1985 год
Ленинград

Товарищи!

Повод, по которому собрались здесь, за этим столом, довольно необычен, настолько не лезет ни в какие ворота, что так и подмывает сказать: «Не может быть!»

И действительно, сколько ей лет, этой женщине, которая с легкостью необыкновенной совершает регулярные марш-броски в различные уголки нашей Родины и за ее пределы? Двадцать? Тридцать?

Сколько ей лет, если она, засучив все, что можно засучить, отважно вступает в безнадежный поединок с зарослями сорняков на дачном участке и побеждает в этом поединке? Тридцать? Сорок?

И это не важно, что плотина, которую она посетила, немедленно протекает, как дуршлаг, а урожай фруктов и овощей с участка можно унести в двух пригоршнях. Это не важно. Важно состояние духа. А дух ее бодр и молод!

Смотрите, вот она опять, игнорируя отдельные потертости отдельных мест на пальто мужа, отсутствие материнской ласки у дочери и зятя, а также хроническое недоедание кота, устремляется в очередную авантюру, которая на суровом языке быта именуется «перестройкой веранды». Таким образом она, как обычно, приняла участие в событиях государственного масштаба – «перестройке» страны.

И это не важно, что предполагаемый прораб после первого же контакта с нашей героиней дает дуба, а закупленные стройматериалы растаскиваются более заинтересованными лицами. Это не важно. Важно состояние духа, а дух ее бодр и молод.

Сколько ей лет, этой женщине? Сорок, тридцать? Сколько ей лет, если она, вооружившись лопатой, в рекордно короткий срок сооружает и облицовывает огромный котлован, в дальнейшем именуемый бассейном?

И это не важно, что в бассейн, как в старых добрых арифметических задачах, сколько воды втекает, столько и вытекает. Она не мыслит категориями арифметики. Ее дух парит в сферах высшей математики. Сколько ей лет? Тридцать? Двадцать?

А вот она, возвратившись из очередного вояжа, в краткие минуты пребывания в семье, истосковавшись по домашнему хозяйству, как тигрица набрасывается на газовую плиту, кухонный стол, швабру, тряпку, мужа, дочь, зятя и кота. Она стирает, гладит, моет, стряпает.

И это не важно, что бывает это два-три раза в году, и что муж, кот, дочь и зять, кратковременно погрузившись в нирвану ее забот, после отъезда нашей героини ощущают всю ничтожность своего существования с удвоенной силой. Это не важно. Важно состояние духа. А дух ее бодр и молод. Сколько ей лет?

Баркароля

 
Ольга Гедальевна! Милая Оля!
Вам бы в Италии плыть на гондоле,
Легкое кьянти закусывать пиццей.
Ольга Гедальевна, хватит трудиться!
 
 
Припев:
О – ля – ля – ля – ля – ля
О – ля – ля – ля – ля – ля
Оля – Оля – Оля – Оля – ля – ля
Оля – Марголя!
 
 
Утром – в имении, днем – на Камчатке,
Ночью – в Туркмении, утром – на грядках…
Где ж тут расслышать Вам звук мандолины?
Ольга Гедальевна, к черту плотины!
 
 
Припев:
О – ля – ля – ля – ля – ля
О – ля – ля – ля – ля – ля
Оля – Оля – Оля – Оля – ля – ля
Оля – Марголя!
 
 
Ждут Вас посуда, полов подметанье,
Верного мужа под вечер брюзжанье,
Всех домочадцев счастливые лица…
Так не пора ли в семейство Вам влиться?
 
 
Припев:
О – ля – ля – ля – ля – ля
О – ля – ля – ля – ля – ля
Оля – Оля – Оля – Оля – ля – ля
Оля – Марголя!
 
 
С датою славной мы Вас поздравляем,
Жизни свободной дружно желаем!
Песня кончается. Сил нету боле.
Ольга Гедальевна, Оля – Марголя!
 
 
Припев:
О – ля – ля – ля – ля – ля
О – ля – ля – ля – ля – ля
Оля – Оля – Оля – Оля – ля – ля
Оля – Марголя!
 

Поэма Хорошо

 
Я земной шар чуть не весь обошла,
И жить хорошо, и жизнь хороша,
А мне с натурой боевой, кипучей —
И того лучше.
 
 
Живу не в Израиле и не в Каире,
Ленинград, Фурманова, 24.
Сто квадратных метров жилья.
Пятеро нас – Боря, Гена, Катя, я,
И кошка Пушения.
 
 
Рядом витрины всех магазинов,
В окнах продукты: водка, фрукты,
Ряды бакалеи, хожу, балдею.
Стала оперяться моя кооперация!
 
 
Цены снижены на соки разные,
Покончим, вижу я, с пьяной грязею!
Дрожжи дороже! Им дрожь по коже.
Бьем грошом. Очень хорошо!
 
 
Стою у витринных книжных груд.
Сейчас нет меня в поэтической рубрике.
Пока лишь друзья меня прочтут,
Но буду любимцем широкой публики.
 
 
От пыли взбитой глаза плачут.
Вишневские в автомобиле везут на дачу.
Вот дача – зеленое здание, горка,
бассейн – мои создания.
Копайте все вместе в моем поместье.
 
 
Черная смородина, красная роза.
Славлю Родину стихом и прозой.
Над Кобриным небо – синий шелк.
Никогда не было так хорошо!
 
 
Тучи – кочки переплыли летчики.
Это летчики мои. Лечу в Синегорье,
Там с гидроцехом пойдут бои
По число по первое.
 
 
В газету глаза: молодцы наши!
Пестрит передовица победным маршем.
Дамба растет у всех на виду.
Защитим Ленинград от наводнений!
Я туда с прибором приду
И массою разных нововведений!
 
 
За городом – поле, в полях – деревеньки.
В совхозах фирмы «не вяжут веники».
Внаклонку инженеры с тяпкой на пашне.
Я со всеми в одной упряжке.
 
 
Посуду мою, варю кашицу,
А после работы еще пляшется.
Республика наша строится, дыбится.
Свекровь Катина разводит рыбицу.
 
 
Другим странам по сто. Гниют в своем гробе.
У нас – интенсификация девяносто!
Твори, выдумывай, пробуй!
 
 
Радость прет! Не для вас уделить ли нам?!
Жизнь прекрасна и удивительна.
Лет до ста расти мне без старости.
Год от года расти моей бодрости.
 
 
Славьте все меня – символ молодости!
 

Л. М. Вишневская

В. В. Маяковский

(или наоборот)

Сама как жизнь – из альбома

Мир души – искусство – наука – дом – ремесла – спорт

 
Удачней родиться не было срока.
Боги Олимпа и боги Востока
Собрались отметить это явленье
И дали свое БЛАГОСЛОВЕНЬЕ.
 

Мудрость таланта

 
Для Муз твой дом – почти Парнас.
Все здесь толпятся – и Пегас.
К искусствам поощрил уклон
Сам лучезарный Аполлон.
Пегас твой отдыха не знает,
Стихи и песни он слагает,
А рыцарям и близким дамам
Сонеты, гимны, эпиграммы.
А уж в приливе вдохновенья
Поэм серьезные творенья.
Пегас владельцем лиры стал
Как истинный профессионал!
 
 
Фортепьяно льются звуки,
Счастье в них, восторг и муки.
Бах, Бетховен и Петров…
Шпарит Ольга, будь здоров!
Под гитары перезвон
Звук гитары томной
Плыл, бывало, из окон
Кельи ее скромной.
 

Мозговой штурм и творчество

 
Наукам отдала ты годы
От гидро – до социологий.
И гидротехник ты и даже военспец,
Науку жить постигла наконец!
От ГЭС и ГРЭС ты свет
Проводишь людям много лет!
Присущ всегда тебе размах
В больших строительных делах:
То арки строишь до небес —
Свой человек в народе,
А то – восьмое из чудес —
Бассейны в огороде.
То шьешь, то вяжешь свитера
Мгновенно, как новатор.
(Хватило б этих свитеров,
Чтоб окружить экватор!)
 
 
Или планируешь в саду
Пейзаж в японском стиле:
Что – на еду, а для души —
Гора камней и лилий.
То роз разводишь миллион
Невиданных сортов.
Идет народная молва
О красоте цветов.
Тут слух пронесся – ты взялась
За дачные проекты.
Они готически стройны,
Как взлеты интеллекта.
 

Открывая мир в движении

 
В гимнастике, в гимнастике
Брала любой снаряд.
В итоге – сила с пластикой
И бодрости заряд.
А йоги сложные асаны
Дают возможность к совершенству.
А погружение в нирвану —
Уход от суеты к блаженству.
Ах, какое наслажденье
Мчаться рысью иль галопом!
Вот, где скорость, вот движенье,
Если есть седло под попой!
Туристом ты зимой и летом
В командировках, в отпуску
Все путешествуешь по свету
Не то, чтоб разогнать тоску —
На юг – к верблюдам и мечетям,
На север – в Арктику, во льды,
На запад – к викингам, в их сети,
А на восток – где есть киты!
В заморский край, ко всем славянам,
Румынам, венграм, марсианам —
Не раз уж нанесла визит
И покорила их столицы,
Имея скромный реквизит.
Все покорила, все окрест —
Не покорен лишь Эверест,
Слоновой кости берег
И континент Америк.
 

Жизненная позиция

 
Священнодействуешь, как жрица,
Пестуешь пламень очага,
На страже родственных традиций —
К их сохранению строга.
Дух мудрости царицы Савской
Потомству формирует дом.
Борис Марголин род возглавил,
Как у древнейших – Соломон.
Катюша – море обаянья,
В грядущее живая нить,
Под вашим пристальным вниманьем
Сумела личность сохранить.
Умело быт организуешь,
Легко справляешься со всем,
Солишь, печешь и маринуешь,
(Так может только ЭВМ).
Друзей старинных собирает
Твой щедрый, вкусный, длинный стол.
И счастлив тот, кто был печален,
И весел – кто был очень зол.
По дому ходит кот ученый
И дополняет интерьер
Твой Пуша – верный кавалер!
 

Загадка души

 
Чужой души загадки,
Как тайны мироздания —
А из каких слагаемых
Рождается сознание?
На огневой позиции
Была бы комиссаром,
А в сфере социальной —
Ты лидер неформальный.
Не культу идола верна,
А культу мест святых.
Церквей без счета обошла,
Чтобы взглянуть на них.
Душа твоя парит
В порывах увлечений
И к переменам склонна,
Как ветер и как волны.
 
 
Как видим, боги не дремали,
Когда судьбу твою решали.
И так идешь по миру ты
Без ахиллесовой пяты.
 

А. К-ва, А. Л-ко – авторы, редакторы, художники Ленинград. «Самиздат», 1985. – 37 с., 37 илл.

 
Портрет прекрасной дамы – моей мамы В моей душе запечатлен
Портрет одной прекрасной дамы.
Ее глаза в иные дни обращены.
Там хорошо, и лишних нет,
И страх не властен над годами,
И все давно уже друг другом прощены.
 
 
Не оскорблю своей судьбы
Слезой поспешной и напрасной,
Но вот о чем я сокрушаюсь иногда:
Ведь что мы сами, господа,
В сравненье с дамой той прекрасной,
И наша жизнь, и наши дамы, господа?
 
 
Еще покуда в честь нее
Высокий хор поет хвалебно,
И музыканты все в парадных пиджаках.
Но с каждой нотой, боже мой,
Иная музыка целебна.
И дирижер ломает палочку в руках.
 
 
Не оскорблю своей судьбы
Слезой поспешной и напрасной,
Но вот о чем я сокрушаюсь иногда:
Ведь что мы сами, господа,
В сравненье с дамой той прекрасной,
И наша жизнь, и наши дамы, господа?
 

Вместе с Булатом Окуджавой Екатерина и присоединившийся Геннадий

Ответное слово юбиляра

Про музыку

 
Пришла пора мне жизни круг
Вписать в симфонию.
О том, что музыка – мой друг,
Хочу напомнить я.
На свет явилась, не спеша,
Не в темпе престо.
Зато мажорная душа
Была и есть я.
Оркестр в детстве мне играл
Галопы, вальсы,
Но оборвался тот финал
Под грохот свастик.
 
 
Вторая часть, звучит она
Почти в аллегро.
Здесь боль слышна и кровь видна
Широким спектром.
Я школу сталинских времен
Запомню в марше.
Как заглушить старался он
Всю подлость старших!
В наш мир проникнуть не могли
Ни джаз, ни блюзы.
А «формалисты»-
Их «ушли»
Прочь из Союза!
Меня навеки покорил
Тогда Бетховен.
О, сколько ярости и сил!
Как он огромен!
 
 
Хотелось жить, страдать, любить,
Петь в полный голос
И беспощадно перебить
Забывших совесть!
 
 
Кончается вторая часть
В спокойном духе.
В любви, да и в работе страсть
Чуть слышит ухо.
 
 
По музыкальности своей
И по накалу
Часть третья – лучшая в моей
Симфонии стала.
В ней ритмы, тембры и тона
Всех стран и наций,
В ней музыка вовсю слышна
И шум оваций.
От опер до ритмичных пьес
В попсовом стиле.
Мир звуков, светлый мир чудес
Мне вновь открылись.
В ней полон нежности Шопен,
Ван Клиберн в блеске,
Чайковский – мастер русских сцен,
Щедрин – советских.
Верхом, в галопе я несусь,
В семье – квартеты,
Аккордно – на работе бьюсь,
В любви – дуэты,
Сонаты – пробую учить,
Вяжу – в адажио,
А в филармонию ходить
Устала даже.
 
 
Финал – на дальнем рубеже.
Но уж немало,
Что тему выбрала уже
Я для финала.
Когда придется умирать
Не в миг, а долго,
Я попрошу друзей мне снять
Пластинку с полки.
Под звуки Баха, под орган,
В его аккордах,
Покину этот грешный стан
Для встречи с чертом.
 

Про работу

 
Вы громко будете смеяться и даже скажете: «Критинка!»
А я хочу в любви признаться ПЛОТИНЕ.
Плотина – принадлежность века и даже атрибут его.
Модель гиганта-человека
ДВУХСОТ-МЕТ-РО-ВО-ГО!
 
 
Ручищами из глыб бетона, перегораживая реки,
Она ландшафты и сезоны меняет резко.
Она как женщина красива и явно по-мужски сильна.
В ногах ее сверкает диво МОРСКОГО ДНА.
 
 
Свой труд я отдаю плотине и знания ей отдаю.
Я – гидротехник беспартийный – ЕЕ ПОЮ!
 

Про путешествия

 
Земля скользила под ногами.
Пугая человечий слух,
Из жерла жаркого, как пламя,
На волю рвался Серный Дух!
 
 
И было жутко в Преисподней,
И было радостно в Аду.
Мне снишься ты такой сегодня,
Камчатка! Я к тебе приду!
 

Единственному мужу

 
Люблю тебя, Борис Марголин!
Люблю твой строгий, стройный вид!
Люблю тебя, когда ты болен
И даже если ты сердит.
Твоих извилин трепыханье
И ироничный дерзкий слог,
Скабрезных слов очарованье
(Без них стихов писать не мог)
Меня доводит до экстаза.
И не одна еще зараза
Тебя не переплюнет, нет.
Ты – светоч. Ты – большой поэт!
 

Любимой Катюшке

 
Стою – взволнована до слез,
Стараюсь проглотить комок,
Унять волненье, что принес
Звенящий жалобно звонок.
 
 
Что вдруг заставило меня,
Увы, без сантиментов мать,
Систему нервную кляня,
Потом в троллейбусе рыдать?
 
 
Последний раз звенел звонок,
Последний в школе был урок,
В последний раз десятый класс
Учителей хвалил сейчас,
 
 
В последний раз цветы дарил,
В последний – речи говорил,
В последний раз он песни пел
О том, что полюбить успел,
 
 
В последний раз тепло шутил,
О том, что кто-то был им мил,
А кто-то мыслить научил,
Хотя в любимых не ходил.
 
 
И храбро выпускница-дочь,
Стараясь слезы превозмочь,
Прощалась здесь в кругу друзей
Со школой, с юностью своей.
 
 
И столько юной теплоты
В словах сквозило и в глазах,
Что, если б был со мною ты,
Погрязший по уши в делах,
 
 
Не мог бы равнодушным быть,
Исподтишка достал платок,
Волнения не в силах скрыть,
Переживал, как я, «звонок».
 

Друзьям

Профессору

 
Я люблю тебя, Лис,
Что само по себе и не ново.
Я люблю, и на «бис»
Повторю это слово я снова.
В звоне каждого дня
Я так занята, нет мне покоя —
Есть семья у меня.
Лис, ты знаешь, что это такое?
Мною много дано —
Я пресытилась этим до края.
Не нужна мне давно
Бескорыстная дружба мужская.
Так плати, не скупись,
И вкусим звуки страстного гимна!
Я люблю тебя, Лис,
Без надежды, что это взаимно!
 

Ученой подруге

 
Я – гидролог. Объясняться излишне.
Знаю прогноз, А_мах и С_v.
И вот о тепле кое-что услышав,
Закон Джоуля задержала в голове.
Не просто калории – задача Стефана!
Нет ни границ, ни цифр, ни хрена!
Можно б свихнуться поздно или рано,
Но тут на помощь пришла ОНА!
Она научней, чем тысяча наук,
Умней Эйнштейна и Павлова Вани.
Да что говорить – этот звук
Знаком всем с пеленок, это – БАНЯ.
 
 
Придешь усталая, вешаться хочется,
Ни щи не радуют, ни чая клокотание.
А в БАНе попаришься, и глупый расхохочется
От этого научного щекотания.
Сидишь и мыслишь, долго, долго.
Думаешь, что думаешь, пока охота.
И вот уже в мыслях появляется Волга,
А там недалеко и до белого парохода.
Себя оглядев в зеркало вправленное,
Влажу в пальто с медвежьей грацией.
Влажу и думаю: «Очень правильная
Эта моя будущая ДИССЕРТАЦИЯ!
 

Дорогой Лерочке

 
«Я в долгах, как в шелках.
А в шелках я до пят.
Оттого в деньгах крах,
Дыбом кудри стоят.
Я в столичной толпе
Всем купила шмутья,
Но, верна вновь судьбе,
Без копеечки я.
Я и деньги – враги!
Или я, иль они!
Кто сказал: «Береги!»
Их подальше гони!
Их на ветер бросай!
Их под хвост злому псу!
Вновь в долги залезай!
Без монет – не пасуй!»
 

Многострадальному мужу

 
Да, друг мой, тяжело. Сочувствую тебе я
И не жалею слов. Замучился. Седеешь.
От всех моих идей и разных увлечений,
(Включая и людей), одни лишь огорченья.
То деньги на кино, на пленки и натуру,
То с лошади одной валюсь, конечно, сдуру.
То в мире тишины, когда сидишь печальный,
Все вдруг оглушены бренчаньем на рояле.
От этих всех бы дел уехать в санаторий.
(Ты этого хотел), меня ж не переспорить.
Я на гору тащу, а что уже сверх меры,
Я исправлять прошу и рифмы, и размеры.
 
 
Прости, мой муж, грешна. Другой быть не могу я.
Не нравится жена? Ну что ж, бери другую!
 

И наконец (акростих)

 
Мне многое постигнуть хочется,
А жизнь – она так ограничена.
Решить, как отношенья сложатся,
Где ложь, а где, возможно, истина.
Одной быть лучше или с кем-нибудь,
Любить убогого иль сильного,
Искать труднее или легче путь,
И как найти его, пока мобильная?
А жизнь, она так ограничена…