При его появлении звонкий спор прервался. Девочки с начерненными веками, парни с голыми плечами оцепенели, словно челядь в замке Спящей царевны. Юноша, успевший уже снять дизайнерский наряд и переодеться в поношенные джинсы и тишотку, обернулся; его лицо горело румянцем. Георгий молча кивнул, тот сразу повесил на плечо сумку, которую держал в руках, и вышел следом за ним в коридор.

Они свернули на пожарную лестницу, спустились в цокольный этаж. Там, у служебных лифтов, Георгий проговорил:

– Меня зовут Георгий Максимович Измайлов. Я один из соучредителей вашего агентства.

– Я знаю, кто вы, – пробормотал тот, не поднимая глаз.

– Это даже любопытно. Зачем же ты тогда Александру Николаевичу нагрубил?

Тот стоял, как двоечник у доски, повесив руки вдоль тела, наклонив голову, демонстрируя изящнейший изгиб высокой шеи.

– Я не грубил. Просто пошутил. Я не знал, что нельзя садиться за стол с гостями.

Подъехал лифт, и Георгий вошел, приглашая его за собой.

– Ну допустим. А как получилось, что ты сначала вынес ножницы, а потом этот приз?

– Сказали, что резать ленточку будет женщина… и дали мне, потому что остальные ребята переодевались… А приз я сам попросил. Извините.

Лифт остановился, они вышли. Георгий поискал на стене выключатель и не нашел, осветил коридор зажигалкой.

– Поднимайся наверх. Осторожно, не споткнись… Теперь налево.

Они выбрались наружу, и блистающая прохладная ночь накрыла их звездным куполом. У мальчика вырвалось восклицание. Георгий спросил:

– Ну как?

– Зачётно, – кивнул он.

Темный брезент лежал, свернутый, у края крыши, а сквозь стеклянный витраж внизу видны были столы с закусками, еще не разъехавшиеся гости и снующие вокруг официанты. Можно было даже разглядеть лица.

Георгий Максимович подошел к перилам.

– Иди сюда. Ты куришь?

Он взял сигарету.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– Ну вот и скажи мне как представитель нового поколения… Если здесь, наверху, открыть ночной клуб?..

– Только пьяные будут падать, – сказал он то ли в насмешку, то ли серьезно.

– Сделать стеклянный купол. Внизу, – Георгий ударил по кровле ногой, – дискотека. А здесь бар и чил-аут.

Юноша встал рядом, глядя на расцвеченную огнями живую карту города. Георгий не мог отвести глаз от его лица.

– Мне нравится. Похоже на елку в Новый год… Все сверкает.

– Поэтому рентабельно делать ночной клуб, а не просто ресторан. Днем нет такого впечатления…

Крупные августовские звезды пульсировали в вышине, синий воздух дрожал. Под влиянием какого-то почти поэтического вдохновения Георгий заговорил:

– Знаешь, трудно принять мысль, что в данную минуту мы видим Вселенную, какой она была тысячи лет назад. И что наша планета – лишь микроскопический осколок реторты, взорвавшейся в руках какого-то неосторожного алхимика… Древние астрономы считали, что небесные тела, двигаясь в космосе по своим орбитам, издают прекрасный звон. Они называли это музыкой сфер.

Мальчик слушал его, раскрыв глаза.

– Они полагали, что космической музыкой сопровождается все происходящее на земле – смена времен года, цветение и созревание плодов, рождение и смерть. Что эти звуки постоянно воздействуют на нас, хотя мы не можем их слышать… Что числовая гармония пронизывает мировое пространство и человеческую душу… Вокруг этой идеи и надо разрабатывать рекламную философию. Звезды, «Альмагест», число как мера вещей.

– Можно еще приглашать разных звезд, музыкантов там, – сказал мальчик неуверенно.

– Все возможно, – Георгий кашлянул, избавляясь от окурка. – Стоит только задаться целью… Так что мы будем делать дальше, Игорь?

– Не знаю, – почти беззвучно ответил тот после паузы.

– Водки мы уже выпили, в баню ты отказался… Какие еще варианты? Поедешь со мной?

Он отвернулся к перилам, и Георгий подумал, что напрасно затеял это. Бог знает, какая каша у них в голове в этом возрасте, и не вертится ли там очередная шутка про отклеившийся ус.

В кармане Георгия ожил телефон.

– …где? Ребята потеряли… мы сворачиваемся… где ты? – сквозь хрип и свистящий гул звал его Марков, как Аэлита возлюбленного: «Где ты, где ты, сын неба?»

– Скажи, пусть Вадик встречает у входа. Я спускаюсь.

– Откуда?…ждать тебя?…где ты, к лешему… не слышно ни рожна…

– Не надо, не ждите. Отдай охране мой презент.

Мальчик молчал, зябко потирая плечи. Георгий тоже ощутил упавший холод ночи, уже осенний.

– Ладно, забудь, – сказал он, направляясь к выходу. – Пошли, выведу тебя обратно.

– А вы хотите, чтобы я поехал? – пробормотал Игорь и поддел носком рулон брезента.

– Если ты сам этого хочешь.

Продолжая пинать брезент, он кивнул:

– Ну да. То есть вроде того… То есть без проблем.

В фойе Георгий Максимович взял у охранников коробку и передал мальчишке.

– Сам дарил, теперь неси. Тебе кого-нибудь нужно предупредить? С кем ты живешь? С родителями?

– Нет, с теткой. Но ее не нужно. Я всегда делаю то, что хочу, – заявил он и взглянул на Георгия с вызовом.

Водитель Вадик открыл перед ним заднюю дверь машины, и тот зарделся как маков цвет, но покорно полез в салон.

Когда они вошли в квартиру, Георгий Максимович подбодрил:

– Всё, пути к отступлению отрезаны. Проходи. Разувайся, если хочешь, пол теплый.

Тот снял кроссовки и нерешительно вошел в гостиную, оглядываясь.

– Вы один здесь живете?

– Абсолютно, – кивнул Георгий, показывая ему, куда можно сесть. – Никто не придет на помощь, не надейся. Что тебе предложить? Есть цыпленок и пирог с грибами. Можно разогреть пиццу.

– Я не голодный.

– Ну тогда я сделаю свой фирменный коктейль, – Георгий снял пиджак и подвернул рукава сорочки. – Так я похож на бармена.

– Нет, – сказал он без улыбки. – Вы похожи на генерального директора.

– Ты на правильном пути, умеешь подольститься к начальству. Кстати, почему ты живешь с теткой, где твои родители?

Игорь откинулся на диване и закурил, снова принимая нагловатый, вызывающий тон, как с Марковым:

– А они уехали за границу. На длительный срок. Вот я и решил попробовать свои силы в модельном бизнесе. Надо же чем-то заниматься… А кто вам готовит пироги с грибами?

– У меня есть приходящая домработница.

Георгий поставил перед ним коктейль. Сел напротив.

Это приключение, немного странное, так бодрило, что Георгий Максимович уже не чувствовал усталости. Кожа у юноши была замечательно свежая, как у только снятого с ветки яблока, тронутая бледным питерским солнцем. Губы, подбородок, нос – нежных правильных очертаний. И совсем мальчишеские руки с длинными пальцами и широкими запястьями, с неровно обрезанными ногтями.

– Только домработница? А где ваша жена?

Георгий поднял бровь.

– Обязательно должна быть жена?

– У вас – да.

– Моя жена несколько лет назад умерла, разбилась на машине. У меня есть взрослый сын, старше тебя. Он учится в Англии, приедет в октябре. Мне сорок четыре года. Рост сто восемьдесят пять, вес – девяносто два. Что еще тебя интересует?

– Откуда вы все знаете?

– Что?

– Ну про звезды… Про древних астрономов…

– Любопытно, согласись. Меня в свое время поразили эти вещи. По сути дела, они не противоречат современным представлениям об устройстве космоса. Единый ритм, некая соразмерность организует все процессы, происходящие во Вселенной…

Мальчик залпом проглотил содержимое стакана.

– Вкусно? – спросил Георгий, продолжая не без удовольствия рассматривать его.

– Да. А вы со всеми такой странный?..

– Странный?..

– Ну коктейли готовите, про космос разговариваете… Мы же тут не для разговоров сидим.

– А для чего мы тут сидим?

Георгий выдержал паузу и протянул руку к его лицу; осторожно погладил по щеке, по мягким, податливым губам.

– Или тебя нужно с порога в постель тащить, как уличную завалюху? Ты к этому привык?

Тот хмыкнул, и русалочьи глаза сделались пустыми и сонными.

– Нет, не привык.

– А к чему? Что с тобой нужно делать?

Несколько секунд он смотрел на Георгия затуманенным взглядом, затем громко сглотнул.

От его кожи и волос исходил опьяняющий яблочный запах, а слюна была сладкой и вязкой, как сироп.

– Какой ты милый, – сказал Георгий.

– Вы тоже ничего, – ответил он с коротким смешком.

– Храбрости не убавилось? Или хочешь еще выпить?

– Охуеть, какой вы вежливый, – пробормотал он, и снова засмеялся бессмысленным нервным смехом.

В спальне он сразу начал раздеваться. Георгий невольно отстранился, любуясь его стройным телом, исполненным юношеской грации. Но затем обнял его, прижал к себе, и в какой-то момент ощутил панику: мальчишка проникал в его кровь, как яд.

Уже под утро, глядя в ванной комнате на свое размякшее, влажное от пота лицо, Георгий Максимович подумал, что финансовую авантюру, которую они с Вальтером обсуждали почти в шутку, вполне можно осуществить, если действовать быстро, грамотно и решительно. Создать закрытый ПИФ, оформить залог под активы. Пятнадцать процентов за отстирку в офшор… Он даже начертил на влажном кафеле порядок необходимых шагов – стратегический план, такой ясный и четкий, что о нем нельзя было думать без улыбки удовольствия.

Мальчик курил у открытой балконной двери, обернув бедра простыней. На фоне перспективы сумрачных фасадов, воды и предрассветного розовеющего неба он казался сделанным из хрупкого синеватого стекла.

Георгий повернул его к себе лицом.

– Ну как ты?

– Хорошо. Я сразу не понял, что вы живете прямо у Петропавловки.

– Ты красивый юноша, Игорь, – проговорил Георгий, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. – И очень приятный в сексе. Спасибо за этот подарок. Я уверен, ты сделаешь хорошую карьеру в своем агентстве.

– Вы думаете, я с вами поехал из-за карьеры? – спокойно спросил тот, высвобождаясь.

– Ну конечно нет, – ответил Георгий благодушно. – Я просто тебе очень понравился, и ты решил воспользоваться моей минутной слабостью.

Он оперся о раму балкона, глядя на широкий разлив реки.

– Можете смеяться… Вы меня даже не запомнили, когда приходили в студию… Кстати, я вам соврал, что мне восемнадцать. На самом деле только будет через три месяца.

– Вот как? – пробормотал Георгий, сразу настораживаясь.

– Я просто понял, что вам будет стрёмно, что я несовершеннолетний. Хотя это обоюдное согласие и все такое, и вы у меня не первый… Но зато родителей у меня нет никаких – мать умерла три года назад, от рака, а отца я не знаю. Я случайный ребенок. Так что проблем у вас со мной не будет. Мне ничего не надо от вас.

Он вдруг раскинул руки, словно собираясь перемахнуть через балконную решетку.

– А вы знаете, почему люди не летают, как птицы? Потому что отрастили себе большие ягодицы.

«По-моему, проблемы уже начинаются», – подумал Георгий, но заставил себя усмехнуться:

– К слову сказать, у тебя с ягодицами все в порядке. Ни добавить, ни убрать.

В воскресенье Георгий Максимович планировал заехать к матери, а потом в спортзал, но вместо этого повез парнишку за город, на дачу – жарить шашлык, играть в теннис на площадке за домом, на мягком ковре из сосновой хвои, пить у камина вино. Один из последних уик-эндов уходящего лета прошел в такой приятной релаксации, что Георгий почти не ощутил досады, когда в понедельник ему позвонил Фред Дорошевский и вкрадчиво полюбопытствовал, доволен ли шеф работой обслуживающего персонала.

На всякий случай служба безопасности «пробила» по своим каналам Игоря Николаевича Воеводина. После смерти матери опеку над ним взяла тетка, с ними жил и ее гражданский муж. Только в этом году мальчик окончил школу и сразу устроился работать в сетевую закусочную, руководство которой не брезговало эксплуатацией детского труда. В агентство он попал без протекции, пришел на конкурс за компанию с приятелем-официантом, которого, как требовал сюжет, не взяли даже на платные курсы. Проявить себя ни с плохой, ни с хорошей стороны в агентстве не успел, а возможно, не особенно старался – он принадлежал к тем замкнутым характерам, ключ к которым подберешь не сразу.

В середине той же недели Георгий случайно увидел его в коридоре бизнес-центра и почувствовал беспричинное волнение – давно не испытываемое и оттого бодрящее. Они снова провели вместе ночь, и Георгий с удивлением осознал, что почти влюблен.

Ему нравилось все, что происходило между ними, нравилась вдумчивая серьезность Игоря, которая уживалась с иронией и юношеской наивностью в отношении многих вещей. Нравилось и то, что мальчик ничего не просил и поначалу даже порывался платить за себя в ресторане. Едва ли не впервые Георгий ощущал себя в ситуации, о которой только слышал и читал: когда юность другого представляется освежающим источником, чьи воды способны ненадолго повернуть время вспять.

Приближалась осень, но Георгий Максимович переживал такой душевный подъем, что даже холодеющий воздух казался ему по-весеннему вкусным. Вместе с бывшим тестем он активно занялся разработкой сразу двух проектов: один был связан со строительством сети отелей эконом-класса, второй – с подготовкой части территорий обанкротившегося завода под возведение нового высотного бизнесцентра. Одновременно предпринимались шаги и по реализации той схемы, которую он начертил ночью на влажном кафеле в ванной.

Единорог, символ счастья и процветания, стоял на комоде в спальне. Игорь иногда разговаривал с ним и гладил по морде и по спине.