс мировой державы». Стихи, проза, статьи и эссе Бершина регулярно печатались и печатаются в крупнейших литературных изданиях России. На русском языке и в переводах они выходили в США, Германии, Швейцарии, Израиле, Аргентине, Румынии, Македонии.

Ефим Бершин награжден Европейской Академией Общественных наук медалью Фридриха Шиллера.

ОСЕННИЕ ЯМБЫ

1.

Собаки носят осень

во всю собачью прыть.

И листья, словно осы,

слетаются в костры,

и лес перерисован,

и в небе – решето,

и мир перелицован,

как старое пальто.

И кто вчера был в силе –

уже не бог, а – шут.

Опять по всей России

сухие листья жгут.

И дым плывет, как призрак,

в стране лесов и рек,

где призван, но не признан

блуждает имярек

бездомный, как Мессия,

которого не ждут.

Опять по всей России

сухие листья жгут.

И, вырвавшись из плена,

взошедшая со дна,

пылает, как геенна,

великая страна.

2.

Но, отражая танец

огня, сверкнет тесак.

«А кто сегодня агнец?» -

вдруг спросит Исаак

у горного отрога,

где закипает ночь.

И если нету Бога -

кто остановит нож?

И что ему ответит

угрюмый Авраам?

Как страшно воет ветер

по скверам и дворам!

Как долго тлеют листья,

меняя век на миг,

как будто тлеют лица

товарищей моих,

и так скрипят осины,

как будто кони ржут!

Опять по всей России

сухие листья жгут

и по лесам окрестным

торопят время вспять.

Как хочется воскреснуть,

пока другие спят.

3.

Последней электричкой

осенний вечер стерт.

Бреду, сжимая спички,

раскладывать костер,

пока на лес и купол

церковный, на острог,

на бледнолицых кукол,

стоящих вдоль дорог,

на добрых и недобрых,

на поле и ручей,

на ангелоподобных

воров и палачей,

на изумленных пьяниц

нисходит благодать.

Но кто сегодня агнец –

уже не угадать.

2010

Юлия Белохвостова

Член жюри поэтического баттла «В переплёт!»

Поэт, филолог, специалист по древнерусской литературе. Член союза писателей Москвы. Автор четырех поэтических книг. «Мне не идет весна» (2012г. изд-во «Тровант», г.Троицк), «Ближний круг» (2015г., изд-во «Перо», г.Москва), «Яблоко от яблони» (2018г., изд-во «Алетейя» г.Санкт-Петербург), «Синдром Айседоры» (2020г.изд-во «Стеклограф», г.Москва). Организатор цикла поэтических вечеров «У Красного рояля» в Третьяковской галерее (2009-2012). Участник российских и международных поэтических фестивалей и конкурсов. Дипломант Международного Волошинского конкурса (2015). Призер конкурса им. Гумилева «Заблудившийся трамвай» (2016). Победитель конкурса «Неоставленная страна» IX Всемирного поэтического фестиваля «Эмигрантская лира-2017»

– «Я благодарна организаторам поэтического баттла во МХАТе за приглашение в жюри уже потому, что смогла послушать стольких хороших поэтов. Уровень поэзии оказался очень высоким, что очень порадовало. Вторая радость – полный зал заинтересованных слушателей. Третья радость – прекрасная организация всего этого, плохо поддающегося по природе своей любой организации, процесса. И ещё радость встречи, общения, узнавания. Вот, что самое главное – это было радостно для всех участников прекрасного события. За это большое спасибо» ( Юлия Белохвостова).

ЛЕВ ТОЛСТОЙ

В полудреме утренней, в тумане,

принакрывшем беспокойство вод,

"Лев Толстой" идет к своей поляне,

человек, писатель, теплоход.

Перегружен судьбами людскими,

суммой незначительных забот.

Что их на плаву удержит? Имя,

зацепившись буквами за борт.

Что им в этом имени сегодня?

Миром ли закончилась война?

Хорошо, что Волга полноводна -

не достать до илистого дна.

Только тем до сей поры и живы,

вопреки теченью и судьбе,

что старик трехпалубный двужильный

наши души тянет на себе.

Тянет эту ношу человечью,

словно записавшись в бурлаки,

и "Антону Чехову" навстречу

подает гудок взамен руки.

*   *   *

Прости меня. Прощай меня всегда,

когда я не права, невыносима

и изворотлива: твои слова,

как ни прицелься, пролетают мимо.

Когда я отвечаю невпопад,

ворон считаю… Снимешь туфли в холле

и перья вынимаешь из-под пят

(ты ангелов прикармливаешь, что ли?)

Когда бойкот объявит телефон

ночным звонкам и сообщеньям в чате,

и освещает матовый плафон

нетронутую сторону кровати.

Когда осядет недопитый чай

на белой чашке траурной чертою –

прости меня. Всегда меня прощай,

хотя бы я прощения не стою.

*   *   *

Не хотелось бы только вдруг умирать, сегодня -

в череде недописанных книг, неудач, болезней,

не надеясь уже похудеть или стать свободней,

ненавидя себя за стремление стать полезней.

Оставлять о себе на память долги и штрафы,

два пакета белья для прачечной в коридоре,

в марсианских глубинах (точнее – впадинах) шкафа

восемнадцать платьев, ещё не видевших море.

Не хотелось врасплох застигнутой быть, в домашнем,

в раздражении или паче того в обиде,

не оставив инструкций – как поступить домашним,

или паче того – кого-то из них не видя.

Мне бы день или два: причесаться и причаститься,

завещание, платье выбрать, на стол посуду…

А пока я сижу – нахохлившаяся птица,

не готова, и суетиться пока не буду.

БАТТЛ ПОЭТОВ
Сергей Золотарев

Автор книг стихов «Книга жалоб и предложений», «Линзы Шостаковича», а также в качестве поэта и прозаика не раз печатался в толстых журналах. Миссия его творчества – удивлять!

-«Мероприятие необычное. Опыт интересный. Спасибо организаторам за интерес к современной поэзии. Единственно, я уже об этом сказал, я бы не стал сравнивать профессиональных поэтов и актеров, читающих свои стихи» (Сергей Золотарев).

* * *

Наш дом находился вдали от главных

дорог и вблизи одной,

где ход совершался посредством плавных

движений коры земной.

А море лежало в пяти минутах,

и к дому вели следы

путем наложения новых гнутых

подков приливной воды.

Дождь мог показаться москитной сеткой,

зной крышею был и с тем

Анютины книги, мои ракетки

служили основой стен.

Я в кресле-качалке в ветвях ротанга

сидел на веранде, стол

усыпавшей сливой, зашедшей с фланга

и взявшей июль в котел.

Земля под ногами была ничейной,

недвижимость обросла

полезными связями – с назначеньем

подвоя на роль посла.

И после обеда, читая каждый

свое, выпивая тень

цветочных горшков корневою жаждой,

мы долго листали день.

За эти часы проведя бок о бок

друг с другом немало лет,

мы поняли только, насколько робок

в постели шотландский плед.

Прошедший всю школу от садовода

любителя до спеца,

я мог размотать дождевую воду

в начало ее – с конца.

И что заставляло так прыгать капли

лягушками на капот,

поздней открывалось нам в клюве цапли,

«Массандры» набравшей в рот.

Но сколько бы ни хлебнули горя,

никто его не отер.

Она приносила мне рыбу с моря,

а я разводил костер.

Ловил ее руку и, сжав запястье,

в ладонь насыпал ручей

подсолнуха, чтобы жила во власти

деталей и мелочей.

И знаешь, когда б она ни прижалась

ко мне без меня при всех,

надеюсь, что это не будет жалость —

единственный смертный грех.

ЗЕМЛЯ САННИКОВА

Выпустили нас из «обезьянника»

среди ночи. И куда теперь идти?

Тут запел один про землю Санникова,

что пылает у него в груди.

Говорит, что птицы крови устремляются

прямо в Ледовитый океан

жажды, и ничем иным являются,

как опорным пунктом первых христиан.

Говорит, тот остров как Цветаева,

что завесилась в елабужской дали

облаком сиротства, – широта его

под собой не чувствует земли.

Будь мне Далем, говорит товарищ, будь мне

Вициным,

только – кровь из носу – раздобудь

карту удивительной провинции,

где провидцы прозревают путь.

Ладно, говорю, не бзди, отчаянный,

чай, не колумнисты у руля —

остров твой как гриб качает чайный,

но и он по урождению – земля.

Остров твой имеет ту особенность,

что уж никакой Собянин не снесет

собственность, записанную в совестных

книгах – словно киноэпизод.

Образ твой – как гроб стоит хрустальный

в сказочной палатке. В гробе том

на цепях зависимости Даля

спит Олег с полузакрытым ртом.

Вечно спит в холодном изоляторе

содержанья временного – в нем,

словно кислотой в аккумуляторе,

жизни заряжается объем.

Хочешь, повиси пока над бездною.

Я схожу за водкой и вернусь.

Только придержи мне дверь подъездную,

ибо я – на тросике спускающийся груз.

Или вот тебе билеты казначейские.

Выпей. Кстати, помнишь Чумака?

Умер. Разрядился, в том значении,

что нашел покой, наверняка.

* * *

Мать отстроила дитя

без единого гвоздя.

Смерть добавила четыре.

Жизнь повисла, как культя.

Дождь прошел и стало шире,

чем бывало до дождя.

Снег прошил все петли в мире,

как решили загодя.

Свет ушел и, уходя,

свет не выключил в квартире

свет не выключил в квартире

и не гаснет свет, хотя

раз в году дрожит, сходя.

Инна Теплова

Автор сборников стихотворений «Неслучайно», «Звучу», а также печаталась в альманахах «Зерно», «Облака» и многих других. Является соорганизатором ежегодного музыкально-поэтического марафона «Послушайте!» в г. Калуге.