– Дорогие девчонки! Я очень рада, что вы пришли в мой день. Не просто пришли, а приехали на усложненный праздник. Но ведь согласитесь, что так интересней, отмечать рождение не в обычных условиях, а в эдаких. Я не могу отправиться с вами на ковре-самолете над земным шаром, хотя это было бы интереснее. Мы бы увидели поля, леса, океаны и горы… Это у нас впереди, если никто больше не нападет на нас. Думаю, что в ближайшие десятилетия люди не захотят воевать больше. Мы вырастем, а некоторые и в прямом смысле, то есть сантиметрами… Получим высшее образование, начнем работать и станем ездить по шарику. Я, во всяком случае, об этом мечтаю! И вы, конечно, ко мне присоединитесь! Верно? Согласны?
– Олька, мы всегда знали, что ты отличный организатор не только комсомольцев, но и коммунистов и беспартийных! Коммунисты в будущем, а комсомольцы в моем лице согласны составить тебе компанию в путешествиях по стране и шарику.
– Галка ответила тебе от всех нас. К борьбе за дело боевых подруг 9 «А» класса 218-й школы будь готов!
– Всегда готов!
– А мы будем на полянке зачитывать отрывки из нашего литературного журнал?
– А как же. Еще предлагаю обсудить нашу новую комсогруппу совместную с мальчишками из 219-й школы.
– Про мальчишек не всем интересно. Я знаю, Олька к ним равнодушна.
– Конечно, Галка, я равнодушна. А что в них хорошего, поясни?
– Ну, не скажи, мне нравится Витька Лямин, он живет в доме Толстого, как раз напротив Мирки. Симпатичный парень, высокий, стройный…
– Подтверждаю, высокий, стройный и вежливый. Если попросишь помочь, не откажет.
– Ох, подумаешь, высокий! А на лице ум не просматривается.
– Это мы еще выясним. Во всяком случае, мы хоть нормально будем на мальчишек смотреть, а не как на музейные экспонаты!
Дискуссия про мальчишек была продолжена на полянке у Щучьего озера, куда мы довольно быстро добрались по длинной Озерной улице, которая шла мимо Комаровского кладбища. До этого, правда я показала подругам дом, где мы с Полиной Михайловной жили два лета, он не изменился с тех пор. Озеро оказалось в этот день довольно безлюдным, нам никто не мешал, маленькие дети не визжали, парни не играли рядом в волейбол, и вообще было тихо и благостно. Да и солнышко теплыми лучами грело юные стройные тела не совсем одетых дев.
– Все, девчонки, раскладывайте по тарелкам бутерброды и салат, а вы, Тамара и Нонночка, как самые высокие, вместо мальчишек разливайте напитки. Мама нам дала все-таки одну бутылочку с вином и разрешила ее выпить. Напиваться не будем.
– А помните, как мы встречали Новый год у Инны, пили в первый раз настоящее вино и закусывали любимой докторской колбасой?
– А потом, напившись, все легли на широченную Кочубеевскую кровать и мигом уснули…
– Зато самостоятельно без взрослых встретили Новый год.
– Ладно, крикухи. Предлагаю тост за организатора разных мероприятий, помнящую, что, где и когда надо делать! Ура!
– Только я бы добавила пожелание, чтобы Олька не обижала своими критическими замечаниями кое-кого кое-когда! Например, это она написала «Недругу»:
Она услужлива всегда, всегда сотрет с доски усердно,
Учителю глядит в глаза и поправляет всех примерно.
Урок немецкого идет. Кто вдруг забудет одно слово —
Она уж тут как тут, встает, ответит и садится снова.
А подсказать она боится, ведь будет же учитель злиться.
И потому она сидит, как сом в воде, и все молчит.
– Ладно, исправлюсь. Я уже работаю над собой. Но стишок-песенка про математичку Екатерину Леонидовну не мой, но, кажется, неплохой. Прочитаю по бумажке, а вы подпевайте.
Как у наших у ворот Катя песенки поет:
«Я ль не лучше всех, не красивей всех,
Не румяней всех, не кудрявей всех,
Не ловчее всех, не толстее всех?
Не я ль не люблю тройки?
Не я ли ставлю двойки?
Не меня ли все не любят?
Не меня ли ненавидят?
Меня!!!
– Если уж пошли стишки про училок, то я прочитаю про историчку Лидию Ивановну:
Наша пуговка сердита: грязь кругом, окно открыто,
Парты вкривь и вкось стоят, стол уехал вдруг назад.
Ох, несчастный мы народ: Пуговка речу ведет.
Выпучив глаза и губы, Пуговка спешит сказать,
Что-де все Хламиде будет вынуждена рассказать.
Но теперь совсем другое – мы и все кругом у нас:
Только дверь она откроет, видит: тихо, чистый класс.
Форточку мы закрываем, не «пробрала» чтоб она.
(Любит, хитрая какая, когда Пуговка больна.)
Мы пальцами на тыкаем и гвоздочки не сдаем,
«Корчму» смехом не встречаем, слово Пуговке даем.
И в музее замечаний мы давно не получаем —
Обещанье мы сдержали – мы музей не посещали!
– Жалко, что Пуговку сменила молодая, но не такая яркая училка. Девчонки, вы ешьте, а то мне от мамы попадет. Ритка, комсорг, давай говори тост!
– Предлагаю выпить за учителей, все-таки они у нас неплохие.
– Пьем, закусываем, а я вам напомню фельетон из журнала про нашего рыжего физика Василия Ивановича, не забыли его?
Звонок. 8 «А» шумным потоком вливается в дверь кабинета. Раздается кашель, чиханье, всхлипывания. Кругом мгла: ничего не видно из-за дыма. Что такое? Дымовая завеса? Новый опыт? Или опять лопнула колба? Нет, просто «Барбаросса» пускает дым из носа. Из разных углов кабинета разносятся стоны: «Мооооожнооо открыыыть фооорточкуу?»
«Нельзя» – отвечает он, закуривая новую папиросу и начиная урок.
– Инночка, а еще ему был посвящен стишок:
Жил на свете Барбаросса,
Любил курить он папиросы,
Всегда вонял его кафтан,
А сам он был большой болван!
Любил он занижать отметки
И к стенкам ставить учениц,
И им, бедняжкам, закон Ленца
Не захотел он объяснить,
Но берегись, тиран вонючий!
Тебе не долго мучить нас!
Мы, Барбаросса, гад ползучий,
Из тебя сделаем «gut квас»!
– Ну, девчонки, все-таки Вася еще неплохой дядька. Не чета Ивану Михайловичу, согласны?
– Да, Иван любит повыпендриваться, чтобы мы с него глаз не сводили. Девчонки из десятого класса говорят, что у них он ведет себя так же. Пытается влюбить их в себя. Кажется, у него уже начался роман с одной ученицей.
– Тамарка, не может быть! Что она в нем нашла? Противный тип. Послушайте, что я про него написала в журнале:
Тиха украинская ночь. Сидит Иван на стуле в классе,
Своей дремоты превозмочь Иван не хочет.
Чуть трепещут черны Ивановы власы,
И глупых учениц умы и старый класс их озаряет.
И вот хохочут все кругом. Вдруг в классе шепот и смятенье.
Иван смеется, и кругом все замерли от возмущенья
И на оскал его глядят. А он души во всем не чает,
Что всех улыбкой восхищает. Он вызывает всех подряд.
Иван готов нам всем поклясться, что Пушкин может сокращаться.
Иван готов лечь в гроб кровавый, но нам что делать?
Боже правый!
Что делать с Гоголем тут нам? Ведь Гоголь нам не по умам!
Конец всем мукам и страданьям. Иван на плахе.
Тут звонок спасает грешника звучаньем.
«Свободны!» – грешник говорит и вон из класса он спешит.
– Здо́рово! Молодец! А эти строчки помните?
Глаза, как капли, нос, как у цапли,
Кончик трясется, смех раздается.
Весь извиваясь, дрожит и приседает.
Ругает – бледнеет, смеется – краснеет,
Зубы свои скалит, ноги выставляет,
Власы дыбом подымает и все снова повторяет.
И при этом-то у всех вызывает дружный смех…
– Злючки, давайте сменим тему. Мне почему-то пришло на ум, что весной, когда будет солнышко, мы будем прыгать через скакалку во дворе Толстовского дома и вовсю готовиться к экзаменам. Ритка, помнишь, как мы готовились в прошлом году на нашем балконе? Расскажи девчонкам.
– Да, это было забавно. Я рано утром приходила к Ольке, Рита Александровна кормила нас завтраком, и мы шли с книжками и тетрадками на балкон. Там мы садились на стулья и начинали подготовку. Помню, как готовились по истории.
Одна читала текст вслух, другая в это время лицом к солнцу закрывала глаза и слушала, потом засыпала. Та, которая читала, ее будила, потом менялись ролями. Олька при этом злилась, а я смеялась, но обе сдали на пятерки.
– Молодцы, девчонки! Я так усердно не могла готовиться. Вы обе очень организованные, недаром комсомольские лидеры. Я полчаса выдерживала эту дурацкую историю, потом бежала на Рубинштейна смотреть на окна Лямина. Знаете, по секрету вам скажу, что начала вести список мальчишек, в которых сейчас влюблена или была. Уже больше двадцати.
– Галка, как говорят у нас некоторые иностранцы, «моя твоя понимай нет»!
– А я пока на них даже не смотрю. Может, это защитная реакция, знаю, что в меня влюбиться нельзя из-за глаза. Хорошо, когда не дразнят, как в детстве «косоглазая».
– Зря ты так думаешь, это раньше, до операции было заметно, а последние два года я, например, и не замечаю. Ты, подруга, очень даже симпатичная.
– Я присоединяюсь к мнению Мирки, считаю, что с верхней частью тела у тебя все в порядке, а вот с кривыми ножками надо еще поработать. Бери пример с меня. Я, когда хожу, носки, как балерина, выворачиваю, разрабатываю красивую походку.
– Инка молодец, следит за фигурой. Помните, когда мы всем классом ходили в Щербаковские бани, одна тетка в очереди сказала, что у нее ножки по форме напоминают бутылочки, я это запомнила.
– Вы как хотите, а мне все равно, какие у меня ножки! Я занята улучшением голоса. Хожу к одной бывшей певице, она ставит мне дыхание.
– Томочка, у тебя и так дивный голос. И личико симпатичное, а золотистая копна волос делает тебя похожей на героиню русских сказок. Не зря же Иван посадил тебя на первую парту и скалит зубы именно перед тобой.
– Ну уж, Нонночка, и скажешь ты!
– Все, девчонки! Предлагаю стаканчиком оставшегося лимонада чокнуться за нас – умниц и красавиц, и спеть хором наш экзаменационный гимн. Я написала его крупно на тетрадном листе. Мелодия знакомая.
– А у кого слуха нет и голоса?
– У всех есть голос. Инка, пой, не выделяйся из коллектива!
Хороши весной в саду цветочки,
Но плохи экзамены весной.
Знаешь вечерочком, что сдавать утрочком,
Сразу жизнь становится иной.
Мое счастье где-то недалеко.
Если вытащу я «тот» билет,
На него широко, на него глубоко
Я тотчас сумею дать ответ.
В нашей жизни всякое бывает.
Если вытащу «не тот» билет,
Ноги примерзают, пол весь уплывает,
Тут нужна подсказка и совет.
Мастерски подсказывать умеем.
(Этим отличается наш класс.)
Тут мы не робеем, тут мы не робеем,
И азарт охватывает нас.
Пальцы, наши ноги, наше тело
Букву помогают написать.
Действуем мы смело, действуем умело.
Тут уж мы сумеем подсказать.
– Напоследок предлагаю хором прокричать короткие эпиграммы, они помещены в конце журнала.
Первая – Комсомольцам:
Довольно жить нам двойкой, тройкой!
Пора пятерки получать!
Побольше думать и учиться,
А каинов не воспитать!
Вторая – ученицам 9 «А»:
С утра садимся мы за парты,
Мы рады голову сломать
И, презирая всех на свете,
Орем: «Сорвем урок опять»!
Третья – учителям:
О чем шумите вы, учителя?
Пора понять, что мы не дети.
Пора понять, что много бед на свете
И двойкой нас не испугать!
Мы всё успели до шести часов: выпили, закусили, за собой убрали, обсудили кучу проблем, спели хором и сказали соло всё, что думали и писали в прошлом году, наметили кое-какие планы на этот год, а главное, еще раз убедились, какие мы дружные и активные, притом что бываем злыми и противными.
В поезде, собравшись в «могучую кучку» и заглядывая в страницу литературного журнала, мы громко запели «Былину об ученицах мудрых и глупых»:
Понастроено школ на Руси, понаделано.
И не мало, а ровно полтысячи.
В каждой школе по тысячи просвещаются.
Среди тех просвещающихся есть и мы, три десяточка,
Три десяточка девиц на подбор, все красивые юные девицы.
Утром в школу приходят во лучшую, во храм всех
премудростей долгих.
А премудрости все крыты пылию, крыты пылию,
плесенью, паутиною.
А наукам тем девиц научивают девы старые, толстые,
тонкие.
И средь них лишь одно утешение, есть средь них два
козла отпущения,
Два витязя младые – смелые. Девы старые, витязи храбрые
Просвещают девиц, знанья алчущих. Говорят им про
царства далекие,
Про леса, города тридесятые, и про физику, штуку
прехитрую,
И про алгебру, вещь непонятную, и бинокли трубой
Галилеевой
Именуют, ничуть не смущаяся. Землю нашу,
кормилицу-матушку
Дерзновенно «планетой» прикликали, воздух чистый,
природой дарованный,
Называют химической смесию. Обучаются девицы юные
Обучаются там десять годиков, десять годиков, как один
годок.
После всех их снабжают бумажками, в коих писано, где
обучалися,
А прилежным вручают медали, золотые медали, серебряны.
И выходят во свет девы юные, девы юные, как одна все
красивые.
Головы всех их премудростью книжною до краев, до
макушки наполнены.
Слава школе-десятилетке! Слава! Слава!
Слава девам и толстым, и тонким! Слава! Слава!
При расставании подруги дружно постановили: Олькин день рождения прошел отлично!
О проекте
О подписке