Глава 6

– Не, ну, ты даешь, Надь! – Малинина округлила глаза испуганно и восхищенно, одновременно. – Че, прямо так и спросила, про выгоду? Да? – кажется, ее голос уже побил все рекорды по количеству оттенков удивления, выданных одной фразой.

– А что я должна была спрашивать? Когда он меня замуж позовет? – Десять раз пожалела о том, что поделилась новостью с соседкой. Анька ж теперь сама не уснет и мне спать не даст. Слишком тухлая личная жизнь у нас обеих, чтобы Малинина переварила данные легко и просто. – Кстати, надо этот вариант записать тоже. Проверю, насколько серьезен парень. Вдруг, на этом вопросе и сломается.

– Надь, блин, ну что ты… Всю романтику сразу обломаешь! Тебе человек почти в любви признался, а ты…

– Какая любовь, Анечка? Мы с ним разговаривали три раза, от силы. Даже если предположить, что он был искренним, то максимум – это интерес и увлечение. Все.

– Капец. Игнатьева, с таким отношением, ты замуж никогда не выйдешь!

– А я, между прочим, и не спешу.

Хреновая помощница и советчица из Ани. Мне бы нужен кто-то, способный убедить, что не надо с Зацепиным вообще связываться. Так как опасно для психики, нервной системы и здоровья в целом. А эта дурында лишь визжит от восторга, придумывает имена нашим будущим детям и напрашивается в крестные. Ну, где тут найти трезвый и рациональный подход?

Мне слишком понравился этот парень, и слишком хотелось поверить в то, что симпатия Зацепина ко мне – настоящая. И очень страшно было оказаться в нелепой ситуации. Такой, после которой даже моя непробиваемый панцирь из пофигизма даст трещину.

– И что делать собираешься? – Аньке было глубоко наплевать на мои философские размышления. Она должна была знать. И, конечно же, планировала категорически поправить мое мнение, если оно с ее представлением не совпадет.

– Схожу с ним на свидание, что делать-то? – выдохнула обреченно. – Он же не отвяжется так просто. Будет приставать каждый день. Мешать спать на парах…

– Ой, ладно, Надь… – соседка довольно прищурилась, хлопнула меня по руке, – я по глазам вижу, что самой хочется сходить. Меня-то обманывать не надо!

– Я и не обманываю. Просто надеялась, что ты меня отговоришь, а ты, вон, переметнулась в другой лагерь… – соседке, кажется, удалось меня смутить.

– Ну, если ты ему в глаза не смогла заявить, что он тебе не нравится… То мне-то, уж точно, можешь больше ничего не говорить.

– Малинина, ты так сияешь, как будто, на свидание пригласили тебя, а не меня!

– Я-то успею сходить еще, и не раз, а тебя – впервые на моих глазах куда-то позвали! Конечно, событие такое! Как не радоваться?

– Теперь я ощутила себя какой-то убогой страшилкой… – подруга нечаянно зацепила мою больную мозоль. Знаю, что не хотела, знаю, что она радуется искренне, однако…

– Да брось ты, Игнатьева! Тоже мне придумала еще! Тебя парню еще поймать надо, вечно занята какими-то своими думами и делами. Только настырный Зацепин и смог. Цени, Надюха, – он смог пробиться, наконец-то!

Аня что-то еще тараторила, пытаясь загладить неловкость, но настроение мое оказалось безнадежно испорченным. Потому, что мне, действительно, в личной жизни как-то не сильно и везло. Не знаю, по какой причине. Вроде бы, с внешностью проблем не наблюдалось – и по моей субъективной оценке в зеркале, и по объективным отзывам друзей и близких… Если, конечно, все они были объективны, а не просто жалели меня. Брат сказал как-то, что у меня есть все шансы начать клеить мужиков пачками… Но для этого надо перестать держать «рожу кирпичом», то есть улыбаться почаще. А я вот улыбаться всяким посторонним людям не люблю. Я даже в зеркале себе только ухмыляюсь. По принципу: «Да-да, я помню, кто это. Да, узнала. Но не уверена, что сильно рада».

И все у меня хорошо с самооценкой. И человек я общительный и дружелюбный. Ну, во всяком случае, раньше мне так казалось. А вот в последнее время, что-то пошатнулась уверенность. Скорее всего, новая обстановка, новые люди, предпочитающие смотреть не прямо на тебя, а сквозь… Новые требования, в которых я оказалась далеко не на высоте, и незнание, как этой высоты достичь… И постоянная, бесконечная занятость и недосып. Я либо постоянно находилась на работе, либо старательно училась, чтобы нагнать отставание, которое случилось за мою рабочую неделю. Отсутствие денег, которых не хватало ни на что лишнее, очень угнетало. Поэтому я так хотела получить нормальное образование, потом – хорошую работу. Чтобы навсегда забыть, что такое пахота по ночам за какие-то жалкие копейки. Чтобы доказать родителям, что для достойной жизни вовсе не обязательно рождаться с золотой ложечкой во рту или выйти замуж за ее обладателя. И что люди, которые родились и выросли не среди элиты, имеют полное право в эту элиту попасть. В этом – главная причина моих ссор с семьей. В моей уверенности, что имею право хотя бы попытаться получить достойный аттестат и приличную должность. В том, что не захотела остаться в родном городе, окончить педучилище и всю жизнь провести, работая продавцом, кондуктором, вахтером и лифтером за копейки… О том, чтобы в воспитатели пойти, даже мои предки не заикались – там и копеек-то не платят.

В общем, не до любви мне было в последние годы, и не до свиданий. Просто некогда было улыбаться людям, или не очень хотелось. А вот Вовке, отчего-то, я уже несколько раз улыбнулась. И о любви вспомнилось. И о том, что в зеркало не мешало бы посмотреться внимательно… Чтобы Зацепин, при более плотном общении, не ужаснулся. Вдруг, близорукость у парня, потому и повелся нечаянно на меня?

Глава 7

Зеркало не сказало мне ничего нового. Было бы странно услышать что-нибудь от стекла, и пора бежать к доктору, чтобы помог избавиться от галлюцинаций. Но и увидеть там что-то неожиданное я тоже не смогла. Моя вполне обычная внешность ничуть не изменилась за последнее время, только темные круги под глазами стали еще ярче, и еще сильнее подчеркивали бледность кожи, давно не видевшей нормального сна и загара. Честно попытавшись привести себя в божий вид, через полчаса плюнула на бестолковые старания, потому как косметика только страшнее меня делала, а не лучше. Умылась, расчесалась и двинула на свидание.

Вовка, похоже, был тайным любителем вампиров и девушек, живущих в подземельях, иначе, как еще понимать его радость от моего не слишком цветущего вида?

Я его не стала пытать на эту тему, понимая, что Зацепин не из того теста, чтобы правду о своих слабостях говорить. А выглядеть будет, словно на комплименты напрашиваюсь. Не очень прилично.

Удивительно то, что и у меня возникла слабость к этому мажору, что старался изо всех сил, чтобы мажором не казаться. Вернее, он искренне считал, что никакого отношения не имеет к такому неприятному и обидному слову. А я каждый раз, покидая очередное кафе, наблюдала, как Вова бросает крупные купюры, не пересчитывая и никогда не дожидаясь сдачи, и не могла понять, а что же тогда «мажор» и «богач» в его понимании?

Да, все правильно: одним свиданием дело не обошлось. Мне нравилось общаться с Вовкой, нравилось, как он на меня смотрит, мне полюбилось ходить с ним в кино и порой посещать кафе. Накормить меня Зацепин старался постоянно. Будто задался целью за счет кормежки увеличить мне то ли грудь, то ли попу… А может быть, и верхние, и нижние мои «далеко-до-девяноста» ему не давали покоя. Я же отчаянно стеснялась таких походов, потому, что Зацепин отказывался есть в обычных столовых. Ему необходимо было таскать меня по самым дорогим заведениям. Ему, видишь ты, на все остальное в жизни пофигу, а вот хорошая еда – единственное важное удовольствие. Приходилось изредка идти ему навстречу. И это, наверное, было первой и последней проблемой, связанной с Вовкой. Во всем остальном мои желания и интересы полностью совпадали с его. Зацепин еще постоянно возмущался, что я слишком много работаю, потом учусь и сплю, и времени ему совсем не уделяю. Но это уже было не моей, а его проблемой.

– Надь, а ты что на каникулах делать собираешься? – Вовка уже привычно обосновался рядом со мной на задней парте, оберегая мой сон от других, но забывая, что сам очень сильно мешает. Чтобы не повторять наш позорный залет с Алешей, теперь не шептал, а писал. Иногда – в мессенджере, иногда – и прямо на полях моей тетради. Это когда я на вибрацию телефона переставала реагировать.

– Еще не думала. Сдать бы ее сначала, эту сессию.

– Домой не поедешь?

– А надо? Тебе необходимо, чтобы я освободила город от своего присутствия?

– Да ну тебя. – Вовка давно привык к моему не слишком добродушному нраву, и на провокационные вопросы не велся. – Я ж серьезно спрашиваю.

– А тебе зачем? – Честно говоря, даже и не знала, что ему ответить. Стыдно было признаваться, что никакие планы не строю. Ни на ночь новогоднюю, ни на длинные выходные после этой ночи, ни на каникулы после сессии. Наверное, Вовка про сам Новый Год не спрашивал, будучи уверенным, что я точно к родным свалю. А вот на каникулы еще как-то понадеялся…

– Да наши собираются поехать на турбазу, отметить дружно и Новый Год, и окончание семестра. Чтобы всей толпой, оторваться по-настоящему. На сами-то праздники многие с родичами будут. Кто за границу собирается, кто – в фамильные поместья и фазенды… Короче, после сессии больше шансов весь народ организовать, там уже все взрослые будут активно работать, а от нас отстанут.

Мда… Я в очередной раз поняла, какая финансовая пропасть лежит между нашими мирами. Кто бы ко мне так пристал, с поездкой-то за границу? Всю жизнь, сколько себя помню, только от шести соток, сплошь засаженных картошкой и капустой, пыталась отделаться. Но… расставаться с Вовой из-за этой пропасти я пока не планировала – всегда успеется, а объяснять ему, что мелкий жемчуг – не самая страшная беда в жизни, точно не мое дело. Дай-то бог, ума хватит, и сам когда-нибудь поймет.

– Наши – это кто? Я никого не знаю из твоей компании.

– Ну, ребята с курса. Ты же со всеми знакома?

– Да брось. Я даже не все имена помню. А для совместной поездки на базу даже знать имена наизусть – этого маловато будет.

– Черт. Надь, ну, ты же ходишь на репетиции. Вот практически вся команда с нами и будет.

Я, действительно, поддалась совместным уговорам Ани и Вовки, и время от времени ходила вместе с ними. Только, в отличие от всех остальных, чаще отсутствовала, чем присутствовала на репетициях. Даже когда сидела прямо там, в зале. Просто скучно мне было, не очень захватывала вся эта суета с бесконечными повторами и прогонами шуток, которые и в первый-то раз не очень смешили. И вообще, я сильно разочаровалась в этой веселой игре. Ее изнанка была слишком уж неприглядной. А может быть, это проблема была в нашей команде, умудрившейся испоганить все самое лучшее и светлое. «Интриги, скандалы, расследования» – им бы так называться.

Но это с моей, отстраненной колокольни. Все остальные участники были крайне увлечены происходящим, откровенно веселились, тут же ссорились, мирились, покидали команду и обратно приходили… Жизнь кипела, а я скучала. Иногда ко мне обращались, чтобы услышать «независимое мнение». Сначала высказывала все, как есть. Потом заметила, как сильно бомбит Хмелевского, как он тут же начинает до меня докапываться, язвить и говорить не очень-то завуалированные гадости. Капитан команды ненавидел критику, я так поняла. И критику прекратила. Просто отмалчивалась или говорила, что шутку не догоняю. Общественность милостиво соглашалась, что это я туповата с недосыпу. Но текст, порой, переделывали. Вдруг, кроме меня, еще встретятся такие же недалекие товарищи в зале? Хоть какая-то польза, и это меня утешало.

– Вов. Я их несколько часов терплю с трудом. Еле перевариваю. А ты предлагаешь наслаждаться обществом этих «ваших» пару дней подряд, еще и с ночевкой?

– Вообще-то, я рассчитывал, что наслаждаться ты будешь моим обществом, а на остальных болт забьешь. Представляешь, несколько дней – вдвоем, и никакого комендантского часа, и не надо спешить тебе ни на какую работу? – Вовкины глаза мечтательно заблестели, и он даже, кажется, масляно облизнулся. И даже не стал писать ничего, а зашептал мне на ухо, не сдержался.

Парня можно понять: мы уже так давно гуляли с ним на «пионерском» расстоянии, что любой живой половозрелый самец человека уже должен был бы на стенку полезть. Целовались, конечно, обнимались, руки его так и норовили залезть под мой свитер, либо проверить на гладкость заднюю часть джинсов… Но дальше этого не заходило: мне все время нужно было куда-то спешить. То общага уже закрывалась, то на работе заждались, то еще какие-то препоны появлялись. Домой к себе он меня не приглашал, ни с ночевкой, ни просто так, чаю попить (я и не ждала приглашения, но галочку в уме поставила), а других вариантов для уединения у нас не было. И Зацепин, конечно же, продумывал все возможные варианты, чтобы остаться вдвоем, наконец-то, в одной закрытой комнате. Подозреваю, что и половина всей честной компании, что собиралась ехать на базу, теми же идеями и руководствовалось.

А я… А я, наверное, и не прочь бы уединиться с ним… Но это желание не было настолько сильным, чтобы прямо все бросить и бежать, теряя тапочки на ходу.

– Честно говоря, я хотела поработать в это время.

– С ума сошла? Надь…

– Шшшш… – теперь уже я зашипела, потому что Вова снова не сдержался, попытался вслух заговорить, – хочешь, чтобы опять выгнали? На перемене поговорим.

Зацепин насупился, явно недовольный моей реакцией. Наверняка, был уверен, что я буду прыгать от радости, услышав его предложение. А я вот, прыгать не очень-то собиралась.

Стоило прозвенеть звонку, как он тут же снова ко мне прикопался.

– Ну, правда, Надь, какая работа? Ты и так постоянно пашешь, надо же иногда и отдыхать!

Я раздраженно складывала вещи в сумку. Нет, все-таки, разница между социальными слоями – это совсем не предрассудки. Нам реально сложно понять друг друга в некоторых вещах, слишком горизонты разные.

– Мне мама с папой оплатить не смогут эту поездку. Они, наверное, в месяц столько не тратят на еду, сколько стоит отдых на всяких базах.

– Так никто же тебя и не заставляет платить. Все за мой счет. – Вовка шел рядом по коридору, даже пытался меня обогнать и заглянуть в лицо. – Только в этом проблема?

– Нет. Проблема в том, что это – редкий период, когда я могу спокойно зарабатывать деньги, при этом еще и высыпаться днем. Я очень люблю работать на каникулах, чтобы ты знал. И на новогодние праздники, между прочим, тоже взяла себе максимально плотный график.

– Да ладно? – он даже приостановился, до того был удивлен новостью. А я уже начала жалеть о том, что сгоряча ее выпалила. Пусть бы думал лучше, что я десять дней проведу в родном городе, с любимой семьей. Теперь еще выспрашивать начнет, по какой причине домой меня не тянет…

– Да. Тебе не послышалось. На сам Новый Год сгоняю домой, а второго января уже сюда возвращаюсь. Мне такой расклад больше нравится.

– Я так понимаю, спрашивать о причинах не стоит?

– Если хочешь сделать мне приятное, то не надо.

И он, умница такой, расспрашивать не стал. Хоть я и понимала, что к этой теме когда-нибудь вернется. А мне, попросту, совсем не улыбалось бесконечно выслушивать от предков, как я неправа, и что пора бросать это глупое занятие. Лучше бы дома жила, помогала семье, уже и замуж могла бы выскочить, а не вот это вот все. На первом и втором курсе, по неопытности, уже попадала в это болото, наелась досыта, и больше возвращаться в него не торопилась.

Но как это объяснить парню, в которого родители вкладывали все силы и здоровье, чтобы его будущее было более светлым и радостным, чем у предыдущих поколений? Объяснить, не вызывая сочувствия и жалости? Наверное, такие способы есть, но я их пока не знала.

– Тогда и ты мне приятное сделай. А? – и растянул свою фирменную улыбку, просительно-дурашливую, после которой обычно ни в чем не знал отказа. Обаятельный, зараза. И милый, и настойчивый. До того, что иногда убить хотелось.

– Смотря что для этого потребуется.

– Поехали на базу, Надь. Ну, ты же всех денег в мире не заработаешь, правда? И график, наверняка, еще не составляли так далеко вперед?